- Ненавидит тебя? - Уиллоу была полна недоверия.
- Да, - подтвердил Амер. Странно, он не питал к Самоне никаких отрицательных чувств; прямо скажем, он с величайшим равнодушием относился к любому существу, которое носит юбку. Возможно, колдунью это злило, поскольку к пуританам она относилась с презрением, но сама она вела себя в высшей степени целомудренно - немало молодых парней носили шрамы, оставленные ее ноготочками, - расплата за домогательства.
- А почему она ненавидит тебя, Мастер?
- Моя магия так же сильна, как и ее.
- Но то ж не причина!
- Таковы женщины, Уиллоу, так уж они устроены, - вздохнул Амер.
- А-а, ерунда это! - решительно заявила Уиллоу. - Я не такая, а ведь я женщина!
- Есть разница, - объяснил Амер. - Ты огневушка-эфемерка.
- А какая женщина без огня и эфемерности?
- парировала Уиллоу. - Нет, тут что-то другое.
- Видишь ли, она продала свою душу Дьяволу, а я нет.
Несмотря на отказ продать собственную душу, Амер своими опытами более усовершенствовался в магии, нежели Самона в результате сделки с Сатаной.
- Думаю, и она, и я от рождения были наделены даром творить чудеса не хватало лишь знаний. Она сочла, что заплатила за свое учение гораздо меньшую плату, чем я, однако сама стала сознавать, что в конце концов счет будет предъявлен - и он окажется непомерно большим.
Амер отложил маленькую косточку и вернулся к камину. Поставил изготовленную стеклянную посуду на поднос и направился с ним к крану-затычке, вбитому в одно из бревен, из которых была сложена стена. Он повернул ручку, и из крана брызнула чистая, искрящаяся вода, хотя ни вокруг затычки, ни за нею не было ничего, кроме плотной древесины бревна. Вода поступала из чистого горного ручья, протекавшего в миле от дома: во время своих исследований Амер времени не терял и многому научился.
Он хорошенько вымыл новую посудину водой с песком, потом установил ее на металлическую подставку. Не теряя времени, он довел жидкость в перегонном кубе до кипения, и пары из него весело побежали, охлаждаясь, по змеевику.
В ожидании, пока колба наполнится, Амер повернулся к этажерке, где выстроились ряды пузырьков, снабженных этикетками, еще один перегонный куб, несколько стеклянных трубочек и маленький тигель. Амер взял еще одну колбу, побольше, наполнил ее водой и поставил на прихотливо вырезанную из дерева спиртовку. Затем алхимик принялся ссыпать в колбу порошки.
- Посмотрим... зеленый перец... сахар... корица...
- Звучит здорово, Мастер.
- ...толченые крылья летучих мышей...
- Га-а-а-адость!
- Масло из серой амбры...
- Фу, Мастер...
- Орлиный глаз...
- Мастер...
- Глутамат мононатрия...
- М-а-а-а-а-стер!!!
- Да, Уиллоу?
- Ты что варишь?!
Амер глянул на пенистую жидкость в колбе.
- Снадобье прозорливости, Уиллоу.
- Чево?
- Снадобье прозорливости. С его помощью я смогу наблюдать за Самоной, где бы она ни была.
- Ты что, подглядка-ищейка, что ли? - возмутилась огневушка.
- Уиллоу! - запротестовал Амер, глубоко уязвленный. - Я всего лишь осуществляю необходимую операцию стратегической разведки.
- Об том я и толкую. Следить за женщиной... а еще Мастер!
- Боюсь, что это необходимо, - сообщил Амер, Он заглянул в колбу. Видишь ли, она все время ищет способ обратить меня в раба.
Нежное бульканье возвестило, что варево в колбе готово. Амер прочел заклинание и воззрился на жидкость.
- Так, посмотрим... - Он увидел, что колба заполнена вихревыми переливами самых странных оттенков. Амер пробормотал иной вариант заклинания - никакого результата. Попробовал второе, третье заклинание, а потом, потеряв терпение, шлепнул ладонью по стенке колбы. В тот же миг цветовые вихри сплелись воедино, вытянулись, задрожали - и сошлись в фокусе в образе Самоны.
Она была одета в красное бархатное платье с глубоким вырезом на груди и высоким елизаветинским воротником, обрамлявшим ее голову алым сиянием. Лиф платья облегал тело так, будто оно родилось в нем, и, пока оно росло, лиф рос вместе с женским телом, сужаясь в талии и пышно разлетаясь в юбку там, где угадывались плавные линии наполнившихся мягкой полнотой бедер, а затем устремляясь вверх в тщетной попытке укрыть высокую, налитую грудь. Но там, где отступила ткань, преуспели волосы: длинные, мерцающие, они волнами струились вниз, укрывая грудь мягким буйством черных локонов. На чистом, смугловатом лице молодой женщины чернели слегка раскосые глаза и пламенели большие, полные красные губы.
Все это заметил Амер, как замечал каждый день и в детстве, и в юности, почти не осознавая этого. Опять она изменила рисунок бровей, и в волосах снова появились медно-рыжие пряди.
Руки миниатюрной Самоны легко и быстро порхали среди всевозможных пузырьков на попках, протянувшихся вдоль камина, по каплям пуская их содержимое в небольшой котелок, который кипел, задорно попыхивая, на зеленом огне. Самона помешала содержимое котелка, бросила туда щепотку белого блестящего порошка и встала, отсчитывая удары собственного пульса и наблюдая за густеющей жидкостью.
- Что она делает, Мастер?
- Мне показалось, ты говорила, что шпионить нехорошо, Уиллоу.
- Ну, так... зато сплетничать - другое дело. Расскажи! Амер улыбнулся.
- Она тоже творит снадобье. Вот только какое? Посмотрим... она берет экстракт сладких зефиров... сгущенные слезы... рахат-лукум... Что бы это могло быть?
- Как раз это меня и интересует, - пробормотала Уиллоу.
- Силы небесные! - Амер поднял глаза к потолку. - Еще один афродизиак!
В колбе миниатюрная Самона, сочтя, что времени прошло достаточно, сняла котелок с огня, дала ему отстояться несколько минут, а потом сняла черпаком пенки с отвара и слила их в небольшой пузырек. Глянула его на просвет: жидкость в пузырьке отливала рубином, над горлышком поднимался парок. Глаза Самоны сияли, она взирала на пузырек с самодовольной улыбкой, а насмотревшись, стала хохотать.
Внезапно колба вспыхнула зеленым огнем, и колдунья пропала.