Следом за Сквонто, как только он позволил, мы пошли к хижине. Она была сложена из веток, скреплена веревками, тонкими ветками, что уже начали распадаться. Покрытая сверху лапником, но иголки на ветках уже начали осыпаться, и скрыться от дождя здесь было нельзя. Судя по размерам, здесь могли остановиться человек десять.
Возле «домика» было костровище, и судя по количеству углей, люди останавливались на долго. Стены внутри пытались так же, заложить лапником, видимо, спасались от ветра, потому что внутри «помещение» было похоже на гнездо.
— Это не индейцы, — внимательно оглядываясь нарушил тишину Сквонто. — Это точно строили не индейцы. Строили зимой, строили наспех.
— Может быть это те мужчины, что ушли из поселения, украв запасы? — предположила Маргрет, быстро перекрестившись.
— Нет, когда губернатор рассказал нам, мы проследили их путь — они пошли на юг и держались побережья. Плохо, что он не послал за нами в тот же миг, как обнаружили их уход. Снег скрыл все следы. Дальше суток мы потеряли следы. Возможно, они делали плот и спускались по реке. Бернард, что вернулся вместе с Джимом ничего не ответили на вопросы губернатора, только твердили, что все погибли.
После слов о Бернарде я опустила глаза и боялась выдать свою заинтересованность. А мы и не знали, что индейцы пытались их найти, не знали, что вернувшиеся скрывают свою историю побега.
— Мы не знали, что их искали, — я не могла закрыть эту тему, но задавать вопросы прямо тоже боялась, поэтому пыталась юлить, выдавая свою заинтересованность за простое бабское любопытство.
— Губернатор боялся, что они просто замерзнут в лесу, или попадутся индейцам, — без продолжения ответил Сквонто и принялся развязывать свою тележку с инструментами.
Значит, губернатор хотел найти их не для того, чтобы наказать, а чтобы защитить их, чтобы спасти от неминуемой смерти. Он слишком хороший человек, чтобы жить в этой дикой природе. А может наоборот, таким людям нужно жить как можно дальше от цивилизации. Как индейцы. Но цивилизация сама приходит, и сама разрушает то, что веками берегли труднодоступные земли.
Мы разожгли костер, перенесли вещи в избушку и приготовили ужин — Сквонто с Пэвэти принесли двух тетерок. Птицы весной не такие большие, как осенью, но ужин получился на славу. Сквонто ждал рек, потому что сейчас приходила пора охоты на бобров, которые приступали к ремонту своих запруд. Он сказал, что весной мясо бобра очень полезно. Мы не спорили, и готовы были съесть что попало после сложного дня в пути.
— Там это, это, Боже, помоги нам, спаси нас, — кричала за хижиной Маргрет, и мы, побросав все дела кинулись на ее голос. Было уже темно, но бегущие навстречу нам женщины с факелом успокоили хотя бы тем, что были целы, и за ними не гнался медведь. Малышка и Малкольм оказались быстрыми на реакцию, и оказались в первых рядах с мушкетами. Сквонто поднял лук. Круглыми как плошки глазами на нас пялились женщины, открывая и закрывая рот.
— Что? — быстро и четко спросил Сквонто.
— Там, там, — икала Маргрет. — там покойники, мертвецы, люди, но уже мертвые, — она указывала за свою спину, и шагала к нам, боясь оглянуться.
— Малкольм, бери факел, — спокойно сказал Сквонто и мотнул головой на нас: — а вы идите, готовьте ужин.
— Я сегодня не смогу есть, — дрожащим голосом говорила Маргрет, мелкими шажками передвигаясь в сторону избушки, повиснув на руке одной из девушек. Голова у нее тряслась, глаза не могли сфокусироваться на чем-то одном. Я подтолкнула к ним говорливую Барбару и шепнула, чтобы напоила ее горячим бульоном.
Мы с Малышкой шли за спинами Сквонто и Малкольма. Я прихватила еще один факел — горящую головешку, и светила ею по сторонам. Малышка шла спиной ко всем, осматривая лес, хотя, там можно было выколоть глаз — было темно как в кувшине с пробкой.
Сквонто остановился, Малкольм освещал теперь землю, и между их спинами я увидела беспорядочно разбросанные кости, часть тела с остатками плоти и одежды. Голова закружилась, но я тут же глубоко вдохнула. Хорошо, что ветерок тянул не в нашу сторону, иначе, запах должен быть уже просто «бодрящим».
— Медведь. Их убил медведь. Они нашли его место спячки, — Сквонто поднял с земли два мушкета. — Малкольм, посмотри вон там, — он махнул дальше, в сторону леса.
— Почему медведь не доел их? — я подошла ближе и светила своей палкой, которую приходилось держать огнем книзу, чтобы он не гас.
— Он еще придет, Элиза. Одного он задрал сразу, второй умер позже, и его он оставил «дойти», — Сквонто говорил об этом как будто о методе свежевания бобра. Для него смерть не была чем-то ужасным и неожиданным. Он прекрасно понимал, что она так же логична, как и жизнь. Но нам еще до этого было далеко.
— Что значит «дойти»? — я спросила скорее, чтобы поддержать беседу, чтобы не было этой гнетущей тишины и треска веток в лесу там, где сейчас шарился на земле с факелом Малкольм.
— Медведи не едят свежее мясо. Они прикапывают его, и оставляют на несколько дней, или недель, и потом приходят, чтобы его есть. Так оно кажется им вкуснее, — индеец продолжал шокировать меня своим спокойствием, улыбкой.
— Ферментация. Они ждут, когда это все разложится, потому что у них нет ферментов для переваривания белка… — я высказалась автоматом, посмотрела на Сквонто, и он сделал вид, что ничего не слышал.
— Нашел, Сквонто, я нашел, — Малкольм вышел к нам, и оповестил веселым совершенно голосом о находке ножа. — Как ты знал, что он там есть?
— Вот ножны, — он поднял с земли крепкий, хоть и в налипшей листве и глине, а может это и не глина, кожаный футляр. — Заберем с собой. Это память об этих людях. Пусть она живет.
Рано утром Сквонто и Малкольм вырыли могилу, собрали все останки, сложили в нее, закопали. Маргрет из двух ровных палочек, что отпилила сама от ствола молодой сосны, соорудила крест, связав их между собой веревкой.
Мы постояли, пока она читала молитву, повторяя за ней слова, в которых было больше отчаяния, нежели надежды. Я стала замечать за собой, что постоянно оглядываюсь, что прислушиваюсь к шорохам и треску веток в лесу — я узнала, что такое страх перед обстоятельствами, которые от тебя не зависят.
Жалея, что не каждая ночевка будет в относительно безопасном месте как это, мы двинулись в путь. Мы молчали всю ночь, и теперь я понимала, что такие вещи, как смерть, в этой жизни так же просты, как пение птиц, завывание ветра, как встречающиеся нам ручьи. Нельзя бояться, нельзя отказываться от своих идей и планов, нельзя подводить столько людей, что доверились нам.
Сквонто останавливался все чаще, прислушивался, и не объясняя, давал понять, что нужно идти левее или правее. Я не понимала зачем мы делаем такие «крюки».
— Малкольм, ты не знаешь, зачем мы обходим некоторые участки? — шепотом спросила я нашего рыжего спутника.
— Сквонто велел молчать, но ты же не трусишь как остальные, правильно? — заговорщеским шепотом ответил он.
— Конечно нет. Ты знаешь, что я кремень! — бодро и уверенно успокоила я парня, который явно уже готов был растрепать мне тайну.
— Мы обходим медведей, Элиза, Сквонто слышит их, а иногда до него доносится их запах. Он предупредил меня, что в такие моменты я должен держать оружие наготове. Малышка тоже в курсе, — он рассказал секрет, который лучше бы я не знала. Теперь я смотрела на все серьезнее, и может это и хорошо.
Мы проходили не меньше пятнадцати километров в день, и ждали, когда начнутся равнины. Однотипный пейзаж, что приводил в восторг первые недели, теперь начал угнетать. Мы не видели конца этому путешествию. Ближе к концу месяца в дороге. сумки стали почти пустыми. Запасы еды закончились, и теперь мы питались только тем, что собирали и добывали: первые грибы, тощие зайцы, куропатки, олень был только раз, да и то, Сквонто переживал, что мы не съедим его несколько дней, а так делать нельзя — мы вызовем гнев Духов.
Оленя мы освежевали бодро, плотно поужинали, а остальное переваляли в соли, и разложили по тряпичным мешкам и рюкзакам. Мясо было кстати, потому что мышцы требовали белка.
В один из дней нам пришлось остановиться на ночевку днем, потому что Сквонто обнаружил небольшой еще дикий улей. Нужно было дождаться ночи, чтобы снять его с дерева. Он был уверен, что это реально, а я даже не притронулась бы к жужжащему дуплу. Но как только он заговорил о меде, рот наполнился слюной. Глюкоза сейчас была просто необходима. Я вспоминала какой был эффект от колы, когда мы путешествовали по горам Кавказа, как быстро появлялись силы и энергия, когда мозг насыщался сахарком.