— Увы! Но было бы хуже, если б вы его не услышали.
— Озвучивай, — приказала Фаризе, приближаясь к ней. Заинтересовавшиеся сторонники дружно повернулись к ведьмам, некоторые позволили себе перешёптывание. Госпожа через плечо направила на них оружие — все застыли статуями.
— Есть предположение, что вскоре будет предпринята попытка остановить вас. Пятеро гомункулов, изображённых на мозаике в пятнадцатой лаборатории, кажется, собираются с какой-то целью. До этого они жили в разных землях королевства, а теперь должны сплотиться ради чего-то. Вероятно, их цель — вы, — тихо, испуганно, но без запинки пробормотала Джарома.
— Веолаймеровские щенки, — ухмыльнулась повелительница. — Знаю только одного из них, да и пол-Альданы знает. Просто тех, кто имеет представление о его происхождении, легко по пальцам пересчитать.
— А вы откуда его получили? — женщина-алхимик на секунду забыла о занятости собеседницы и её положении, слишком высоком для наглых расспросов. — Ох, простите.
— Так, нашла способ добыть сведения, — Фаризе внезапно ответила. — Остальную четвёрку я, кроме как на той мозаике, не имела счастья созерцать, и понятия о ней у меня, соответственно, никакого, но пятый гомункул — милый, умный парень. Жаль, что из-за глупости Веолаймера он погибнет.
— Вы не станете сохранять ему жизнь?
— Зачем? Скентия Ринхафт умрёт с приятелями, друзьями, братьями-сёстрами — что за отношения у них, тоже моим делом не было.
— Мистер Ринхафт? — изумилась Джарома. — Старейшина Чёрных Гаваней, предводитель восстания?
— Собственной персоной. Теперь изволь приступить к прерванной работе, — спохватилась повелительница. — Ты, кажется, на меня трудишься?
— Вы не ошиблись. Госпожа, а почему вы решили потратить на меня время? — вдруг спросила алхимик, уже уходя.
— Тебе важна я и моя миссия. Вот эти, — указала Фаризе на фанатиков, — используют меня как особу, дающую им власть. Кто-то поспешил примкнуть ко мне, пока не оказался среди наших жертв. Я для них — источник безопасности. Ничтожно мало есть тех, кто воспринимает меня как личность. Ты в том числе.
— Спасибо, — Джарома смущённо улыбнулась, совсем по-детски.
— А там просто набор инструментов, его и не жалко, — теперь госпожа движением жезла обозначила тех, кого упомянула, и не просто так — оружие стрельнуло серебристым лучом, и застывшие сторонники рассыпались на осколки, тут же побелевшие. — Старайся получше: результаты твоих экспериментов будут в твоём отряде. Группы фанатиков — временное орудие.
— Эксперимент ваш, я простая исполнительница.
— Претворить идею в жизнь не легче, чем создать в мыслях, — Фаризе попрощалась красивой фразой и телепортировалась с площади.
Эрфа Алара проснулась от обжигающей боли на запястье: горела красная отметина. Женщина, протерев глаза, осмотрелась. Ночевала на сеновале — но сейчас не утро, а немного за полдень! Она специально не приняла приглашения провести тёмное время суток в доме — ей пятеро селян предлагали кров. Хотела с сеновала на звёздное небо полюбоваться, а что получилось? Всю ночь спала беспробудно, ещё и восход солнца пропустила. Если бы не напомнивший о себе символ Шекогана, очнулась бы вечером.
Она ощупала место вокруг себя, ища сумку и лютню. Инструмент есть, а сумка, где было немного денег и пара склянок с лечебными эликсирами — нет. Зелий было жаль не меньше, ведь последнюю неделю со здоровьем у Эрфы было плоховато. Но самой большой ценностью у неё являлось ожерелье, подаренное когда-то стариком Веолаймером с наказом никогда с ним не расставаться. Серебряное, в виде цветов с сапфировыми серединками и листьев, оно продолжало холодить шею. Женщина поразилась: если уж кто-то решил её обокрасть, почему не взял украшение?
После вставания выяснилось, что Эрфу мутит. Судя по всему, её опоили снотворным зельем, чтобы было безопасно воровать сумку. А такие милые дети были… Состояние усугубляло жжение там, где выделялся символ лаборатории.
Доковыляв до ближайшего дома, она постучала в дверь. Высунулся хозяйский сын:
— Леди Алара? Вам нехорошо?
— Беспокоит вот это, — она подняла руку внутренней стороной ладони вверх, показывая отметину. — Может, надо повязку наложить? Есть в вашей деревне целители, разбирающиеся в подобных вещах?
Помощь Эрфа получила от матери парнишки. На запястье легла влажная ткань с целебной мазью. Добрая хозяйка, узнав, что женщина-гомункул осталась без денег, попыталась дать ей немного, но напоролась на отказ. Приняла жертва малолетних воришек только банку той самой мази.
Оставила деревню она незамедлительно, не потому, что из-за некрасивого случая ей было неприятно находиться здесь дальше — просто Эрфа не задерживалась ни в одном поседении дольше одного дня и одной ночи. Вдоль широкой дороги тянулись пёстрые деревья — в этом мире деревья имели листья самых разнообразных цветов, здесь и сейчас их шелестящий от слабых дуновений ветерка хор подпевал спокойному настроению Эрфы. За деревьями простиралась равнина с островками рощиц, ещё дальше высились горы. По небу ровного голубого цвета проползал изредка белый пух облаков.
Между стволами женщина заметила озерцо и решила подойти, глянуть на себя и освежиться прохладной водой. На чуть подрагивающей поверхности возникла подуставшая девушка с вечно печальными сиреневыми глазами. Зелёная копна локонов, если её хорошенько взбить и расправить, закроет руки до кончиков пальцев, но пока небрежно стянута изумрудной лентой у кончиков. На ней синие брюки, заправленные в сапоги, практически сношенные, с которых она не успевала стирать пяль и грязь, поверх этого безобразия — голубое платье до колен, с расклешёнными рукавами, идеально чистое. На тонких длинных пальцах — по кольцу с синим или зелёным камнем. У девушки, как у любого гомункула, непонятный возраст: выглядит лет на двадцать, живёт — десять, но на свет появилась она особой, с внешностью и душой восемнадцатилетней, постарев совсем незначительно. Телом. Девушкой Эрфа себя не ощущала.
Среди своих братьев и сестёр она средняя: двое младше её, двое старше. Интересно, где они сейчас, в чьей компании, хорошо ли им? Отчасти Эрфа была обижена на Веолаймера за то, что он попросил их разойтись. Младшему брату, Скентии, была уже уготована судьба старейшины далёких мрачных Чёрных Гаваней, когда он ещё представлял собой сгусток энергии без способности мыслить. В доме парень провёл всего два месяца, потом всем гомункулам пришлось разлучиться. За полгода до него появился Мариер, его отправили в столицу Кинефы, Лачигор, преподавать в какое-то учебное заведение. Ещё на неделю раньше — сама Эрфа, посланная в Адельтию по воле Веолаймера, не по чьему-то требованию. Старший брат, Терфес, имевший разницу в возрасте со Скентией в год, стал, как велел создатель, странником. Эрфу грызла мысль, что она с ним могла когда-нибудь встретиться, но неверно выбирала направление очередного пути. Ниорика, вторая по старшинству, очутилась, как пожелал старейшина Бесталона, города на границе с территориями риксов, в отряде, призванном отражать набеги воинствующего народа.
Эрфа, обойдя всю Адельтию, покинула эльфийские земли. Родными они ей не сделались. Вернувшись в Зальван, молодая женщина побыла там совсем немного, поняв, что без семьи и здесь ей не дом. Странствовать в поисках сестёр и братьев стало её следующей идеей. В их честь было написано и исполнено немало песен, которые запоминались жителями поселений, где останавливалась Эрфа, и с их помощью распространялись по окрестным землям.
Отметина снова дала о себе знать, но справиться с болью возможности не было, и молодая женщина, попытавшись улыбнуться отражению, пошла дальше. В той части Нардимии, через которую лежал ей путь, деревушки располагались близко друг к другу, и через пару часов, вероятно, Эрфу бы уже приютили.
Так и случилось. Добрела она даже не до маленького поселения, а до крошечного городка, где имелся постоялый двор. Из остановившихся там были лишь мать с сыном. Странница узнала, что юноша учился в Магической Академии, откуда родительница оказалась вынуждена его забрать: столицу держали в ужасе призраки, одержимые и подчиняющие их себе люди, сторонники некой особы, которую называли повелительницей духов. В известном учебном заведении они бесчинствовали особо, без смертей ни один день не обходился, и иногородние студенты Академию покидали.
Для этого семейства, где больше никого и не было (отец умер от болезни два года назад), такое решение оказалось весьма неприятным. Особых денег там не водилось, всё растаяло при поступлении и зачислении в Магическую Академию. Теперь юношу отправляли учиться в местный университет, где наличествовало всего три факультета: белой, чёрной и стихийной магии. Бросил же парень факультет призывательского искусства, и возможности возобновить изучение любимого дела не было. Мать же раздражали расходы на дорогу. Семейство живёт в Чессе, что в Лейшарде — добираться до столицы и обратно через шесть земель. Портал два города не соединял, а если бы и так — то это было бы слишком для семьи дорого, поэтому добирались, как получится, мыслимыми и немыслимыми способами. Где удастся телепортироваться, где кто-нибудь на ком-нибудь подвезёт, где на поезде расстояние минуют.
— Простите, если обижу вас сейчас — а в родных землях не было подходящих заведений? — протянула Эрфа, когда мать, измотанная женщина с нитями седины в заплетённых волосах и морщинами на лбу, закончила рассказывать. Они стояли на улице, под раскидистым деревом с нежно-розовыми листьями.
— В Чессе факультеты светлой магии до сих пор не восстановлены с тех пор, как при Эвилане их упразднили. И по всему Лейшарду так, эта проклятая ведьма свою деятельность именно в наших землях начинала. Не все, кто способен преподавать светлую магию, выжили, — вздохнула женщина. — А раз уж посылать сына куда-то, то уж в лучшее место.
— Я бы хотела в Лейшард. Там мой брат, в Чёрных Гаванях. Скентия Ринхафт.
— Старейшина? Полагаете, он вам поможет? — женщина посмотрела на грязную старую обувь Эрфы, на её повязку, на её бледное лицо. — Он-то хорошо устроился, но вас явно подзабыл. Или он и не ведает, что вы в бедственном положении?
— Вы правы. Нас, братьев и сестёр, пятеро было, — Эрфа обрадовалась, что может выговориться, — и все по велению отца отправились в разные части королевства, каждый со своим предназначением. Кстати, странствовать не я должна была, а старший брат. Я творец, — она приподняла лютню. — Скитаюсь по Альдане в надежде найти кого-нибудь из родных.
— Ну и семейка у вас, — хмыкнула мать несостоявшегося призывателя. — Я тебе вот что скажу: твой замечательный братец, по слухам, будет разбираться с повелительницей духов, поэтому ступай-ка в Зальван и лови его там.
— Может, нам суждено там встретиться? Всем сразу? Наш старик планировал, что что-то сведёт нас вместе.
— Это лишь слухи. Но если терять тебе нечего — не медли! Только будь осторожна, всё-таки одержимые с призраками исключений не делают ни для кого.
— Обязательно отблагодарю вас за совет и поддержку! — просияла Эрфа, снова тряся лютней.
— Никогда не рассчитывала на то, что могу быть увековечена в песне, — женщина подавила смущение.
— Это всего лишь моё основное занятие. Можете это работой назвать, если хотите, — весело ответила девушка, убегая в здание.
— Мы идём, — бесцеремонно ввалилась в комнату Клавьера Шаки.
— Куда? Уже стемнело, — парень, расстилавший постель, сперва глянул за окно, потом — на ведьму.
— Тебе до недавних пор было интересно, где я ошиваюсь по ночам, — произнесла она.
— Отлично! — юноша накинул на себя рубашку, от которой успел освободиться, и, на ходу застёгивая, приблизился к подруге.
Шаки удивилась его сговорчивости, но расспрашивать о причинах не стала, дав Клавьеру спокойно запереть дверь. В замке уже властвовала тишина, и повороты ключа отчётливо слышались на всём этаже. Парень и ухом не повёл, что произвело на чародейку большее впечатление, чем мгновенное согласие.
Развернувшись, он, наконец, увидел, что Шаки держит утыканного булавками тряпичного котёнка. О магии Вуду Клавьер знал от Клариссы и частично от Дашки — студентам её факультета обещали преподавать такое колдовское искусство на пятом курсе.
— Зачем тебе эта дрянь? — юноша указал на игрушку, переставшую быть безобидной.
— Если бы я собиралась просто рассказать, а не объяснять наглядно — не тащила бы тебя с собой.