Ну, ничего! Еще посмотрим - кто кого! Вот возьму и полечу. Мне втолковывали, что теоретически здесь смогу все, во что поверит мозг.
Неловко подпрыгнув, замахал руками словно крыльями. Да, видать, выросли они коротковаты. А может, мозг просто не верил в подобное святотатство.
Подпрыгнув еще пару раз, окончательно убедился в бесперспективности своей затеи.
Горько рассмеялся: "Дурнык", он и есть "дурнык". Глянул бы кто со стороны... Тоже мне - орел нашелся..."
Но сдаваться на милость судьбы, которую здесь как будто должен писать я, не собирался.
Так уж сразу и летать! Нужно начать с чего-нибудь маленького, простенького, а уже потом ставить высокие цели.
Вот хотя бы ночное зрение.
Люди видят в темноте по-разному - одни лучше, другие хуже. Все зависит от функционального состояния клеток световосприятия. Где-то читал, что бойцы спецотрядов с помощью нанотехнологов обрели помимо ночного и тепловое зрение. Вот бы и мне... Пусть не столь круто, но что-то в таком роде.
Я всегда ночью видел лучше других... - незаметно начал обработку недоверчивого мозга... - а здесь и вовсе вижу ночью, как днем... Ну, почти как днем. И нет в этом ничего удивительного. Так было всегда - просто не обращал внимания... Не пользовался, так сказать. Ведь телепатия и необычная для человека сила уже проявились. А это куда удивительней, чем какое-то ночное зрение. Так, мелочевка!
"Ну, вот и только-то!" - победоносно ухмыльнулся, оглядывая мир прозревшими глазами.
Но с прочими "чудесами" пришлось погодить. На мои эксперименты обидевшийся мозг ответил головной болью.
Тем временем вышел к ночной реке. Сразу пахнуло свежестью и прохладой.
Для начала "полюбовался" в зеркальной глади своим отражением. Но и его хватило для неутешительных выводов: бугай с бритой головой в коротких штанах и рубахе, перемазанной дорожной пылью и кровью из разбитого локтя больше чем на деревенского "дурныка" никак не тянул.
"...А может, оно и к лучшему..." - успокоил себя. - Успею еще, и покрасоваться..." Скинув холстину, неспеша, зашел в парную ночную воду. Плеснул в лицо, на плечи, грудь... Малюсенькие рыбки, собравшись стайкой у ног, игриво щипали за волоски.
Нырнул. Немного проплыл. Лег на спину, закрыв глаза, расслабился. Вода смывала дурное настроение и усталость, словно грязь.
"У меня обязательно все получится! Прочь сомнения и малодушие!"
Размочив в реке сухарь, "поужинал" на берегу. Место ничем не хуже чем хлев или "копыця".
Отойдя немного в сторону, туда, где трава выросла повыше, постелил под спину "шкурынку" и блаженно растянулся во весь двухметровый рост...
Немного посчитав звезды, сладко зевнул...
* * *
Первым проснулся ветерок. Пошумел камышом, стряхивая с созревших головок пух, усеяв им, словно первым снегом, гладь реки. Полюбовавшись, шалунишка остался недоволен - зарябил воды, закачал травы, уронил вниз мириады прозрачных слезинок-росинок. Развеял дымку, змеей вившуюся над рекой. Ощутив в себе силы, метнулся вверх к небесам, где с рассвета щебетали птицы. Погнал откуда-то с запада тучки, быстро заслонившие по-утреннему чистое, еще не раскаленное Солнце.
Я проснулся весь мокрый от выпавшей росы. Поежился от холода, удивленно оглянулся по сторонам. Ну да! В гостях у предков...
Сегодня - смотрины. Плеснул пару пригоршней еще по-ночному теплой воды в лицо. Утерся рукавом.
Глянул на плененное тучами небо. Над самым горизонтом, куда они еще не успели добраться, светила одинокая утренняя Венера, как бы напоминая, что ночь была тихой и звездной. Здесь на ней еще не удосужились построить станцию оповещения солнечных радиоактивных бурь, заплатив за это многими человеческими жизнями, по непонятным причинам до сих пор так и не работающую.
Смахнув бесполезные воспоминания иной реальности, словно запрыгнувшего на руку сине-зеленого кузнечика, зашагал в село.
При дневном свете оно показалось еще меньше и беспорядочней. Домишки беспорядочно рассыпаны, словно грибы на полянке.
Удивился и порадовался остроте зрения. Даже отсюда мог разглядеть копошившихся в двориках людей.
Видать, вчерашние эксперименты с ночным зрением дали побочный результат. Что ж! Тоже не лишнее.
Подойдя к крайней хате, перемахнул через тын.
- Ох, ты, Боже ж мой! Чертяка поганый! Откуда ж ты только взялся?! Напугал бабу! Клятый басурман! - Ахнула худенькая, низенькая, сгорбленная старушка в длинной, холщевой рубахе ниже колен, с цветастым рваным платком на голове, из-под которого торчали пучки седых волос.
Она растеряно, с укоризной зыркала маленькими, непонятного цвета глазенками, поблескивавшими из-под длинных белесых бровей, то на разбитый, валявшийся под ногами горшок, то на мою, действительно неординарную, персону.
- А... дурныку,.. пришел...
На пороге появился дед Овсий со своей неизменной, дымящейся во рту глиняной люлькой.
- Чтоб вас обоих черти задрали! Ироды окаянные! Лучший горшок разбила! Трясця б вас взяла! Забирай своего дурныка да и прочь с очей!
Но дед особого внимания на ее ругань не обращал. Который раз пристально буравил меня единственным глазом.
Телепатически "пудря им мозги", я извлек на свет фирменную дурновато-счастливую улыбку.
- Ты смотри! Еще и лыбится! Вот погань! Глаза б мои вас не видели!
- Хватит, Палажко! Пошумела да и будет! - нахмурился Овсий.
Старуха, уловив перемену в настроении деда, прикусила язык. Видать, мужа все же побаивалась и тонко чувствовала грань, переходить которую не стоило.
- Лучше принеси чего поесть! С голода пока еще не пухнем. Не гневи Бога, баба! Ох, не гневи! А ты, дурныку, садись вон там, на лаву.
Чуть в стороне от низкой деревянной двери, ведущей в глинобитную хибарку, в которой мне пришлось бы ходить не иначе как полусогнувшись, был вкопан деревянный стол с двумя лавами по бокам.
Но прежде чем сесть на одну из них я не удержался и подошел к заменявшей окно неправильной формы дырке, затянутой мутноватой плевой. Недоверчиво потрогал ее пальцем.
- Стекло старшины от поляков везут... А мы, сиромахы - бычий пузырь. Какой ты чудной! Неужто впрямь не видел?
Спохватившись, изгнав, прочь ненужное любопытство, но все же отковырнув от стены пузырящийся кусочек глины и растерев в руках, я сел на лаву.
Овсий расположился напротив. Постучав уже не дымившейся люлькой по столу, сдул остатки пепла на землю.
И все-таки он до конца мне не верил.
- Отведу-ка я тебя, дурныку, к нашему отаману. Пусть он еще глянет. От греха подальше.
Тем временем на столе появился чуть подсохший черный хлеб, глиняная миска с кусками розоватой вареной рыбы, два здоровенных, перезрелых огурца, ломтики почему-то белого сырого буряка и, скорее всего, свиное сало, толщиной в добрые три пальца, со следами огня на шкурке.
Овсий перекрестился. Губы зашептали слова молитвы.