Заснула я прямо за столом, положив голову на руки, а проснувшись, поняла, что спина затекла, в голове гудит. За окном уже смеркалось, и я не понимала, как могла проспать так долго. Нужно было подняться, но я не могла заставить себя уйти от окна в надежде, что меня заметят. Вторая часть меня очень хотела заработать, и страха, что Федор меня обманет не было и в помине.
— Держи, выпей, и пора идти, — голос за моей спиной принадлежал моему новому знакомому. Я обернулась — в его руках была большая дымящаяся кружка. Это был чай, и не травяной, не пахнущий сухими ягодами, а настоящий черный чай.
— Откуда здесь чай? — не задумываясь, спросила я, скорее саму себя, нежели моего «напарника».
— Шхуны обходят эту землю, и привозят иногда редкие вещи. Эта трава лечебная — дает силы, — он гордился, рассказывая мне о напитке, который был в моем мире настолько обычным, что мы даже не задумывались, покупая его как сахар, кофе, молоко или хлеб.
Клер говорила, что чай в Англию привезут только лет через сорок купцы Вест-Индской английской компании. А жена Карла II Екатерина Брагансская — португальская принцесса сделает его английским напитком, и мы будем всегда ассоциировать чай исключительно с Англией.
— Вкусно, только с сахаром этот напиток намного вкуснее. Попробуй как-нибудь, — ответила я, встала и оглянулась по сторонам: — Туалет у вас где?
— На дворе, айда за мной, — махнул мне Федор и повел на улицу. Становилось темнее и темнее. Почему они все еще меня не ищут? Городок не такой уж и огромный, можно было уже все дома проверить по три раза, залезть в каждую щель, и найти меня. Что там думает Клер?
Туалет на улице был дощатым деревенским «клозетом», но мне удалось побыть там одной, и подумать о предстоящей ночи, о своем решении, которое я, скорее всего, приняла слишком поспешно. В туалете было не плохо — сиденья не было, но яма была щедро закидана травой, что лишало его запаха, которого я ожидала при входе. Я постояла там, всматриваясь в щели на темнеющее все больше небо.
А вдруг навыки утеряны? Вдруг в этом теле очень слабые сухожилия? Травматолога я здесь точно не найду, и рискую прожить остаток жизни инвалидом. Черт бы подрал мою самоуверенность и сребролюбие. Я успокаивала себя тем, что все это я собираюсь делать не для себя, но все равно понимала, что это лишь шанс немного потешить свою гордыню.
— Пошли, время идет, — пробурчал за дверью Федор. Я вышла из своего убежища и пошла следом. Он взял меня за руку, и вопреки моим ожиданиям, мы направились не в сторону улицы, а к стене, что была сложена из бревен, камня, и кое-где даже замазана глиной или другим раствором. Он достал из кустов лестницу и приставил к ограждению так круто, что подниматься по ней придется почти вертикально.
Федор коротко свистнул, и на другой стороне ответили таким-же свистом. Он подтолкнул меня, указывая, что мне нужно залезать первой. Я быстро вскарабкалась до самого верха, но даже стоя на самой верхней перекладине, я не видела другой стороны — стена была выше уровня глаз, а подо мной было не менее двух метров шаткой деревянной конструкции, что держал Федор своими кулаками — лопатами.
Вдруг с другой стороны перелетели на меня две веревки. Одна с петлей, вторая с узлом на конце, Федор полушепотом, стоя с поднятой ко мне головой сказал:
— Залезай в петлю с руками, затяни на животе, а руками за вторую веревку подтягивайся.
Я выполнила все, что он сказал, дернула за веревку с узлом, проверяя, крепится ли она там к чему-то, и почувствовала, что петля на моей талии начинает затягиваться, а веревка, которую держат руки уже тянет меня вверх. Ноги оторвались от лестницы. Я посмотрела вниз — ни ее, ни Федора там уже не было.
Как только забор стал ниже моих плеч, второй рукой я попыталась схватиться за него, но меня ждало фиаско — его ширина была не меньше метра, и пока меня не затянули по пояс, я так и не смогла закинуть на него даже ногу. Распластавшись на нем, как на плоту среди бушующего моря, я посмотрела на другую сторону — там стояли трое мужиков, и один держал мушкет, значит, побег по стене точно невозможен — все предусмотрели, засранцы.
Лестница с другой стороны была чуть выше, и мне пришлось максимально прицелиться, чтобы, скользя телом по стене попасть ногой туда, куда нужно. Не хватало только ногу сломать, вот тогда будет очень весело. Буду всю оставшуюся жизнь блины на площади печь под песни Би-2, чтобы заработать на виски.
Спрыгнув на землю, я всмотрелась в лица, и не обнаружила там ни одной эмоции, словно они вовсе не понимали, зачем меня ведут в лес. Хрен его знает, что им сказал Федор и кем меня представил. Может они и вовсе не знают, что я здесь делаю.
— Иди за нами, волосы убирай под шапку, — наконец, заговорил один из них. Я убрала свои отросшие до плеч волосы за уши и натянула кепку.
Мы шли через лес минут пятнадцать. Когда подошли к поляне, где горели четыре больших костра, опустилась ночь. В центре поляны был организован ринг — четыре больших столба, вбитых в землю были обмотаны веревками. Сейчас там мутузили друг друга два мужика с голыми торсами. Нашего прихода никто даже и не заметил, скорее всего, так и было задумано.
Мы стояли в последних рядах. Я осмотрела толпу — здесь было не меньше трехсот человек, и люди подходили со стороны реки и со стороны города. Скорее всего, это было запрещенное развлечение.
— Еще трое, и ты пойдешь. Кепку сразу не снимай. Смотри на меня — как я сниму, так и ты снимешь, поняла? — негромко сзади сказал мне в ухо Федор. Я даже не слышала, как он подошел.
— Хорошо, только вот, боюсь, что противник будет очень сильным. Тогда я ничего не смогу сделать.
— Те мужики, которых ты скрутила, были поболе этих, — крякнул Федор.
— Слушай, а зачем нас поймали, ты не знаешь? Если знаешь этих людей, лучше сразу правду скажи, — повернулась я к нему, и внимательно посмотрела в глаза.
— Вы с индейцами пришли. А здесь, сама видишь, женщин не так уж и много. Ну, подержали бы несколько дней в подполье, а как индейцы ушли бы, можно было бы вас и замуж отдать. За деньги, естественно. Тут с бабами разговор короткий.
Я поняла, что Клер меня не искала может и потому, что девушек просто отловили, и держат сейчас в подпольях. Лишь бы Сквонто был с ними. А если и с ними? Кто его станет слушать? Он даже не ирокез. Да и наших спутников мы не видели ни разу с того момента, как сошли на берег.
Вдруг к Федору подошел мужчина — один из тех, кто привел меня, и жестами начал что-то объяснять. Я поняла, что французский Федор понимал еще хуже чем я. Тот зыркнул на меня и махнул рукой, чтобы я следовала за ним.
— Кто поставит на этого тощего? А ну, тощий, выходи! — крикнули с арены, и Федор подтолкнул меня вперед. Я испуганно глянула на него, но он мотнул головой.
— Да уж, надо Федя, надо, — с улыбкой прошептала я ему в ответ. — Если со мной что-то случится, мой отец найдет тебя — я оставила для него послание, так что, постарайся сделать так, чтобы я осталась живой, ясно? — я подождала, когда он мотнет головой и пошла к рингу.
Бороться со своей гордыней, со своими тараканами в голове, я не умела. Я прекрасно понимала одно — у меня был шанс убежать от него еще в доме, огрев стулом, я могла прыгнуть на него с лестницы, сломав ему шею, я могла убежать из этой толпы, но истинная я хотела этой драки, хотела денег и шанса быстрее получить хоть что-то для нашего форта. Я понимала, что жизнь слишком коротка, чтобы ждать по году, продавать блины или безе.