— Почему вы так… — обречённо простонала Дашка.
В ответ её ударили в живот, в солнечное сплетение, в висок, а потом она уже плохо осознавала, что с ней происходит.
Когда Дашка кое-как разлепила веки — на лице, кажется, живого места не осталось, — то увидела, что находится в кладовой, маленькой и тёмной. Руки и ноги были связаны, а язык отнялся: всё-таки стая соизволила применить магию. Колдунья пожалела, что очнулась, потому что в обмороке адская до слёз боль ощутима не была. Пошевелиться молодая женщина не могла, любое движение оказывалось мучением.
Впервые Дашка заплакала от страха. От этих зверёнышей можно ожидать чего угодно. Убьют они её сразу, будут добивать постепенно, пока количество полученных ею ранений не станет несовместимым с жизнью, начнут практиковаться во вредоносной магии на ней или в некромантии? Вдруг воспитатели и преподаватели этого приюта тоже не отличаются человечностью и позволят детям-нелюдям измываться над ней? Впрочем, последнюю мысль Дашка отвергла: если бы так оно и было, её бы не прятали. Но может быть, что взрослые подарили бы ей быструю смерть, а воспитанники бы растянули удовольствие.
Одиночество длилось недолго: в замке повернулся ключ, в кладовку вошли те, что первыми обратили на Дашку внимание: Лайам и его старший (исключительно по возрасту) приятель.
— Радуйся! — рявкнул старший. — Мы выполним твою последнюю просьбу, ответим на вопрос: почему мы такие нехорошие.
Лайам закрыл дверь. Изнутри запереть её нельзя было, но магия помогла, она же и осветила кладовую.
— Ну, Эризен, выплесни то, что так терзает тебя. Быть может, я ещё и позволю тебе выбрать способ, которым мы её казним. А улучшится у меня настроение — разрешу и палачом быть, — Лайам придвинул к себе какой-то ящик, сел, закинув ногу на ногу.
Эризен опустился на пол возле Дашки, чтобы расстояние между взглядами было как можно меньше, и вся его кипящая ненависть обжигала её.
— Слушайте, леди. Лаборатория Минаурес — говорит ли вам о чём-нибудь это название?
Дашка едва заметно покачала головой.
— А деревня Фривелл?
Вот о ней колдунья знала. Родное поселение Теоны и Шаки. Оно было разрушено кем-то из людей короля, чтобы на освободившейся земле построить какой-то объект, очевидно, лабораторию Минаурес, причём жителей деревни даже не предупредили, и они не успели покинуть Фривелл. В тот день чуть не погибла от магической энергии Шаки, с тех пор у неё почти не ходят ноги и она страдает от приступов боли, которая несравнима с той, что чувствует сейчас Дашка.
Колдунья хотела склонить голову, чтобы показать положительный ответ, но Эризен её опередил: значит, Дашкин взгляд уже всё сказал.
— Я родился и вырос во Фривелле. Там же чуть не умер. Меня из-под обломков вытащили. Нет, не односельчане — те люди, которые должны были возвести на месте Фривелла Минаурес. Сначала мне выбрали судьбу подопытного животного в лаборатории. Меня поили зельями, которые изобретали алхимики, в том числе и отравляющими. Меня травили существами, создаваемыми демонологами и элементалистами, — проверяли, достаточно ли агрессивны порождения их магии, чтобы нападать на беззащитный народ, подобный жителям Фривелла. На мне испытывали посохи, волшебные жезлы, заколдованное оружие, а также различные препараты, не лекарственные, разумеется. На мне проверяли новые заклятия магии отнюдь не белой. И отдали бы меня в отдел лаборатории, где проводят эксперименты некроманты, но я удрал. Скитался по королевству, терпел унижения и голод, пока не угодил в этот приют. Хотя почему «пока»? Тут всё то же самое. Так что, леди, извиняйте, мне надо отомстить за своё несчастное детство и погибших родителей. И за односельчан, — Эризен тяжело вздохнул, вспомнив об этих людях.
— Ты про унижение ещё говоришь? — разозлился Лайам. — Это моё достоинство оплевали и в грязь кинули! Из-за проклятия ведьмы я взрослею внешне очень медленно, поэтому, попав в приют в тринадцать, вынужден был терпеть постоянные издёвки тех, кто считал себя старше — даже от десятилетних щенков! — это мальчишка говорил уже Дашке. — Мне пришлось искать защиты у Эризена, стать зависимым от него. Он был лидером среди воспитанников, кроме самых старших, четырнадцати и пятнадцати лет — те имели право измываться над ним, но их немного было. Детям своего возраста и мелюзге Эризен приказывал не трогать меня. Потом он, верящий мне, убедил всех, что я его ровесник. Я получил лидерство, но только спустя год. Самый жуткий год в моей жизни.
— Давай сожжём её, — предложил Эризен голосом, лишённым эмоций.
Парню уже не в удовольствие была месть. Он, наверное, смирился уже с давлением приютского диктатора, ставшего таковым из-за его доброты, но напоминания Лайама вызывали невыносимую обиду и тоску.
— Нет, я вырежу ей сердце. Представляю, ты хотел бы забрать его себе как трофей. Но ты расстроил меня, поэтому не получишь. Сгоняй за ножом, — велел Лайам.
Эризен повиновался беспрекословно.
— Жаль, что мне пришлось сделать тебя немой. Послушал бы твои крики, — притворно огорчился Лайам. — Кстати, я очень надеюсь, что ты лгала нам, когда лепетала, что не из богатой семьи. А то получается, что ни одним аристократом в Альдане меньше не станет, а так хочется!
Стук в дверь и голос Эризена, просящий впустить. Лайам отворил, магией снова запер кладовую, взял поданный нож и медленно стал вонзать лезвие в Дашкину грудь. Колдунье повезло — она в последнюю секунду, когда металл только коснулся её, лишилась чувств.
Дашка уже не удивилась тому, что, когда вновь сознание вернулось к ней, обстановка вокруг была другая. Этот факт даже забавлял. Колдунья бы усмехнулась, но разбитыми губами делать это было больно.
Её перенесли в одну из комнат в приюте. Тут явно никто не жил сейчас: ничьих вещей здесь не наблюдалось, кроме её собственной одежды, висевшей на стуле, выстиранной и выглаженной. Все Дашкины раны были обработаны и перевязаны.
Она подумала, стоит ли звать кого-нибудь, заодно проверила, вернулся ли к ней дар речи. Да, всё было в порядке, только голос слегка изменился. Но обращать на себя внимание Дашка не стала. Вполне вероятно, что все дети приюта такие озлобленные. Раздражать их своим существованием представлялось делом небезопасным. Кто-то же принёс её сюда, он должен к ней заглянуть, проверить, как она.
К вечеру Дашке стало казаться, что про неё забыли. Жизнь приюта гремела вовсю, как на улице, так и в стенах здания, по коридорам носились дети, кто-то пару раз долбился в дверь комнаты, где Дашку заперли, раздавались голоса воспитателей. Иногда у колдуньи от ужаса перехватывало дыхание, когда она слышала Лайама и Эризена, проходящих мимо её «убежища». Оба догадывались, кого прячут в комнате, и намеревались найти и украсть ключ от неё, а ночью добить жертву. О ночном происшествии уже было известно всему приюту, причём неодобрение многие воспитанники высказывали весьма своеобразное: почему мальчишки не прикончили представительницу горячо ненавистного всем сословия сразу. Некоторые приставали с расспросами к взрослым, те говорить отказывались. Одно Дашке удалось уловить: кладовку, где её убивали, хотела открыть воспитательница, закрыть там провинившегося ребёнка, поняла, что дверь заперта магией, сняла чары — и помешала местному диктатору и его слуге. Колдунья стала понимать с горечью, что эти двое ходят безнаказанными…
Но в комнату вошла, наконец, молодая женщина с русыми локонами с золотистыми отблесками, с грустными зелёными глазами, в невзрачном длинном сером платье и фартуке. Красавица, если бы не её измученный усталый вид. С ней была девчушка, какая-то тихая, наверное, затравленная воспитанниками. Её коротенький сарафанчик не прикрывал и коленей, а тоненькие ножки девочки выглядели безобразно, все в ссадинах, царапинах и даже шрамах — наверняка выражение «любви» других детей.
— Тебе полегчало? — встревожено спросила воспитательница. — Будет лучше, если ты ночью покинешь приют, я проведу тебя до ворот. Эта парочка, Лайам и Эризен, стащила запасные ключи от этой комнаты. Они хотят задушить тебя. Тебе есть, куда идти?
— Есть. Это вы меня спасли?
— Да. Меня Керрой зовут, — представилась она. — Это Марианна, — воспитательница подтолкнула девочку вперёд, та пробормотала: «Здравствуйте».
— Знаете, я могу хоть сейчас уйти, — Дашка, поморщившись, поднялась и хотела встать, но Керра её остановила:
— Не надо, лежи. На этих выродков никакой управы нет. А воспитателям всё равно. Они-то тебя не тронут, но если все приютские дети при них с тебя кожу сдирать начнут, даже пальцем им не пригрозят. Была бы ты бродяжкой, нищенкой — заступились бы, но о тебе думают, что ты живешь в роскоши.
— Странно, что на улице меня никто не тронул, — Дашка осторожно опустилась на постель.
— Такой в Хардеме принцип — если кто тебе неприятен, ты пальцем его не тронь и слова плохого не скажи, но когда этот человек в беду попадёт, руки не подавай, — вздохнула Керра. — Но детям всё равно, они не могут сдерживаться.
— Лайаму и Эризену уже по пятнадцать, — парировала Дашка.
— В этом приюте в душе все вечные дети… Марианна с тобой побудет, чтобы ты не скучала. Я принесу тебе поесть, — воспитательница оборвала разговор и ушла.
— Ну, привет. Я Дарья, — колдунья протянула девочке руку.
Марианна только дотронулась до её пальцев, молодая женщина даже не успела сжать их.
— Не буду я на тебе злость срывать, — протянула Дашка. — Может, у вас в приюте так принято, но я этого не делаю.
Девочка, продолжая молчать и испуганно сжиматься, присела на краешек стула, где висела Дашкина одежда. Марианне было неудобно, потому что она старалась не откидываться на спинку, чтобы не помять ничего.
Собеседница из неё явно была отвратительная, просто Керра решила хоть как-то скрасить Дашкино одиночество, а остальных воспитанников оставлять наедине с колдуньей было рискованно. Тут к молодой женщине пришла идея.
— Ты не знаешь, где в ваших землях можно найти золотых демонов?
Ребёнок ахнул, едва не вскрикнул. Дашка сообразила, что про сферу применения силы этих существ известно многим, но постаралась выкрутиться:
— Моя семья задолжала одному алхимику огромную сумму, а отдать не получается. Старик согласился простить долг, если мы принесём ему кристаллы силы золотых демонов. Сначала он готов был списать нам всё, если кто-нибудь отработает в его лаборатории подопытным, — она вспоминала печальную историю Эризена, которому сочувствовали. — Вызвался отец. Проверил алхимик на нём яд, а о противоядии не позаботился. Так мы лишились главы семьи, и алхимик нам предложил отправляться за силой золотых демонов. Мама беременная, не для неё дело, старший брат работает на четырёх человек, чтобы как-то семью прокормить, у меня ещё две сестрёнки и братик младший. Так что в Дестиарию пришлось отправляться мне.
Во взгляде Марианны появились проблески понимания. Она собиралась с духом, чтобы заговорить, и вот решилась:
— В трёх километрах от Хардема течёт река Теримас. На ближнем её берегу поселение стоит, Деверра, я там жила раньше. Теримас пересекает всю Дестиарию, деля её на две половины, и Деверра — единственное место, откуда можно перебраться на ту сторону земель. До поселения удобно добираться, и вы легко его найдёте. Потом идите от него по берегу, неважно, в каком направлении, и там демоны вас сами найдут. Только… Алхимик вас на верную смерть послал, — тихо сказала Марианна. — Понял он, что не сможете вы ему долг вернуть, и со злости захотел вас извести всех. И противоядие у него было, я уверена.
— А о чём он думал, когда согласился нам сто тысяч одолжить? — изображала Дашка жертву.
— Может, ваша семья чем-то ему не угодила, и он придумал такой повод, чтобы убить вас всех? — девочка опустила глаза; видно, после колотушек приютских детей боялась говорить людям что-либо неприятное или же опасалась напоминать им о болезненном прошлом благодаря стараниям Эризена.
— Я не отрицаю. А расскажешь, какую угрозу представляют золотые демоны?