— В городе ужас творится, — вздохнул мужчина, подходя куда-то. Послышался скрип открываемого окна, с улицы стал доноситься галдёж, запахло дымом. — Вы же слышали о последнем приказе Ирвинга, который действует уже как три часа?
— Нет, — девушка напряглась, приготовившись узнать нечто малоприятное.
— Сторонникам леди Беалинта велела упекать в Шекоган на опыты «ненужных» людей: нищих, бродяг, юродивых, сирот. Так как возможность ставить эксперименты необходимо фанатикам ограничивать, Ирвинг приказал весь человеческий материал, который сторонники могут превратить в своих рабов-убийц, уничтожать, чтобы им не досталось.
— Какая мерзость! — выпалила шокированная девушка.
— Не то слово, — печально согласилась Кларисса. — Королевские твари додумались просто поджигать сиротские приюты, сумасшедшие и работные дома, ночлежки. Вместе с теми беднягами, кто там находится. Думаешь, почему столько пожаров заполыхало по столице? Не фанатики бесчинствуют, а слуги Ирвинга.
Сторонники леди Беалинты? С опозданием я спохватилась: это же наша госпожа! Именно она раздавала нам всем распоряжения, как и где действовать. Она определяла наш смысл жизни. Мало кто из нас видел её лично — нам с сокамерниками, например, доставалась Джарома, одна из особенных её приближённых. Но волю-то она выражала повелительницы! Вот прикончат мои странные друзья и родственнички её — как мне существовать? Вряд ли они смогут обеспечить меня тем, что мне нужно и направлять туда, где мне будет удобнее.
Я нарочно не открывала глаза, хоть и проснулась окончательно. Не хочу их давления, причитаний по поводу моей ненормальности. Спасибо им за заботу — даже перенесли меня с жуткой софы на кровать, — однако не собираюсь я пребывать тут в абсолютной неприкаянности. Дайте мне мой посох!
Возле меня кто-то сел и взял мою руку.
— Алина, — это была та девушка, — держись. Ты справишься. Ты же сильная, войну прошла и в Денаувере выжила.
Возникли два вопроса. Что за Денаувер и откуда у меня ещё одно имя? Если это вообще имя, а не кличка или, допустим, какое-нибудь звание.
Рядом, с другой стороны постели, кто-то со стонами заворочался.
— Дамира! — с моей ладони исчезли приятные тепло и тяжесть: девушка перебежала к стонавшей особе. Опять зазвенело стекло, раздалось бульканье наливаемой жидкости.
Предназначалась она явно Дамире, не оценившей порыва. Стон перерос в рычание, после хлопка пощёчины превратился в хныканье.
— Дарья, сходи за Ривальдом, — сказала Кларисса.
— Будто он, кроме нас, никому больше не нужен, — предупредил мужчина о вероятной неудаче затеи.
— Значит, попроси помочь Патрика. А вообще, кому-то надо отправиться в Фатону за мистером Цельсием и всеми, кто знает магию врачевания.
— Старик уже тут, его Джессика привела. Его сын пострадал, как-никак.
— Как добрались?
— В замке же лишней паники не было — соответственно, без проблем. Ох, Дарья, ступай же! — нервно воскликнула Кларисса.
— Она одна справится? — усомнился Николас (да, я вспомнила!). — У Джессики было какое-то особое защитное зелье. Нападут на Дарью пять сторонников с десятью призраками и пятнадцатью одержимыми — от кого-то да не сумеет отбиться.
— Я у неё возьму, если ещё есть, — вставила моя названая сестра (надеюсь, я правильно поняла, это именно она).
Хлопнула дверь, в коридоре отзвучали удаляющиеся шаги. Единственным нарушением тишины в комнате стал шёпот Николаса, успокаивающего Клариссу. Вскоре и он стих, осталось только чмоканье поцелуя. Интересно, а меня в той жизни любил кто-нибудь? Любила ли я сама? Что за бред лезет мне в голову…
Под боком зашевелилась Дамира. Чмоканье стихло. В моё предплечье впились ногти, я моментально бросила намерение подольше притворяться спящей и, взвизгнув, подскочила с распахнутыми глазами. Картина раскинулась изумительная: в спальне, помимо Клариссы, Николаса и Дамиры пять человек, сидят, кто где — двое вовсе на подоконнике. У всех какие-то пустые взгляды. Внезапно замечаю себя в зеркале — у меня точно такой же. По сравнению с напрочь позабытыми друзьями.
— Элли! — ведьма подлетает ко мне.
А Дамира, у которой, как оказалось, связаны руки, вдруг рвёт верёвку — на коже отпечатываются красные полосы — и бросается на меня. Я стукаюсь головой об пол. Перед очередной потерей сознания в ушибленном месте вспыхивает мысль: многовато получилось впечатлений для одного дня.
Томас изнемогал от пронизывающего холода с той секунды, как обитатель Риции, представившийся Левимусом, вцепился в его руку. Принявший телесное состояние призрак вёл некроманта в Город. Он сам шёл довольно быстро, Томас обычно ходил медленнее, и супруг Теоны вынужден был чуть ли не бежать. Остановиться и передохнуть представлялось непозволительной роскошью — Левимус бы ни за что не выпустил жертву и не притормозил, имея неправдоподобно крепкую хватку, а Томасу очень не хотелось волочиться за ним на животе.
У конвоира были ледяные пальцы, мороз разбегался по коже от них. Некромант уже начал отбивать дробь зубами. Призрак в ответ стал напевать что-то. К концу пути Томас выучил эту песню наизусть и люто её ненавидел.
В Городе на них поглядывали с неприличным интересом. Все девицы обсуждали, кто симпатичнее, принц или Томас, и смертный понял: о намерениях Эзарии всем известно.
— Эй, раз тебе ничего не светит, может, останешься тут с нами? — хихикнула какая-то девчонка, сильно пьяная, держащаяся за фонарный столб.
Захмелевших молодой человек тут видел впервые, отчего леди показалась ему ещё омерзительнее, чем та была на самом деле.
— Знаешь, кто она такая? — усмехнулся Левимус.
Холод уже не только заставлял Томаса трястись почти как в конвульсиях, но и выжимал из него слёзы. Вопрос конвоира, носивший явно издевательский характер, он проигнорировал.
— Младшая дочка одного из старейшин Чессы, — призрак от объяснений, разумеется, не удержался. — Их всего было пять. Девушка сестёр терпеть не могла за то, что они во многом превосходили её, и на свадьбе средней, изрядно набравшись, перебила их всех, в придачу ещё жениха и родителей. Вот что с людьми зависть делает, — назидательно добавил он.
Томас плохо воспринимал, что ему говорят. Чем хуже делалось ему, тем проще было не слышать отвратительных насмешек и выкриков.
Его притащили к вызывающе красивому зданию в три этажа, с жуткими статуями грифонов у входа и фонтаном перед крыльцом. Тут народу толпилось побольше, с появлением Левимуса и Томаса все оживлённо завертелись и зашептались.
Окно на верхнем этаже распахнулось — высунулся Эзария. Улыбнувшись всколыхнувшейся толпе, он скрылся в комнате, спустя пару минут выйдя на улицу.
— Здравствуй, — сказал он законному мужу вожделенной женщины, затем бросил слуге: — Левимус, отпусти его.
Призрачный красавчик убрал руку. Сразу стало жарковато, Томас потянулся к верхним пуговицам мантии.
— Пройдём же в мою скромную обитель, — хохотнул принц, отступая к крыльцу.
Пленник почувствовал ледяной толчок в спину, авторство принадлежало, судя по ощущениям, Левимусу. Он с тяжёлым вздохом повиновался.
Пленника провели в гостиную с зеркальными стенами. Томас опасался, что в них появятся изображения каких-нибудь ужасов, хорошо если не с участием его друзей или родных, однако ничего такого не происходило. По всей комнате были расставлены необычные украшения: ненастоящие деревья с позолоченными тонкими стволами и ветвями и стеклянными листьями, в которых резвились блики. Из-за их многочисленных отражений создавалось впечатление, будто Томас находится в необычном лесу. Кроме деревьев, в гостиной были две софы, расположенные в центре помещения спинками друг к другу, несколько кресел возле стен и в углу узкий книжный шкаф, забитый книгами в одинаковых переплётах — чьим-то собранием сочинений, наверное.
Принц оставил подневольного гостя ненадолго, вернулся парень не один.
Даниэла имела характер, практически противоположный отцовскому, но внешне была точной его копией. Такого же цвета волосы, тон в тон — светло-русые, скорее блондинистые. У Мартина они были длинные, а у дочери вовсе спускались ниже пояса. Прямыми их нельзя было назвать исключительно из-за пышности. Такая же пронзительная синева глаз идеального миндалевидного разреза. Такие же тонкие черты лица.
Она была бледна, и бежевое платье на ней смотрелось плохо. В целом восемнадцатилетняя принцесса вообще выглядела невзрачно. В обычной жизни девушка, скоре всего, не так заурядна. Длительное заточение не могло не подпортить, помимо душевного состояния, её внешность.
Только Томас шагнул к ней — Даниэла прижалась к Эзарии. Колдун, намеревавшийся вызволить её из царства мёртвых, не удивился. Его не особенно изумило то, что сын короля встретил его и сейчас стоит перед ним. Когда Левимус на берегу реки Случайностей сказал, с кем предстоит увидеться магу, Томас только ахнул, внутри не терзаясь вопросами из разряда «Что ему от меня надо». Но смириться он не мог.
— Зачем тебе Даниэла? — ощетинился пленник.
— Мне-то как раз девчонка не нужна, — ухмыльнулся Эзария. — Просто она единственное, что удерживает вас с леди Винсент вместе.
— Полагаешь, если мы вернёмся с Даниэлой в мир смертных, моя жена останется со мной, а если возвратимся одни, то Теона сбежит к тебе? — фыркнул Томас.
— Теоретически для твоей очаровательной супруги нет смысла быть с тобой при любом результате визита в Рицию. Дело либо выполнено, либо окончательно провалено. Необходимость в брачных узах отпадает. Я лишь хочу ускорить это, — произнёс принц. — Ты убедишься, что Даниэла — существо загубленное, я вызову тёмного священника и нас всех заберут. А так вам бы пришлось какое-то время сражаться с охраной, которую бы немедленно созвали, подступи вы к Городу ближе, чем на километр. Возвращаться к месту Выхода, тоже хорошо охраняемому. Отбиваться от нападений — ведь всем велели не давать Даниэле ускользнуть. Тёмный священник же способен просто телепортировать нас. Ценой жизни, но эти колдуны знают, какое направление тёмной магии осваивают, и готовы пожертвовать собой. Как целители, обязанные но неписаным законам предков расходовать столько магической энергии, сколько понадобится для излечения, пусть она и выйдет вместе с последними жизненными силами. Я мог бы попросить его вытянуть вас отсюда, только вы же предпримете не одну попытку прорваться в Рицию к Даниэле. Поэтому упрощаю вам задачу.