Мы шли к двухэтажному дому, за которым, как у каждого здесь, был задний двор. Дом был похож на лавку или таверну, но окна были плотно зашторены, и я не знала, что думать.
— Заходи, — толкнул он меня к задней двери, держась на расстоянии. Мне некуда было бежать, и против здоровенного мужика ростом под два метра не помогли бы никакие мои знания, да еще и мне что-то подсказывало, что он в курсе моих способностей — следил за моими руками, не выпускал из внимания каждое мое движение. Нож в его руке был огромным — таким тесаком разделывают мясо.
— На что я вам? — отвечала я ему на русском, стараясь не использовать новых слов.
— Там узнаешь, иди, не бои́ся, не обижу зазря́! — шел он за мной к двери и хмыкал в бороду.
— Ты, значит, русский? — я искала пути, чтобы больше узнать о нем, а в идеале — втереться к нему в доверие.
— Русскай, русскай, как и ты, видать, только вот встретились не дома, а вон где — на краю земли! — он пытался то ли заигрывать со мной, то ли как я, «прощупать».
Я вошла в пыльную комнату, стены которой были обшиты узкими досками, но в отличие от Плимута, здесь была краска на стенах, мебель, хоть и немного, но это были стулья, стол на вычурных резных ножках, застеленный льняной скатертью цвета топленого молока, а в соседней комнате я увидела печь, стол с посудой, на стене висели сковороды, кастрюли.
— Садись, разговор будет не скорый, — подвинул он стоящий у стола стул ближе к середине комнаты — подальше от входной двери. — Рассказывай, чево тут делаешь? Как попала?
— Я англичанка. Русский знаю, потому что в доме жили трое русских — семья. Я росла с их детьми. С детства говорю и на русском, и на английском, — я практически ликовала, найдя логичный вариант ответа.
Мужик засмеялся, и я спокойно, как могла, уселась на предложенный стул.
— Живешь где? — пробурчал он из-под густых бровей.
— У индейцев, я сама ушла к ним. Они приняли. И они меня будут искать…
— Хым-м, значит, с индейцами? Давно живешь?
— Скоро год как.
— Зачем к ним пошла, украли тебя? — его голос изменился, и, похоже, он собирался «вызволить» непутевую из «полону дикарскыва».
— Сама пошла. Понравилось, — я чувствовала, что страх отступает, и начала думать, что смогу выбрать правильную секунду и сигануть во двор.
— Ясно с тобой, значит, обманом живешь?
— Нет, не обманом. Овощи ращу, рыбу в реке ловлю, бобров и индеек ем. А потом на солнышке лежу, в водичке плаваю — разве плохо? Неужто ты считаешь, что это плохо?
— Дерешься так откуда?
— От верблюда, мужик.
— Кто?
— Верблюд. Это учитель мой по боевым искусствам.
— Иску…
— Ствам. Драться меня с детства учили. Батюшка у меня уж больно странен был — ездил по миру, изучал Америку, Китай, вот, скоро должен Аляску открыть, ты если думаешь, что здесь русских не будет, ошибаешься, мужик. На севере и ваши земли будут. Учителя н из Китая привез. Вот он меня и обучал.
— Батюшка, говоришь?
— Да, говорю же, не сиделось ему с маменькой, он все больше в дороге, в открытиях. Сначала русских привез, потом китайцев. Следом и индейцев. А меня с собой взял, показать Аме… Новый Свет. Да мне и понравилось у индейцев. Скоро приедет, к осени, может. Коли мне приглянулось — оставит, коли нет, заберет в Англию. Что еще тебе от меня надобно?
— Драться будешь, вот чего мне надобно. Сегодня, как моряки придут в таверну.
— С тобой драться? — мне резко стало плохо — я о таком и подумать не могла. Вот он чего еще высмотрел, глазастый! Значит, они здесь и бои практикуют.
— Не, я сегодня на тебе монет заработаю. А коли подведешь, за забором свиньям скормлю, поняла?
— Да, чего ж не понять то? Драться то надо с одним? — сказала, а потом и подумала, что зря язык распускаю.
— Нынче с одним, а потом увидим. Надо за один раз собрать, завтра шхуны уходят. Вот для всех будет зрелище, девка! — он хлопнул себя по коленям. Дам тебе десять золотых, а дальше — как уговоримся.
Десять золотых это много даже здесь. Он понимал, что простыми угрозами я свою морду под кулаки не подставлю — какая разница — от него побои терпеть, или от остального народа. Соглашаться, показать, что заинтересована и сбежать? Девки мои все равно искать станут, а там и Сквонто может ирокезов поднимет, но это все теория, а практика… она вот, напротив меня сидит, ладони с весло!
— Жить я где буду? — чуть сощурив глаза заинтересованно спросила я мужика.
— Тут, на верху и койки имеются. Скоро матросы придут, а ты кепку-т не сымай, волосьев не кажи, они и не спросют ничо. А вечером тихонько в лес уведу — они туда придут — место-та все знают. Там и расскажу, что ты девка. Они сначала посмеются, а монет то не пожалеют. А ты только лбом его в пол тюкни, да чтоб заорал быком, и все, золото наш с тобою.
— А соперник то крупный?
— Да, чуть крупней тебя, ты и сама с росту та не девка будто. Звать та как?
— Элизабет…
— Лизка значится, — хыкнул он.
— Ага, Лизка, а тебя как звать, напарник? — я улыбалась все беззаботнее, старалась покачнуть его недоверие, как могла.
— Федор я, во Франциях шкурами торговал с наших земель, а там все заговорили, что, мол, Новый Свет открыли, а тут шкур — темным-темно. Говорили, мол, только наклонись, да из воды вытаскывай. Вот и поехал. Купец я. Торговец по-вашему, — спокойнее уже, доверчивей, болтал Федя. — Как услышал от тебя слова русские, опешил вначале.
— А потом решил заработать на бабах? — уже с азартом начала отвечать ему, надеясь «прощупать».
— Да ты сама больше заробишь, девка. Я не жадный. Мне надо денег заробить, чтоб обратно вернуться, — глаза его заметно погрустнели, — Два сына и дочка там.
— Ладно, не переживай, пойду я на твою драку. Только чтоб никаких ножей, понял? Золота мне тоже не помешает, хорошо, что предложил — мне отцу надо доказать, что самостоятельно жить могу. Где пожрать тут можно?
— Щас принесу, сиди. Я тебя закрою, не вздумай дергаться, поняла? — его голос снова стал серьезным, грубым.
— Куда я денусь? Только слово дай, что десять золотых отдашь, иначе, ничего от меня не жди, — ответила ему, и подвинула стул к столу.
— Даю слово. Не обману. Десять золотых в тот же час отдам, — видимо, чтобы подтвердить свою искренность, он прижал кулак к груди, вышел и закрыл дверь снаружи на засов. Интересно, если заорать, кто-нибудь поможет мне, или я только привлеку внимание других, менее сговорчивых бандитов.
Драться не хотелось, больше того — было страшно. Но десять золотых, на которые можно купить не только продуктов и шерсти, но даже и лодку, на которой все это везти. Мы могли бы докупить массу гвоздей и скоб для постройки еще одного маленького дома. А начать строительство его можно сразу после большого — главное, чтобы Сквонто с Малкольмом поставили большие угловые столбы, основу для крыши, а доски ны напилим уже без индейца.
Федор вернулся минут через сорок. Принес горшок с похлебкой, кашу из кукурузы и самое главное — ломоть хлеба. Настоящего хлеба из муки, запах которого я стала уже забывать. Он только поставил все на стол, я схватила хлеб и прижала кусок к носу, вдохнула, и глаза сами закрылись от удовольствия.
— Поешь и отдохнуть можешь, там на верху койки есть, — отрешенно как-то проговорил Федор, и сел на стул возле окна. Я смотрела туда безотрывно — надеялась, что увижу девушек или Сквонто, которые уже должны были потерять меня и отправиться на поиски.