Дом губернатора был небольшим, но сильно отличался от того сарая, в котором сейчас жили мы. Внутри он был отделан узкими досками, тщательно подогнанными друг к другу. Доски были свежими, и просились под покраску, но, когда сюда завезут краску было не ясно.
Я не могла одна пойти в дом к мужчине, что жил один. Его жена умерла в дороге год назад — говорили, что она покончила с собой практически у берегов Америки, другие утверждали, что это была болезнь. Губернатора уважали, и эта тема была запретной. Мы с Малкольмом и сестрой Генриеттой — одной из самых тихих и набожных из всех нас, пришли к нему после обеда. Когда мы постучали и приоткрыли дверь, увидели его сразу — он писал что-то в толстой тетради с книжными корочками. Он отложил перо и улыбнулся, вставая нам на встречу.
— Спасибо, что заглянули, сестра…
— Элизабет, мистер Брэдфорд, это Малкольм, а это сестра Генриетта, — указала я на своих спутников.
— Чем обязан вашему визиту? У вас есть вопросы? Я могу предложить вам только чая из трав — запас черного чая закончился еще весной, — он направился к камину, верхняя полка которого, как и в нашем доме, выполняла роль плиты.
— Нет, спасибо, мы ненадолго. Я хотела рассказать вам то, что слышала в порту перед тем, как мы отходили из Англии. Мы долго ждали погрузку, а приехали сильно рано, и капитану пришлось договориться в одной из таверн, чтобы нас не беспокоили. Мы просидели там несколько часов в ожидании, — я смотрела в пол, и говорила с таким трепетом, словно передо мной был Мохаммед Али. Так меня научила Клер.
— Если то, что вы слышали, касается именно нашего поселения, вы должны рассказать, Элизабет, — он указал нам на деревянную лавочку, обтянутую тканью — все же они старались сделать быт хоть немного похожим на привычный Английский или Голландский.
— Я не запомнила имен, но одного мужчину остальные точно называли лордом. Так вот, лорд говорил, что есть новая колония, что организована самостоятельно поселенцами с «Майфлауэра». Недавно я услышала название корабля, на котором вы прибыли сюда, и вспомнила этот разговор. Так вот, они говорили о том, что нужно отправить сюда агента компании, который проследит за тем, чтобы вы не забывали заплатить ваши кредиты. Я плохо понимаю, о чем идет речь, но сейчас передала все, о чем слышала там.
— Да, Элизабет, спасибо вам, я понял, о чем идет речь. Наш договор заключался с компанией, и мы должны были увеличивать наши общественные богатства, чтобы оплатить долги, в который влезли перед поездкой. Вы не представляете, как мы переживали зиму, но сейчас, похоже, бояться нечего, и мы вместе сможем укрепить форт, собрать еще больший урожай. Вам не о чем переживать. Как только у нас появится возможность, мы посадим вас на корабль до Джеймстауна, и вы встретитесь с вашими мужьями, — он встал, давая понять, что разговор окончен.
— Думаю, мы могли бы помогать вам, ведь здесь много рыбы, и мы можем солить ее — так вы сможете рассчитаться с долгами. И еще… — я деланно замялась, но он поймался на мою уловку и снова присел напротив, подвинув табурет.
— Говорите, вам нечего бояться, вы находитесь под моей защитой.
— Мы не хотели бы уезжать перед зимой, губернатор. Здесь мы старались, чтобы вырастить урожай, чтобы не стать лишними ртами, — я глубоко вдохнула, выдохнула, глянула на него из-подо лба и продолжила: — а там мы можем оказаться совершенно не у дел, понимаете? Только представьте, они, наверное, уже отчаялись дождаться нас, и кто-то может и вовсе, уже женился. Все мы можем на новом месте как раз и оказаться этими «лишними ртами», понимаете? А весной мы сможем хоть что-то вырастить для пропитания, построить какой-то дом…
— Да, я понял вас, Элизабет. Я подумаю над этим. Вы и ваши сестры очень трудолюбивы, и мы рады, что вы помогаете нам. Можете оставаться столько, сколько нужно. Если в сторону Джеймстауна пойдет хоть одно судно, мы сообщим о вас, и будем ждать ответа губернатора. По берегу передвигаться очень опасно, и, как говорят вампаноаги, это очень далеко.
— Спасибо вам, мистер Брэдфорд, вы дали нам надежду и покой. Подумайте на счет рыбы. И, думаю, где-нибудь здесь может быть соль, я читала, что ее находят недалеко от заливов. Мы готовы помогать в рыбалке и переработке рыбы. Для зимы она всем нам будет большим подспорьем, — мы встали друг за другом, и направились к двери. Губернатор оставил ее открытой, когда мы пришли.
— Да, кстати, Элизабет, в ближайшее воскресенье мы собираемся отпраздновать окончание сбора урожая. Мы должны отблагодарить наших друзей — индейцев, благодаря которым мы смогли пережить эту зиму. Вы тоже должны быть на празднике, — он улыбался, и еще не знал, что тяготы не закончены, просто стали другими.
— Конечно, мистер Брэдфорд, мы с удовольствием присоединимся. В субботу мы наготовим много угощений и придем на праздник, — мы шли к концу поселения по широкой улице к нашему дому.
Я оглядывалась на море и отсюда видела горизонт над водой. День Благодарения. Первый. Лиля будет в экстазе. Боже, неужели нам придется жить здесь всегда, неужели я никогда не услышу больше… И тут я поняла, что особенно ни к чему и не была привязана. Малкольм с Генриеттой ушли далеко вперед, а я стояла и пялилась на воду вдалеке. Что я оставила там? Свои тренировки, свою работу по выдумыванию значимости того или иного продукта, который на деле был бесполезным, а иногда и вовсе, вредным.
Там у нас не осталось даже кошки, потому что дома мы были тогда, когда нам нужно.
— Ты снимаешься в каком-то фильме? Не вижу съемочной группы, — сзади я услышала Клер.
— Что? — я оглянулась. Она размашисто шагала под горку ко мне, махала в такт шагам руками.
— Стоишь тут в такой позе, словно тебя снимают, я прям таки залюбовалась, — ответила она на русском.
Когда мы были одни, мы говорили на русском, но старались не злоупотреблять. Дома уже закончились, дорога была пустой.
— Ты о чем-нибудь из нашего времени скучаешь?
— О пилке для ногтей, не? О тампонах, о креме для рук, о кроссовках и о хорошей расческе…
— Шампунь! — я перебила ее, и мы засмеялись.
— Думаешь, мы однажды не проснемся в нашей запылившейся квартире? — лицо Клер погрустнело.
— Я стараюсь не думать об этом. Интересно, кто-то еще попадает в такие ситуации? С чем связано то, что мы переместились? — думать об этом было нельзя, потому что после этих мыслей я начинала вспоминать свои грехи, за которые меня отправили отбывать новую жизнь именно здесь.
— Как там пишут в фантастике? «Временной контину — ум»?
— Еще не пишут. Так что, можешь стать писателем, и начинать писать классику, — я схватила Клер за руку, посмотрела расширившимися глазами прямо в ее лицо и прошептала: — Гарри Поттера пишу я, поняла? Есть там моменты, с которыми я не согласна! Отлично, вот, все, если мы выживем, будем писать книги. Ты помнишь, когда написали «Войну и Мир»?
— Думаешь, Толстой на ней много заработал? — Клер шла за мной к дому и поддерживала наш шуточный разговор, который должен был поднять настроение.
— Дело не в этом, дело в имени, в памяти…
— Но какая разница, если слава придет потом, после нашей смерти?
— Клер, надо обязательно что-то сплагиатить до того, как этому придумают название.
— Можно обскакать музыкантов, художников, — она говорила, но при этом кривила лицо — эти темы нам были не понятны и не интересны.
— Нам нужно что-то, что пригодится в хозяйстве здесь, на этой дикой земле. Чтобы принести сюда нужное, да и денег заработать.
— Придется плыть в патентное бюро, — Клер говорила задумчиво, и скорее всего, вспоминала. — оно есть только в Англии.
— Ну, торопиться нам некуда. Только нужно что-то очень важное и очень дорогое. Плохо, что мы не на юге.
— А что мешает нам выдвинуться туда? Главное — дождаться весны, и зимой продумать все детали плана. Ты у нас сильная, а я умная, — это было любимой шуткой Лили, которая меня чаще всего, не задевала, но сейчас и здесь я видела — большинство забот на моих плечах.
— Сейчас я скажу тебе то, что напрочь снесет твой мозг, — я остановилась и повернула ее к себе. — В воскресенье будет наш день икс.
— Не поняла, — она сдвинула брови. — Не тяни резину, говори. Вы же были у губернатора?
— Да, и он приглашает нас на праздник. Это будет самый первый «День благодарения», — я следила за тем, как меняется ее лицо и расширяются глаза. — Я обещала, что мы будем, и приготовим вкусностей.
— Элиза, то есть… Возможно, мы приготовим самую первую индюшку, которая потом станет блюдом дня?
— Да, представляешь?
— Вау — у, это невозможно просто, — она визжала и топала ногами, как маленькая девочка, которой разрешили надеть мамины туфли.
Ночами я думала о том, чем здесь могут зарабатывать женщины. Нужно было выяснить — возможно ли начать какое-то предприятие женщине, а если нет, как можно выйти из этого положения. Брак здесь заключался быстро — губернатор делал запись в своей амбарной книге. Если кто-то из нас выйдет замуж и станет вдовой, можно жить дальше более спокойно, хоть это и не снимает вопроса безопасности.
Теплая весенняя неделя была прелюдией к началу настоящей осени. Сквонто шил нам сапоги, а мы делали подарки для вождя, его жен и Сквонто с Пэвэти. Девушки быстро поняли суть задуманного, и пара больших платков была уже готова. Сестра Маргрет была в восхищение от того, что выглядели они как овчина, но были такими мягкими, что углы можно было повязать под шеей.
— Не показывайте индейцам как вы это делаете, сестры, — Маргрет ходила между рукодельницами, что трудились днем возле окна. На улице было светлее, но мы хотели сделать сюрприз. Такую кучу сапог даже в нашем времени купить — работать надо месяца три — четыре только на обувь. В ней проснулся истовый маркетолог, и мы с Клер тайком смеялись над тем, что эта женщина — просто клад, который, хоть и весит килограмм восемьдесят, стоит нести за собой.
— Я вот думаю, сестра, осталась неделя. Может что-то еще можем им приготовить? — я переживала, что этого будет мало для подарка. Хотелось посоветоваться со Сквонто, но не хотелось светить наш подарок и ему.
— У меня есть броши. Они без золота и серебра, но очень красиво вставлены в них камни. Не думаю, что здесь мне пригодятся все шесть штук. Оставлю только ту, что принадлежала моей матери и перешла мне. Остальные мы можем отдать Сквонто за обувь.
— Спасибо вам, Маргрет, это очень хороший жест. Нам очень важно сейчас оставаться в дружбе со Сквонто. Думаю, обувью дело не закончится.
— Мы могли бы узнать у общины, нет ли у них тканей, или вещей, что можно перешить. Так мы могли бы сделать куртки их детям. Мне очень понравились те, что уже готовы. С таким капюшоном даже ветер будет не страшен, и они много легче шуб, — сестра была в восхищении от наших пуховиков, и не могла поверить, что можно сделать теплые вещи без кожи.