Всю субботу, накануне долгожданного праздника община и наш дом готовились к встрече индейцев. Сквонто сказал, что гостей будет около сотни, и мы хотели удивить их.
— Запеканка, думаю, будет очень кстати. Жаль, нет яиц, — я чистила ведро картошки и смотрела за тем, как Барбара рубит ножом на огромной доске мясо индюшки. — Лук тоже был бы кстати. Неужели приходящие корабли не могут догадаться, что здесь хорошо пойдет все это?
— Ты видела, что индейцы собирают дикий лук? Это что-то среднее между луком и чесноком. Сейчас он уже жесткий, а в начале лета, когда мы приехали, он был очень даже ничего, — Барбара была хорошим напарником в готовке, да и вообще, я поняла, что от этих бандиток толку больше, чем от моих «сестер».
— Да, они его сушат. Жаль мы не набрали, зимой был бы очень кстати. Сестры сейчас собирают все возможные ягоды, иначе, зимой у нас всех закачаются зубы.
— Я сделала паштет из печени пяти индюшек, — с плошкой под навес с кухней пришла Клер. — Да, не плохо было бы завести кур. Если бы это был мой форт, договорилась бы с капитанами. Может хоть кто-то догадается завести сюда кур и коз.
— Свой форт, Клер, вот выход. Плимутцы же построили свой, а мы чем хуже? Вот он ответ. Мы не должны прибиваться к кому-то, мы должны построить свой, — эти слова я проговорила с особым придыханием, да, это был сложный вариант, но выполнимый.
— Ага, что нам стоит форт построить, нарисуем, будем жить, — со смешком ответила Клер, — Ты хоть представляешь сколько мужчин нужно, чтобы его построить?
— Нисколько, детка, в том то и дело, что нам будет достаточно Малкольма. Ты видишь, он и пилить, и строить может. Несмотря на то, что молодой еще, у него есть знания и навыки, а рабочую силу обеспечим мы.
— Ты хочешь сказать, ты? — сжав ладонь в кулак, Клер подняла руку, показывая, что мышц у нее нет совсем.
— Нет, все мы. Барбара и малышка Абигель — тоже с руками. Маргрет мы оставлять не будем, да, с одной стороны, она бесполезна, а с другой, она очень хорошая, и в случае проблем, она наша настоятельница, и с ней будет безопаснее, да и нам спокойнее, когда она с нами.
— Я бы даже до зимы ушла, зная, что есть куда идти, — прошептала Барбара. Смотрят тут все на нас, будто мы их обокрали.
— Нет, это самоубийство, Барб, зимой мы соберем все необходимое в дорогу, у схрона Малкольм построит небольшие тележки, на которых нам удобнее будет перевозить вещи и провизию.
Рано утром под навесом, что построили специально у домов общины, чтобы там зажарить оленину на вертелах, индейку, было людно. Запахи были просто волшебные. Варилась похлебка, пекся кукурузный хлеб. Теплые дни достигли своего апогея, и на улице можно было сидеть без шали. Люди улыбались друг другу, помогали.
Мы принесли на столы, которые все еще достраивались, потому что гостей ждали около сотни, нашу стряпню, накрыли полотенцами.
Приход индейцев снова чуть не убил Клер. Массасойт прибыл со всем своим антуражем из девяноста человек. На них были кожаные туники, накидки из меха, головы были украшены перьями и бусинами.
— Клер, дыши «собачкой», поняла, иначе, грохнешься снова. Они так похожи…
— Они все разные, ты что, не вздумай это громко сказать, — то, что в ее голосе присутствовало раздражение, значило, что ее давление не упадет снова.
— Сквонто похож на Массасойта…
— Конечно, они же братья, — она сказала это так, будто говорила мне уже.
— Ну, ты не говорила.
— Мало кто здесь это знает, а может и не знают, поэтому и ты тоже молчи. Массасойт — вождь всей конфедерации Вампаноагов.
— То есть, он правит не одним племенем?
— Нет, несколькими. Я не помню, как часто у них выборы, но его место займет его сын, и с этого момента начнутся не самые хорошие годы и для белых, и для индейцев.
Индейцы присоединились к молитве, присев за общиной. На их лицах не было удивления и отторжения. Мне было жаль, что нельзя наблюдать за ними, — они сидели позади нас. В них не было отторжения к этому мероприятию, они с уважением отнеслись к церемонии, молча вникали в суть, переводили друг другу обрывочные фразы те, кто хоть немного понимал речь губернатора:
— … и молитва и псалмы, спетые нами во славу Господа, что довел нас до этого берега, не позволил нам умереть голодной смертью, — он посмотрел на вождя и продолжил: — Благодаря нашим друзьям, что приняли нас, отчаявшихся, помогли нам, научили и дали приют на своей земле, мы можем жить и славить Господа, славить своей молитвой и своими делами, — на этих словах вся община повернулась к вождю. Женщины, мужчины, дети, все они поклонились, и долго стояли так, пока вождь не выкрикнул что-то, и не заговорил:
— Ваши люди храбрые и трудолюбивые, мы хотим мира с вами, и будем помогать до тех пор, пока вы не навредите нашему народу, — он поднял руку и вся его яркая свита заулюлюкала.
Их пригласили к столу, рассадили, и женщины бегали между костром и столами, подавая новые блюда, разогревая похлебку, вынимая из печи свежий горячий хлеб. Мужчины и вождь что-то пили, это мог быть эль, или пиво, но точно не крепкие напитки.
Нужно узнать у Клер, будут ли здесь сами делать алкоголь, потому что я бы с удовольствием уже что-то отметила.
Клер сидела под навесом и когда к ней подходили женщины из племени вампаноагов, она внимательно рассматривала их, пыталась заговорить и что-то выяснить. Пэвэти отлично справлялась с переводом, что передавал суть.
До поздней ночи продолжался праздник, и мы смогли внимательно рассмотреть все, что интересовало нас, расспросить их о ближайших селеньях, о белых, что живут в глуби у рек. Мы хотели найти место рядом с большой рекой, нам нужно было одно — чтобы река была судоходной, и желательно, чтобы она прорезала как можно больше земель. Мы выберем место, где наш форт будет не сильно бросаться в глаза, но будет на пути у судов.
— А земли, Клер, как мы их оформим? — шептались мы в постели. Сестры вокруг храпели, но я знала, что Барбара и Абигель слушают нас.
— Если с нас спросят, мы оформимся, как форт. Мы останемся на Английской земле, и нам придется платить эту долбаную ренту компании. Как только прибудет агент, мы все оформим. Надо сделать так, чтобы у нас к приходу этих людей было достаточно средств.
— Да, взятки во все годы актуальны. А чем мы будем заниматься? — я старалась шептать как можно тише, но это было бессмысленно.
— Мы будем заниматься всем чем угодно, чтобы больше не вернуться в Англию, мэм, — прошептала Абигель. — я готова работать как мужчина, и даже больше, чтобы не стать женой вонючего фермера, который будет пить и бить меня, а если я его опять убью, меня повесят.
— Опять? — мы с Клер прошептали это вместе.
— Да, я ушла в банду случайно, когда убила мужа. Вернее, не убила, а увернулась, когда он хотел ударить меня кочергой. Меня нашли две женщины. Я была избитой и пьяной. Я оставила его там мертвого, подожгла дом и ушла с мелочью в кармане.
— Ничего себе история. А как ты стала самой известной женщиной на дорогах? — Клер аж оперлась на локоть, чтобы было слышно лучше.
— Просто, мне нечего было терять, потому что за мою голову уже была назначена награда за то, что я убила мужа и сожгла дом — так сказала им его мать, которую он бил до того, как жениться на мне, — она говорила это с нескрываемым отвращением, и я не слышала в ее голосе ни нотки сожаления о содеянном.
— Но на дороге тебя боялись. Что ты говорила, чтобы люди отдали все, что у них есть? Я знаю, что ты не убила на дороге ни одного человека. Как ты их заставляла? — к разговору подключилась Барбара, которая, как выяснилось, тоже не полностью знала историю женщины.
— Они боялись моего взгляда. Люди понимают, бросится ли на них собака, так и со мной, они видели, что меня не остановит ничего. А потом мое имя обросло страшными надуманными деталями, и мне стало еще легче работать, — она сипло хохотнула, — потому что как только они слышали мое имя, просто выходили из кареты, заставляли охрану бросить оружие и идти с ними.