Девушки ночью сидели с Аннет, поочередно карауля ее. Мы с Клер, Бернардом и Сквонто. Возле дерева у кухни мы расстелили матрасы.
— Сквонто, а что с Аннет будет у могавков? Ты думаешь, они вылечат ее? — спросила я.
— Они говорят с духами, которые в ее душе. Если ее духи не будут слышать анжина[9], за ней будут просто присматривать, — ответил он, стараясь не углубляться в эту тему. Скорее всего, это тайна, которую индейцы неохотно сообщают чужакам.
Сквонто сидел, закрыв глаза. Мне хотелось выяснить что же он думает о словах Аннет, но он был закрыт.
Бернард зачищал ветку от коры, и все его движения были резкими, словно, он хотел на этой ветке выместить всю свою злобу. Клер лежала с закрытыми глазами.
— Все равно это лучше того, что делают с душевнобольными в Англии, — сказала я негромко, и больше сама себе, укладываясь под одеяло. Я приняла решение больше не углубляться понимание настроения окружающих. Захотят спросить — спросят, у меня больше не осталось сил на эту дурацкую эмпатию, что вытягивала из меня силы.
Проснулась я от плеска весел о воду. Быстро встала, бросила в огонь несколько веток, чтобы стало светлее и пошла к озеру. Было еще темно, озеро стояло в тумане как в молоке. Сложно было разобрать кто в лодке, но там были трое.
— Бернарду тоже пришлось плыть с ними, иначе она не хотела садиться в лодку, — из тумана на меня шел Малкольм, и говорил каким-то извиняющимся тоном.
— Ну, надо, значит надо, они же вернутся сегодня?
— Нет, Сквонто сказал, что их не будет дней пять.
Парень опустил голову и поплелся к костру, где Пэвэти уже ставила над огнем котел. От тумана было сыро, и я только сейчас поняла, что мои плечи замерзли, хоть и были накрыты. Скорее всего, кто-то укрывал нас утром с головой, потому что на нас с Клер, кроме своих, были одеяла Бернарда и Сквонто.
— Ее увезли, — из-под одеяла спросила Клер.
— Да, не вставай пока. Сейчас мы заварим чай. Или иди сразу в дом, иначе простынешь.
— Нет, мне тепло, я полежу еще немного.
— Ты не заболела? — я присела возле нее и просунула руку под одеяло, пощупав лоб. Клер горела. Только этого нам не хватало ля полного счастья.
Это заметила Пэвэти и откинула одеяло:
— Вставай, иди, иди, — приказывала она.
— Я не могу, я хочу спать, — ответила Клер и закрыла глаза.
— Малкольм, подними ее, поставь на ноги, — продолжала командовать девушка.
Юноша поднял Клер, но при попытке отпустить ее, она просто повалилась на пол мешком. Он подхватил ее и смотрел на нас испуганными глазами.
— Неси в дом. Скажи, чтобы ее раздели и положили на сухое, накрыли одеялом, и не давали воды, — спокойно и по-деловому продолжала Пэвэти.
— Я с ней, — уже было бросилась я за ними, но Пэвэти поймала мою руку:
— Нет, ты мне нужна.
— Что с ней? Она простыла? — не унималась я.
— Нет, это духи. Она два дня ничего не ела и не пила, я вижу кто и сколько пьет, и ест — женщины должны следить за этим всегда. Как только кто-то перестает есть, значит духи вошли и места для пищи не осталось. Пока духи не уйдут, человек не может себя носить. Они заставляют его лежать — так им легче забирать его душу.
— Что нам делать, Пэвэти, Сквонто уже далеко, а мы даже не знаем в какую сторону за ними плыть, — я не находила себе места.
— Расскажи мне, почему она была так расстроена? — Пэвэти отливала воду из общего котла в небольшую миску, доставала свои мешочки, и насыпала в кипяток травы из нескольких, потом перемешивала, и закрыв глаза говорила что-то совсем другим, каким-то горловым голосом.
— Она переживала, что Сквонто поверит Аннет, что он подумает, будто она падшая женщина.
— А почему это так важно?
— Важно, что он узнает?
— Да.
— Потому что она любит его, Пэвэти, а он отвернулся от нее.
— Он отвернулся?
— Даже я это вижу. После криков Аннет, он старался не встречаться с ней взглядом, но при чем здесь это, Пэвэти, ей нужен врач, — я поняла, что она отвлекает меня, делая свое питье, но и я поняла, что перестала суетиться, поток моих мыслей занят исключительно поиском причины ее болезни.
— Она так испугалась, что решила не жить, если о ней подумают плохо, Элиза, ее душа решила не жить, а тело быстро слушается своей души.
— Тело, в котором живет душа, не может так быстро ее послушаться, потому что желание есть и пить — основные физиологические потребности, — спорила я с ней, и думала в какую сторону мне бежать, чтобы спасти Клер.
— Вы все неправильно думаете. Это душа носит тело, и может легко оставить его, чтобы взять себе другое тело. Наши шаманы, что живут далеко от племени долгое время голодовки, — путалась она, чтобы объяснить мне суть ее слов. — Потом они получают душу птиц и животных, видят их глазами, бегут их ногами, и ведут их туда, куда хотят.
— Но Клер точно не хотела перейти в тело животного.
— Только ее душа знает, что она хотела, не ты, — ответила мне девушка и подала миску: — надо чтобы она выпила все до капли, потом накрыть ее теплыми одеялами. Закрыть вместе с логовой.
— Хорошо, а что дальше? — ответила я, приняв миску, и наблюдая, как Пэвэти берет палку с привязанным наконечником.
— Ждать, когда ее душа решит остаться в этом теле. Она брезгует его, ей неприятно в нем, — ответила Пэвэти, и ушла к озеру.
— Ты куда направилась?
— Ловить рыбу, нам нужна еда, — спокойно ответила Пэвэти.
— Вот так, это словно происходит не со мной. Что за чертовщина с этой долбанной любовью, с этой припадочной Аннет. Даже Маргрет ведет себя как кошка. На наш форт сбросили с самолета каких-то любовных снадобий? — прокричала я в туман, и повернулась было, чтобы пойти к дому, но наткнулась на Джейкоба:
— Я могу чем-то помочь вам? — смущаясь спросил он.
— Нет, спасибо, но как только рассветет полностью, уляжется туман, вы с Малкольмом можете продолжать вчерашние дела. Сквонто и Бернард увезли Аннет к могавкам. Простите нас за вчерашнее, вы, наверное, и не думали, что попадете в такой сумасшедший дом, — я ответила, и поняла, что вообще забыла о Джейкобе.
Клер раздели, уложили на согретый о камни из костра матрас, застеленный новой тканью, укрыли таким же отрезом, а сверху двумя одеялами. Мне стало не по себе. Словно соборовали на смерть. Во все новое. Сестры стояли кружком вокруг, и она, лежащая на полу, выглядела как мертвая.
— Так, девушки, пятеро в кухню готовить завтрак, остальные вместе с Маргрет, затопите печь, двигаем ее ближе к ней, а потом вы выбираете самый веселый псалтырь, какой-нибудь праздничный, и о том, что жизнь сильнее смерти, и начинаем петь его с улыбками, как на Рождество, — разогнала я эти изваяния, и присела с Клер.
Миска была большой, но я нашла большую ложку. Барбара держала ее голову у себя на коленях, нажимала на щеки, размыкая челюсть, и запрокидывала голову каждый раз, когда я выливала в ее рот отвар. Я не знала, что в нем, я не знала, как скоро он поможет, да и поможет ли вообще, но я считала, что это простуда. У нее нет сил, она мерзнет, у нее высокая температура.
Я помнила, что высокую температуру нужно повысить прогреванием, чтобы запустить этот процесс умирания болезни в организме — больше я ничего не знала. Логики эти действия не были лишены.
Печь нагревалась быстро. Как только я закончила поить ее из миски, мы подтащили матрас ближе к огню, подложили с обоих сторон еще два матраса, свернув рулонами, и накрыли ее всеми одеялами, что у нас были. Над ее лицом я оставила лишь простынку. Она, будто, нагревала комнату сильнее чем печь, но через пару часов, открыв простынку очередной раз, я увидела, что по ее лицу скатываются крупные, капли пота, словно она в парилке.
— Ну, слава Богу, она уже не такая горячая, — прошептала я Маргрет. — Идите обедать. Я останусь с ней. Я хотела, чтобы ушли все, мне нужно было поговорить с моей Лилей.
Анжин — шаман североамериканских индейцев, заклинатель.