— Элиза, проснись, милая, — осторожно тряс меня за руку Бернард.
— Боже, я заснула, Бернард. Что случилось? Как дела дома? — я схватила его за куртку и трясла, отгоняя остатки сна.
— Все хорошо, детка, не переживай, милая моя. — Прижал меня к себе Бернард. — Там все хорошо, нас ждут и собираются праздновать.
— Все живы и здоровы? А индейцы? Почему их там много?
— Там праздник, Элиза. У Клер и Сквонто вчера родился сын. Это первый человек, родившийся на нашем новом месте. Для индейцев это большой праздник.
— Господи, давай быстрее поедем, прошу тебя, я так хочу домой, — меня начало отпускать, и вдруг появилось столько сил, что я могла бежать домой даже пешком.
К обеду мы вышли к озеру. Берег был уже зеленый, и за этот год все так сильно изменилось! Я вспоминала наш первый день, когда мы впервые пришли сюда. Сейчас это уже было похоже на цивилизацию.
Я поторопилась в дом, где нашла свою подругу с ребенком на руках. В ее глазах были слезы, мы впервые расставались так на долго:
— Боже, как же я боялась, что ты долго не вернешься, а еще сильнее, что больше не увижу тебя! — потянулась она ко мне.
— Все хорошо, видишь, мы снова все вместе, и нас стало больше, милая. Ты такая молодец, — ответила я, принимая на руки маленького члена нашей новой общины.
— Мы назвали его Патаноко, — радостно объявила мне подруга.
— А… Почему так? — старалась не выказать своего изумления ее согласием на странное индейское имя я, но она заметила мое замешательство.
— Это имя много значит для Сквонто, а мне понравилось его значение. Все хорошо, у него будет больше шансов стать счастливым с ним.
— А, по-моему, у него будет больше шансов, имея он английское имя.
— Я тоже так думала в начале, но… он успеет пожить счастливо и с ним, и даже его дети.
— Ну, как говорится, лишь бы тебе нравилось. Ты родила раньше срока?
— Да, это устроила наша индейская повитуха, иначе, она сказала, что у меня могут быть проблемы.
— То есть, они умеют вызвать роды раньше, без препаратов и всего необходимого для обследования?
— Да, она дала мне настой и заставила приседать.
— Боже, хорошо, что меня не было здесь. Я бы не позволила ей этого, — засмеялась я и малыш проснулся. Он скорчил недовольную рожицу, растянул губы, сначала мне показалось, что в улыбке, но закончилось это все криком, на который прибежала Маргрет и девушки.
— Уходи, рано еще его брать на руки. Отдай его матери, — суетилась Маргрет, стараясь выпихнуть меня из дома.
— Нет, нет, он просто проголодался, все будет хорошо. Оставьте ее, я поспала, мне нужно с ней поговорить, — запротестовала Клер, и она оставили нас. Малыш прильнул к груди и заснул через несколько минут снова. Он не казался крошечным — недоношенным.
— Что в Плимуте? У вас все получилось?
— Надеюсь, что наша посылка попадет по адресу, тем более, ее завизировал губернатор, но я хочу еще сказать вот что… Нам закрыта дорога в Плимут, Клер. Всем девушкам нельзя там показываться — король отправил туда солдат не только чтобы наладить порядок и безопасность в поселении, но и за нами.
— Тебя видели?
— Да, и хорошо, что добрые люди помогли нам. Мы улизнули. Нам нужно забыть про Плимут. Они должны считать нас пропавшими без вести. Чтобы никто ничего не заподозрил, он записал наш брак годом назад, якобы мы обвенчались еще тогда, до побега. Так что, можешь поздравить меня, я сейчас миссис Колдер! — с важным видом закончила я свой короткий рассказ.
— О Боже! У нас праздник за праздником! Только вот, надеюсь, что ты стала ею не только для того, чтобы оформить патент на Бернарда?
— Я тоже на это надеюсь, и мало того, я сейчас еще больше нахожусь в заложниках, нежели она, — раздался за спиной смешок Бернарда. Они вошли со Сквонто тихо, боясь разбудить малыша.
— А тебе чего бояться, мужчина, ты получил то, чего хотел, — улыбнулась я мужу.
— Коли я захочу повернуть дело с проволокой по своему, как якобы ее создатель, ты просто прикопаешь меня, и будешь продолжать дело как вдова. — Он обнял меня и прижал к себе, смотря на Клер с малюткой.
— Не думаю, что тебе стоит ожидать легкой смерти за предательство, Бернард. Я знаю ее настолько долго, что могу гарантировать тебе муки вечные, — поддержала наши шутки Клер. Сквонто долго не понимал нашего разговора, пока мы не засмеялись все трое.
В этот день был праздник, и впервые в нашем лагере было так много людей. Сквонто рассказал, что они хорошо продали заказ, приняли много новых, и сейчас, пока наше пребывание здесь было тайной для всех, нам не нужно было платить компаниям, неся значительные расходы и выкраивая крупицы на свое содержание. Мы могли быть уверены, что еще лет десять нас не тронут, а там, мы сможем примкнуть к Англии, или же сорваться с места и держать путь в любое удобное для нас место.
Малышка и Малкольм каждую неделю на лошадях отправлялись в Монреаль, чтобы продать наши десерты — они приносили много денег, как бы странно это не звучало. Чтобы не допустить слежки, они проходили мимо Монреаля в сторону Квебека по другой стороне реки, оставляли там лошадей, доставали припрятанное каноэ, и поднимались обратно к Квебеку.
— Клер, я думаю, нам пора расширяться, — купаясь в озере завяла я беседу. Там была возможность остаться наедине. Мы просто отплывали подальше, ложились на воду и смотрели в безоблачное небо. В эти минуты казалось, что мы в нашем прошлом — в деревне, где проводили почти каждое лето на даче директрисы.
— В какую сторону ты предполагаешь расширяться?
— Думаю, пора заняться актуальными вещами, например, джинсами. Как думаешь? Не рано?
— Не рано, только вот нужно сразу много парусины.
— Я найду, закажу, украду, но добуду. Как и томаты, о которых уже заговорили в Квебеке. Малышка сказала, что люди начали украшать подоконники прекрасными цветами. Я бы не назвала их прекрасными. Они говорят, что плоды растения опасны. Мне кажется это оно!
— Сто процентов. Боже, у нас будет кетчуп! У нас будут соусы к мясу! — блаженно улыбнулась Клер.
— Да, но телевизоров и телефонов у нас не будет, — тоскливо прохныкала я.
— Да и Бог с ними. Думаю, мы множество открытий можем принести в этот мир.
— Ты больше не против плагиата и воровства идей? — удивленно посмотрела на нее я.
— Знаешь, у меня ребенок, и, что-то мне подсказывает, что скоро детей станет в поселении больше…
— В смысле? Ты уже снова собираешься рожать? — я окаменела от ее заявления, но снова старалась держать лицо.
— Нет, что ты, я о тебе.
— Ну, пока мы хотим пожить для себя, — важно заявила я. — Давай к берегу, вон Маргрет машет. Нужно кормить нашего нового индейца, — старалась уйти от темы моего материнства я.
— «Мы»? Думаю, это ты не можешь решиться и боишься, правильно? Вот не верится мне, что Бернард хотел бы пожить для себя, — засмеялась подруга.
— У нас слишком много дел пока, и тогда я не смогу их реализовать…
— Ты говоришь, как менеджер, а здесь иная жизнь. Ребенок может быть с тобой, тебе не надо ездить на встречи, и все такое. Бернард многое может взять на себя.
— В этом и проблема, что он быстренько все возьмет на себя, а меня усадит дома. Я не готова пока к такому повороту, детка. У меня вот джинсы еще не открыты, потом в планах надеть их на женщин, и все такое.
— Ясно, значит, нам придется двигаться на Дикий Запад.
— Ты думаешь?
— Конечно нет. Пока наши дети не подрастут, и мы твердо не станем на ноги, даже и не думай. Так что, чем раньше у тебя появится ребенок, тем раньше он вырастет, и мы продолжим покорение Америки.
Маленький Патаноко требовал еды. Маргрет не находила себе места, называя нас бесчувственными к малышу.
Она стала прекрасной бабушкой. Даже не няней, а именно бабушкой, у которой невозможно было отнять ребенка. Она вырастила в своей жизни так много детей, а сама так и не стала матерью. Сейчас же она раскрывалась в полной своей сущности. И мы без нее были как без рук.
Пэвэти научила Клер делать специальную переноску — правильно наматывать ее вокруг тела, чтобы малыш чаще был с мамой, но Маргрет считала, что ему хорошо и у нее на руках. Сейчас, единственное, чего мы боялись, — вырастить избалованного мальчишку, но Сквонто успокоил нас, заявив, что в три года мальчик перейдет под полную опеку отца.
Тот будет учить его охоте и борьбе, он сделает из него следопыта и воина. В нашем случае, каждый должен был как минимум Джеки Чаном, чтобы выжить в этих условиях, и мы поддержали гордого отца.