Ошибочное использование термина «альтернативная история» идет от незнания значения слова «альтернатива». Альтернатива означает незаменяемый выбор только одного варианта из нескольких, при дальнейшей невозможности реализации других вариантов. Криптоистория же не подразумевает подобной исключительности, в «народной криптоистории» возможно, что в 1947 году Сталин сидит в Кремле и по голодным колхозам трактора распределяет всю ночь напролет, потом оказывается, что там идет оргия с балеринами, как в «Пирах Валтасара» или «Реконстукторе», а в фантастике может статься, что это пришельцы с Сириуса делят медноникелиевые залежи, сверяя карту со снимками из космоса.
Посмотрим, в конце концов, в справочники.
Словарь иностранных слов:
«Альтернатива (от латинского alter — один из двух, другой из двух, один из двух; противоположный, противный): 1)каждая из исключающих друг друга возможностей; 2)необходимость выбора одной их двух или нескольких взаимоисключающих возможностей».
Брокгауз:
«Альтернатива, франц. от лат. необходимость выбора между двумя вещами, одно из двух.»
БСЭ тоже не противоречит:
«Альтернатива(от лат. alter — один из двух), ситуация, в которой надлежит произвести выбор одной из двух исключающих друг друга возможностей (эти возможности также нередко называются А.)».
Словарь синонимов дает синоним слову «альтернатива»:
«Выбор, избрание, отбор, подбор, сортировка. Половой отбор (подбор). Предоставлять на выбор, предоставлять одно из двух. Колебаться между двумя альтернативами. Он должен был одно из двух: или отказаться от своей собственности или признать свои прежние мысли ложными».
Подытожим еще раз:
Альтернативная история — это произведения, в которых рассматриваются вероятностные миры, выросшие из известных обстоятельств, после какого-то значительного или незначительного события, которое произошло не так, как в нашей реальности, и поэтому альтернативный мир стал кардинально отличаться от нашего мира. В произведении автор волен использовать известных исторических персонажей, порою — в совершенно несвойственном для них качестве, если это служит ему для решения каких-то определенных художественных задач. Фантастические произведения в жанре Криптоистории описывают негласную подоплеку реальных событий (всего лишь неизвестные стороны общеизвестных фактов), а Альтернативная История описывает якобы свершившиеся последствия выдуманных фактов. И вот еще: «Исторические события, вымышленные фантастами, являются альтернативными тем историческим событиям, которые считаются более или менее достоверными и которые описываются учеными-историками и добросовестными историческими писателями» (Фрумкин, 2004, с.33). Альтернативными являются сами события, но ни в коей мере не их интерпретация, как нам предлагает считать Д.Быков. И если отсутствие классических АИ произведений в статье Быкова субъективно оправдано традициями пустопорожней российской школы дилетантской журналистики (когда в статье читаешь обычно не о предмете, а знакомишься с представлениями автора о предмете; автору, конечно же, надо писать много и зачастую о разных вещах, о которых он и не слышал даже краем уха до сего момента), то смелые выводы о «непатриотичности АИ» вообще не могут быть оправданы — потому что сделаны на основании нерепрезентативной выборки первоисточников.
Вот что по поводу криптоистории писали Е.Петухова и И.Черный:
«Писатели-фантасты в своих криптоисторических романах в отличие от своих коллег по цеху, занимающихся контрфактическим моделированием в произведениях «альтернативной истории», пытаются показывать события прошлого так, как это было на самом деле. Иное дело, что объяснение тех или иных поворотов истории делается ими с позиций фантаста, а не ученого. Так, В.Звягинцев в своих книгах предположил, что ход земной истории издревле контролировался двумя враждующими инопланетными сверхцивилизациями — аггров и форзейлей, мечтающими заставить людей лепить свою историю под интересы пришельцев. А.Валентинов полагает, что в ход человеческой истории вмешались некие разумные существа, населяющие Землю и существующие параллельно с людьми. Это, условно говоря, «падшие ангелы», о которых упоминают Библия и Веды, и их потомки. Они экспериментируют с человеческим материалом, стремятся помочь людям, руководствуясь при этом своими собственными, а не нашими представлениями о счастье и прогрессе. Лазарчук и Успенский также говорят в своих книгах об истории как о поле битвы человеческой и нечеловеческой цивилизаций. Некие «мыслящие ящеры» (вспомним романы Гарри Гаррисона из его «Эдемского» цикла) ведут борьбу с родом человеческим. Им противостоит тайный орден людей, живущих многие века и владеющих эзотерическими знаниями. Как видим, криптоисторики не столь изобретательны в части обоснования своих гипотез, как авторы романов «альтернативной истории». Книги «тайной истории» объединяет уверенность писателей в том, что за кулисами земного прогресса стоят потусторонние силы». 9Петухова, Черный, 2002).
Как будет показано ниже, подобное вольное обращение с реальностью (то есть привнесение фантастического элемента в явном виде) противоречит сущности жанра Альтернативной Истории, ибо произведения АИ тем ценнее, чем более правдоподобно они реконструируют возможные пути развития человечества. Ту вполне уместно напоминание о бритве Оккама, отсекающей излишние объяснения.
Проблема осмысления Времени давно волновала людей. Древние философы предпочитали отвечать на вопросы о сущности Времени загадками или общими фразами. Мистики и шаманы утверждают, что Время — это сознание человека. Античный философ шестого века до н. э. Ферекид Сиросский говорил: «Зевс и Время были всегда», по Платону время — образ вечности, оно появилось вместе с небом. Зенон с Кипра считал, что время бестелесно (интересно, а как может выглядеть «телесное» время?), а Эпикур (324–271 гг. до н. э.) и вовсе считал, что время не поддается изучению. Он так же говорил, что существует бесконечное число миров в безграничном пространстве:
«Миры бесчисленны, и некоторые схожи с нашим, а некоторые несхожи. В самом деле, так как атомы бесчисленны …, они разносятся очень и очень далеко, ибо такие атомы, из которых мир возникает или от которых творится, не расходуются полностью ни на один мир, ни на ограниченное число их, схожих ли с нашим или несхожих. Стало быть, ничто не препятствует бесчисленности миров».
Чем не концепция параллельных миров?
А философ Ориген считал, что Бог последовательно творит и совершенствует бесконечное число миров, потому что невозможно найти оснований, почему Бог в данное время создает мир, а в предшествующие или предыдущие промежутки времени — пребывает в праздности. Ориген признавал, что нельзя найти основание привилегированности времени нашего мира как единственного реального мира (Фрумкин, 2004, с.167).
«— Это смежная Земля. От вашей Земли ее отделяет только доля секунды.
— Смежная земля?
— Да, земля не одна, их много. Вы этого не знали?»
Кстати, в фантастике параллельные миры, видимо, впервые использовал отечественный фантаст Виктор Гончаров, который в повести «Межпланетный путешественник» (1924) использовал идею параллельной Земли: ученый-селенит обнаружил, что у нашей Земли есть несколько планет-двойников, на которых время идет с разной скоростью, и в будущее можно попасть, улетев к этим планетам на космическом корабле. На одной планете время убежало на три года, на другой — на сто, и так далее. Разницу течения времен независимо друг от друга фантасты иногда использовали в своих произведениях — от Саймака до Муркока, от Абрамовых до Бенедиктова. С.Лукьяненко в романе «Черновик» описал схожие параллельные «Земли», на которых время течет с разной скоростью; только для перехода между планетами использовались ворота между мирами, а не космические перелеты.
«Когда отправляешься в прошлое, чтобы расследовать какой-нибудь анахронизм, всегда рискуешь сам стать его автором. Взять хотя бы классический пример с профессором Арчибальдом Куигли».
Фантасты давно эксплуатируют идею путешествий во времени, но описания анахронизмов встречаются на страницах книг довольно-таки редко. Отрывок, использованный в качестве эпиграфа, описывает классическую схему анахронизма. Профессор Куигли отправляется в 1797 год, чтобы узнать, кто же помещал Колриджу записать поэму Кубла Хан, привидевшуюся ему во сне. Прождав около входной двери некоторое время, профессор вошел в дом Колриджа, и, тем самым оторвав поэта от бумаги, стал отцом анахронизма.
Эту историю припоминает Карпентер, главный герой повести Роберта Янга У начала времен, который отправился в прошлое по поручению Североамериканского палеонтологического общества. Ископаемые останки человека, происхождением коих он и занялся, являются останками марсианина, труп которого «благодаря» Карпентеру оказался в болоте.
В повести Г.Гаррисона Фантастическая сага описан такой анахронизм. Чтобы снять фильм об открытии Америки викингами, кинокомпания прибегает к услугам профессора Хьюитва, изобретателя машины времени. Натурные съемки фильма ведутся с минимумом декораций, в самом настоящем XI веке; режиссер даже заставил викингов совершить путешествие в Америку. Если киношники отправились в прошлое снимать фильм о поселении викингов в Америке, и сама киношная группа оставила там это самое поселение, то что же заставило их снимать фильм об этом? Так мы впадаем в дурную бесконечность.
В рассказе Н.Курочкина Безумная идея путешественник во времени пытается отговорить Уэллса от написания Войны миров и … тем самым подкидывает будущему мэтру идею этого романа.
Д.Васильев в рассказе Может быть, мы еще встретимся… отправляет группу исследователей в 1908 год, в район Подкаменной Тунгуски. Ребята слетали, и выяснили, что же это было. Оказалось, что это был взрыв их собственного хронопеда.
Но больше всего анахронизмов сосредоточено в Двадцатом путешествии Йона Тихого С.Лема. технологи-временщики из XXVII столетия, обуреваемые благородной идеей Телехронной Оптимизации Глобального Исторического Прошлого непреднамеренно, по халатности и недосмотру наделали столько ошибок и катастроф, что на них стоит остановиться поподробнее. Разгильдяи оторвали от Солнца гигантский лоскут звездной материи, который дал начало всем планетам. Выжгли дотла Марс и превратили его в пустыню, испещренную каналами (которые, впрочем, впоследствии были забетонированы в авральном порядке). Венеру окутали ядовитой атмосферой. Другой инженер стал виновником кембрийского, а затем и плейстоценского ледникового периодов. Список ошибок можно продолжать: несовмещеность магнитного и географического полюса, Болшой Каньон Колорадо, Тунгусский метеорит, гибель динозавров, появление астероидов и спутников Марса, уничтожение Атлантиды… Короче говоря, Институт Темпористики, занявшись выправлением истории, наворотил столько бед, что История именно поэтому и стала такой «неприглядной».
Отправляясь в прошлое не просто рискуешь оказаться анахронизмом, но и обязательно им станешь. Чтобы не допустить хроноклазмов, были выдуманы десятки частных «законов природы путешествия во времени». Первым был, видимо, Дэвид Даниэлз, который в 1934 году в рассказе «Ветви времени» предположил, что, как только человек из будущего попадает в прошлое, реальность раздвоится на два параллельных мира, в каждом из которых событий пойдут своим чередом. Другая идея избавления от хроноклазма менее строга, и заключается в том, что путешественник во времени, раз попав в определенный момент прошлого, как бы «засвечивает» день, словно фотопленку, и уже никто никогда не может попасть туда повторно. Поэтому все хронопутешествия строжайшим образом контролируются государством, которое, видимо, и не допускает хулиганов, способных сделать хроноклазм.
По-видимому, отсчет истории жанра АИ следует вести с 1889 года, когда была опубликована повесть Марка Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» (A Connecticut Yankee is King Arthur’s Court). Однако полноценной Альтернативной Историей этот роман назвать нельзя — слишком явно там задействован пришелец из будущего. Именно поэтому Джон Клют не упоминает Марка Твена в своей энциклопедической статье об АИ. Зато у Клюта находим указание на существование неких работ Исаака Дизраэли (1791–1823) «Любопытная литература» (Isaac d'Israeli «The Curiosities of Literature»), написанных в начале XIX века.
Классическую историческую «вилку» про Наполеона придумал некто Г.М.Тревелиан еще в 1907 году; эссе называлось «Если бы Наполеон выиграл сражение при Ватерлоо» (G.M.Trevelyan, «If Napoleon had Won the Battle of Waterloo»), и впоследствии сюжет стал таким же популярным, как и истории о победе фашистской Германии во второй мировой войне.
Предтечи жанра АИ надо искать в частной истории, story, а не в общей истории, history.
Человек не раз задумывается о том, что жизнь его пошла бы иным путем, если б в какой-то ключевой момент он поступил бы иначе, а не так, как поступил на самом деле.
В русских народных былинах есть хрестоматийный сюжет про камень на распутье, живописно воплощенный на картине Васнецова «Витязь на распутье» (1882):
«На развилке горюч-камень лежит, а на камне надпись написана: «Если прямо ехать — убиту быть, направо ехать — женату быть, а налево ехать — богатому стать». («Три поездки Ильи Муромца», былина в пересказе А.Н.Нечаева. Конечно собиратели древнерусского фольклора Рыбников, Гильфердинг, Марков, Григорьев, Кирша Данилов, Нечаев могли какие-то сюжеты или эпизоды привнести при записи, но можно предполагать, что первым протоальтернативам не менее трехсот лет, и относятся они как минимум к XVIII веку). На стыке фантастики и реализма лежит новелла «Пиры Валтасара» романа «Сандро из Чегема» Фазиля Искандера. Действие в ней происходит в 1935 году, на пиру товарища Сталина в гостях у щедрых грузинских партийных товарищей. Один из танцоров (как раз Сандро, из Чегема) вспоминает, как в детстве, еще до революции, он случайно спас бандита, ограбившего пароход в Тифлисе, от наказания. Бандитом был не кто иной как сам Сталин. В этой новелле спрятана и вторая альтернативная история — сознание Сталина, под воздействием грузинской народной песни и пары литров вина, временно выпадает в параллельный мир, где он — не вождь мирового пролетариата, и не правитель России, а — всего лишь обычный добрый, скромный виноградарь. Позднее эта «доброта Сталина» явится нам в рассказе «Давние потери» В.Рыбакова..
Вернемся же к фантастике. В рассказе Стенли Вейнбаума «Миры под знаком «если»» (1935), повествуется о вероятностных мирах, существующих в сознании каждого человека. В рассказе речь ведется об устройстве, изобретенном в 2014 году, способном показывать под воздействием «самогипноза» индивидууму «миры сослагательного наклонения» — то есть миры, которые могли бы существовать, сделай человек то-то и то-то в своей личной жизни не так, как он это уже сделал.
Вот какое квазинаучное объяснение придумал С.Вейнбаум своему аппарату: «В будущем находятся миры, которые только еще наступят, в прошлом — миры, которые уже состоялись, а по обе стороны настоящего существуют миры, которые при определенных условиях могли бы стать реальностью, — миры под знаком «если». … Миры не относятся ни к прошлому, ни к будущему, но лишь к настоящему; и в то же время, не будучи настоящими, они существуют во времени, параллельном нашему времени»
Почти такой же прибор встречаем в рассказе Лилианы Розановой «Предсказатель прошлого» (1967). Только Коллектор Рассеянной Информации Л.Розановой сам выбирает поворотные моменты в судьбе каждого человека. «Коллектор мог проецировать куски из его прошлого в действительном и возможном вариантах» (Л.Розанова развила идею КРИ, описанную в романе Стругацких «Возвращение», о чем сама же и предупреждает читателей в примечании). Профессор смог наблюдать нелицеприятную сцену из начала своей карьеры, когда помогал хвалить гонителей генетики. Инженер посмотрел на свое блестящее будущее композитора, если б в детстве не бросил заниматься музыкой, а кто-то просто узнал, что его ожидало бы в случае удачного выигрыша в лотерею…
Вряд ли эти рассказы С.Вейнбаума и Л.Розановой можно причислить к чистой альтернативной истории, но некоторое представление о природе параллельных миров они составляют
У Севера Гансовского есть рассказ «Млечный путь», про старика, который беседует с собой-молодым, и советует, как жить прожить.
В рассказе М.Веллера «Свободу не подарят» молодой герой приходит к самому себе постаревшему, но наотрез отказывается принимать его судьбу. У Аркадия Стругацкого в рассказе «Подробности из жизни Никиты Воронцова» заглавный персонаж раз за разом переживает свою собственную жизнь, сохраняя память о всех предыдущих своих жизнях, но совершенно не в силах ни на йоту изменить жизнь окружающих.
В повести Эрнста Бутина «Лицом к лицу» рассказывается о писателе-неудачнике, который при помощи своего друга-физика отправляется в прошлое, где пытается предостеречь самого себя (молодого) от того, чтобы тот не наделал всяких глупостей.
У Кена Гримвуда есть роман «Переиграй» («Replay», 1986), в котором главный герой в момент сердечного приступа каждый раз переживал свою жизнь заново — со всей памятью о прошлых жизнях.
Из недавнего можно упомянуть рассказы Евгения Якубовича «1985» (герой с помощью натурального колдовства несколько раз возвращается в 1985 год и радикально меняет свою личную судьбу — то уезжает в США, то эмигрирует в Израиль) и Юлии Остапенко «День бурундучка», и Владимира Покровского «Привет от Рогатого».
Эталонным произведением в этом жанре «закольцованной истории» является кинокомедия «День сурка» (GROUNDHOG DAY, 1993), снятая в 1993 году американским режиссером Харольдом Рэмисом.
Телеведущий прогноза погоды Фил Коннорс, мнящий себя величиной мирового масштаба, работает на местной телевизионной станции в Пенсильвании. Для оживления репортажей, однажды зимой он с командой отправляется в провинциальный городишко Паксатони, где каждый год, 2 февраля, отмечается праздник «День сурка». Праздник вырос из народной приметы, согласно которой если на 2 февраля пасмурно — то зима продлится, если ясно — то скоро придет весна. Вокруг этого обставлено некое костюмированное шоу с привлечением живого сурка, якобы постоянно живущего в деревянной будке посреди торговой площади Паксатони.
Телеведущий недоволен этой глупой командировкой, ведет себя как примадонна на гастролях, но кое-как записывает репортаж и остается на ночлег в гостинице. Каково же было его изумление, когда поутру он оказывается ровно на том же самом месте, то есть во втором февраля. Прожив день аналогично предыдущему, Коннорс ложится в постель и опять просыпается в том же дне календаря. Фила начинает это бесить, он совершает массу глупостей — глупо шутит над окружающими, грабит инкассаторов, и даже разбивается на машине — но с завидным упорством судьба выкидывает его снова и снова в день второго февраля, чтобы Фил мог прожить день по-новому. Никто из других героев об этом не догадывается, и Фил использует свои преимущества, благо времени у него предостаточно. Поразвлекавшись таким образом некоторое время, следующие несколько недель Фил тратит на то, чтобы завоевать любовь Риты, своего режиссера, которая понравилась ему с первого взгляда… Он аккуратно и шаг за шагом узнает о ней максимум всевозможных подробностей, делая все, чтобы предугадывать каждый ее шаг, каждое ее последующее желание, однако пропасть между ними — мягкой, отзывчивой и очень доброй к людям девушкой и законченным эгоцентриком с манией величия — настолько велика, что как бы Фил ни ухищрялся, в течение одного дня любовь Риты он завоевать не может.