Днем мы собирали первую майскую клубнику на пригорках, травы, которые показывали Сквонто, чтобы он одобрил их для чая, в небольшом ручье стирали вещи. Солнечный день, оказавшийся для нас вдруг выходным, был приятен каждой. Я перебрала все семена, что мы несли — картошка сильно проросла, и нужно было стараться не сломать росты — так она быстрее взойдет и даст урожай.
Мясо, что мы засолили в дороге, кормило нас несколько дней, и мы от части радовались, что оно закончилось, и рюкзаки вновь стали легкими, но было немного страшно остаться голодными. Сквонто на мой страх отвечал всегда одним: — «Земля и лес не оставят нас голодными».
Собрав навес, мы дожидались темноты и мое любопытство зашкаливало. Как же он собирается отгонять пчел? И почему именно ночью?
Как только опустилась ночь, Сквонто накидал дров и без того большой костер, рядом уложил ветки с листьями, взял кожаный мешок, что легко несла всю дорогу за спиной Пэвэти, вытряхнул из него все ее вещи и ушел в лес, показав нам, что за ним ходить не стоит. Пчел, похоже, боялись все, кроме Пэвэти, что спокойно продолжала зашивать мокасины, напева песенку себе под нос.
Сквонто пришел через пол часа с пустыми руками, положил ветки листьями в огонь, и как только они «схватились» огнем, взял их и снова ушел в темноту. Вернулся он со слабо жужжащим мешком, который поставил возле костра.
— Там пчелы? — осторожно попятившись дальше от костра спросила я.
— Нет, пчелы остались в лесу. Ночью они спят, но если принести к ним дым, они слетают со своего места. Если бы мы были недалеко от нужного нам места, это гнездо можно было бы просто перенести в лес ближе к дому, и ночами приходить к ним за медом, но в этот раз мы лишили их своего гнезда, — он говорил так грустно, будто речь шла о людях.
— Но так что-то жужжит, — указала на мешок Маргрет.
— Как только вы уйдете спать, я еще окурю их дымом. Там остались самые бесстрашные или самые ленивые, — он наконец улыбнулся.
Спала я отлично, и мысль отведать утром сладкое лакомство позволила заснуть счастливой. Мне снилась бургерная, молочный коктейль с мороженым, картошка фри, запах которой был таким реальным, что, проснувшись, обнаружила щеку и локоть под ней мокрыми.
Утро было туманным. Сквонто спал у костра, прижавшись спиной к дереву. Он не услышал моей возни потому что пол в шалаше был выстлан нашими скатками с шерстью, но как только я сделала шаг по земле, он открыл глаза и повернул голову.
— Прости, что разбудила тебя, — я скорчила виноватую рожицу и начала натягивать мокасины.
— Пора выходить. Обедать будем в дороге, а сейчас просто попьем отвар, — он встал, покрутил торсом, чтобы размяться, пошевелил дрова в костре и поставил котелок на угли.
— Почему ты пошел с нами?
— Потому что вы знаете то, о чем не знаю я, а это всегда привлекает меня.
— Мы знаем только то, что есть великолепное озеро, которое связано с океаном реками и озерами…
— Вы знаете, что есть место между горами и озером, а для каждого индейца подобные места имеют свое значение. Великие горы охраняют земли от воздуха с океана, в таких местах могут жить духи…
— Злые духи?
— Духи становятся злыми только тогда, когда их злят, — он снял с углей котелок, положил туда травы, что собрал вчера сам, и отставил его в сторону.
Пока мы собирались, складывали свои вещи, умывались у ручья и посещали «туалет», отвар остыл. Сквонто добавил в него мед, перемешал и пригласил нас выпить по кружке. Это было нечто волшебное. Все девушки улыбались и делились впечатлениями. Маргрет заявила, что сегодня пойдет быстрее всех, и чтобы ее чуть задержать, Сквонто придется передать ей тележку.
Дорога и вправду, сегодня была легкой — сил и азарта было достаточно. В кожаном бурдюке у Сквонто был еще отвар с медом, что он чуть развел водой, и каждые два часа он останавливался, доставал кружку, и наливал нам по глотку, разбавляя оставшееся чистой водой, и добавляя еще меда.
Горы пошли на убыль, и мы почувствовали, что подъемов больше нет, и почти постоянно шагаем вниз. Наши короткие прически «обвалялись», и мы снова стали женственными — об этом говорило только отражение в ручьях, так как зеркальце Клер затерялось то ли среди вещей, то ли было оставлено в месте нашей ночевки.
Мы прошли больше тридцати дней, и я замечала, как Клер волнуется, понимая, что могла ошибиться — она всматривалась вдаль в надежде увидеть широкое русло реки, вдоль которого мы должны были дойти до озера. Сквонто был спокоен как всегда — его умиротворенность передавалась нам всю дорогу, все же, спокойный мужчина в компании — прекрасное успокоительное для женщин.
На сороковой день нашего пути с самого утра началась жара, и я заметила, как наш индеец оглядывается на небо. Я тоже понимала, что вот такая погода с отсутствием даже небольшого ветерка вкупе с жарящим солнцем говорило только об одном — скоро нас ждет гроза, и нужно срочно искать укрытие.
Мы прибавили шагу, Сквонто и Малкольм ушли вперед, а Пэвэти, даже не согласовывая своих действий со Сквонто, пошла позади нас. Они были отличной командой, говорившей на языке глаз и ситуаций.
После обеда с востока потянуло приятным ветерком, на небо, как огромное серое одеяло наползала огромная туча, что закрывала небо с северо-востока. На пути, в низине нам махал руками Малкольм, показывая, что нужно свернуть, и тут Клер закричала:
— Там вода, там блестит вода! Это точно то, что нам нужно! — она подпрыгивала на месте и кружилась. — Посмотрите, там, там, — указывала она на Запад.
Я с трудом рассмотрела то, о чем она восторженно пела, и это точно было озером или рекой, кусок которой было видно сквозь деревья. Я выдохнула, посмотрев на нее. Она подбежала и обняла меня:
— Вот видишь, как хорошо, что я не ошиблась, как я рада, Элиза, она плакала, уткнувшись мне в шею. Я махнула сестрам, чтобы они шли за Малкольмом.
— А никто не сомневался, детка, ты же видишь, сколько людей верили тебе. Ты не можешь наврать, потому что понимаешь всю ответственность за происходящее, — я шептала ей, и радовалась, что наконец ее страх отступит, наконец, она сможет спокойно идти вперед, увидев цель, удостоверившись, что она не ошиблась.
Сквонто быстро рубил лапник, девушки переносили его к шалашу, а Малкольм крепил его к остову, что он уже поставил под тремя соснами, закрепив его прямо к стволам. Наш промасленный навес необходимо было на этот раз привязать серьезнее, потому что уже сейчас было понятно какой силы будет гроза.
Ветер налетал порывами, и вдруг снова прекращался, будто перед нами появлялась стена, что останавливала его. Первые капли дождя упали вместе с молнией и сотрясшим землю громом. Сестры упали на колени и принялись читать молитву — одну и ту же, слово в слово, не сговариваясь.
В последние дни я только было начала думать о том, что люди, когда понимают реальную ответственность за свою жизнь, начинают больше верить в себя, в людей, что находятся рядом, в сильные руки и умные головы. Но эта картина дала мне понять, что я заблуждаюсь — их вера нечто привычное, что-то особенное, что дает надежду после всего, что они смогли сделать руками. Это как дополнительная степень защиты.
Гроза и ветер безумствовали несколько часов, а потом пришел ливень. Мы уже думали, что он проходит стороной, но нас накрыло с такой силой, что изо всех щелей и слева и справа, и с крыши, на нас просто лились реки воды. Скатки мы уложили в сумки, и сидели на лапнике, боясь даже представить, что будет, если дождь продлится весь день. Но он закончился резко — в одну секунду просто выключился, и только с крон деревьев еще продолжало лить на нашу насквозь мокрую крышу.
— Идем, нам нужно продвинуться еще, и тогда, через пару дней мы достигнем той реки, о которой говорила Клер. Нам нужна рыба и вода, — коротко и сухо сказал Сквонто, и начал отвязывать мокрое полотно с крыши.
Солнце вышло минут через пятнадцать после того, как закончился дождь. Мы переоделись в сухое, повесив мокрую одежду на рюкзаки, а тряпку, выполнявшую роль крыши несли двое за углы — надеялись, что если она не просохнет, то вода с нее скатится.
Теперь реку видели все, и надежда, с которой мы выходили из Нового Плимута, которую растеряли по дороге, снова вернулась к нам. Теперь снова было много улыбок, много шуток и смеха. Через день мы достигнем реки, так сказал Сквонто.