Кинув на топчан шапку и кафтан, что носили все ангарцы, Ринат сказал, что ждёт его у южной пристани, что близ кадетских казарм. Надев порты и натянув сапоги, мужик вышел на улицу, зябко передёрнувшись и зевая. Паробот уже пыхтел у пристани, оттуда же раздавались знакомые голоса. Подойдя поближе, пленник с удивлением обнаружил своих недавних спутников, одетых так же как и ангарцы, которые знакомились с казанцем. А Осип дружески поприветствовал и его, спросив про здоровье.
- Товарищи твои прибыли учиться обращаться с нашим оружием, а потом их в казаки возьмут, в войско. За плату, - сказал ему Ринат.
Вскоре бот взял курс на столицу княжества, увозя пленника с речного острова, вотчины оружейной науки Ангарии. Когда Соколову сообщили о прибытии пятерых казаков с целью затесаться в ангарское общество и вступить в войско, поначалу он обрадовался. Казалось бы, вот оно, началось помаленьку! То, чего они давно ждали - появление охочих людей. Но вскоре первая радость сменилась разочарованием - казаки оказались лишь прикрытием для появления непонятно чьего посланника. Ринат сразу понял, что заболевший казак, что сдал ему проходивший караван с крестьянами, на самом деле таковым не является, уж слишком заумные слова он бормотал в горячке. Да и руки его явно не казацкого складу и сам он - жирком заплывший да холёный. Предстояло выяснить, чей он посланник - то, что не царский, стало ясно сразу, ведь таковому бояться нечего. Теперь у Вячеслава появилось время встретиться с ним. А до этого решили вопрос с казаками. Как оказалось, Осип и его товарищи и вправду, хотели поступить на службу к князю. Причём это Осип сам подговорил своих друзей, а Фёдор, как звали заболевшего казака, присоединился к ним перед самым их уходом. Соколов поговорил со Смирновым, связался с Саляевым, Петренко - все безоговорочно поддержали идею приёма охочих до службы людей в войско. Причём платить монетой решили и тем, казакам, что были захвачены владиангарцами на границе. Только после этого Вячеслав пригласил на беседу Осипа с товарищами. Князь ангарский согласился взять их на службу, приняв на полное довольствие, за определённое в три золотые монеты жалование. Но для начала им пришлось с месяц поработать на перегрузке угля. Приходящие с угольной шахты телеги им приходилось перегружать на подходящие к причалу баржи. Кстати, в связи с тем, что сверху уголь был не лучшего качества, приходилось постепенно вгрызаться в землю. Сейчас там была уже полноценный проход в породе. Работавшие на угледобыче люди первые в княжестве стали получать золотое довольствие в виде монет, как и лучшее питание. Отдыхать им тоже полагалось больше чем остальным, работа у них была практически по КЗоТу - не более 10 часов в сутки с обедом. Только так можно было завлечь работника под землю.
Мужчина, назвавшийся подъячим Фёдором, привезённый из Удинска, наконец встретился с князем Соколом. Поначалу он попросил оставить его с князем наедине, но Вячеслав сразу же объяснил ему, что от своих верных товарищей у него секретов быть не может.
- Если ты и дальше собираешься играть в молчанку - пойдёшь уголь копать. Мне твои церемонии ни к чему, - начала терять терпение Соколов. - И без тебя дел много.
Наконец, подъячего проняло, поняв, что вся его миссия вскоре может закончится тяжким ручным трудом, он повалился на колени и принялся говорить:
- Прости, князь за дерзость и гордыну мою! Подъячий я Агейка Воловцев, письмоводитель из Тарского острожку, а теперь и с Енисейского. Воевода прежний Фёдор Самойлович Бельский меня послал. А тому, Божьей милостию, брат евойный письмо с холопем своим прислал в коем просит негласно разговор повесть с ангарским князем.
- О чём разговор-то? - нахмурился Вячеслав, внутри возликовав.
- Брат евойный - Никита Самойлович, воевода в Себеже, ляхов бил крепко. А он прознал от государева человечка с Москвы об ружье славном, что ангарцы приказному голове Михайлу Беклемишеву в дар дали. Да видел, как палит оно.
- Бельский хочет купить у нас ружья? - понял сбивчивую речь подъячего профессор Радек.
- Истинно так, - мужчина даже перекрестился.
- Ты с колен-то поднимись. Неча тут полы портами отирать, уже натёрты они, - сказал подъячему ангарский князь.
Как оказалось, письма от самого Бельского у Агея не оказалось. Сказывалось опасение князей Никиты и Фёдора Бельских лезть вперёд батьки - то есть царствующего Михаила Фёдоровича Романова. Однако Никита упрямо желал иметь в своём распоряжении ангарские ружья. Соколов объяснил Агею, что по весне ангарское посольство уйдёт на Русь и тогда Никита Бельский может рассчитывать на встречу с представителями Ангарского княжества.
- Ну а пока, до весны, можешь и злата заработать, - предложил ему Сокол.
- А что делать надобно? - загорелись жадным огоньком глаза у подъячего.
- Работу найдём, - улыбнулся князь. - Кстати, а как ты сотника-то сподобил на бегство с острога?
Как рассказал Агей, после прекращения воеводства Бельского в Таре, он, следуя его указаниям и прознав, что Енисейске есть местечко служилое, подал челобитную на перевод в ближний к Ангарии острог. А там, осмотревшись, случаем выяснил, что некоторые из казаков об ангарском княжестве речи ведут. Прислушивался Агей, кивал да вопросы задавал. Ему, чернильной душе, казаки, улыбаясь и подначивая, снисходительно рассказывали всякое и быль и небылицы. Запоминал всё Агей, да обратил внимание своё на нескольких казачков, что особо лестные речи вели. Ну и постепенно набивался в дружки к ним. Средь которых был и сотник Осип, служивший ещё с прежним воеводой Беклемишевым, которого новый воевода, Измайлов, желал убрать с глаз долой. Осип же, так же недовольный нелестным к нему отношением Измайлова учавствовал в казачьих пересудах. А потом и вовсе предложил подъячему бежать с ним в Ангарию, вместе с недавно пришедшими с Руси крестьянами. Пробравшись промеж лапотников на ладью, они и отправились в путь. А когда ангарский самоход уже подходил к крепости, уже болезный Агей стал советовать казакам уйти с ладьи, дабы здешний ангарский воевода не сцапал их. Он хотел пройти далее в княжество, чтобы быть ближе к Соколу, а не остаться надолго в граничной крепости. Однако всё пошло совсем не так, как он задумал. Болезнь, нашедшая его на ладье всё же свалила Агея и казаки потащили его к виденному ими на дороге острожку, чтобы сдать его ангарцам, а самим возвратиться в крепость и упроситься пойти на службу. Так он и попал к ангарцам.
- Занятно, - только и сказал после его истории ангарский князь. - Останься-ка на обед, расскажешь мне про Бельских.
Одним ранним ноябрьским утром у причала Ангарска пришвартовался паровой ботик, что пришёл от Быковской пристани. На нём помимо трёх человек команды, было лишь два пассажира. Молодые мужчины во многом были похожи друг на друга, но назвать их братьями было бы сложно. Один был брюнетом, с тёмными, пронзительными глазами, второй же - блондин с глазами чистого неба. В Ангарское княжество они прибыли из Енисейска, придя туда с хлебным караваном. В остроге же, узнав о посольском дворе Ангарии, они немедля направились туда. И в ту же ночь на радиостанцию Владиангарска от Карпинского пришло сообщение о прибытии с Руси Тимофея Кузьмина и Никиты Микулича. Утром следующего дня от крепостного причала к острогу Московского царства, попыхивая чёрным дымом, ушёл 'Гром'. Назад он вернулся уже с ними, прихватив также небольшую команду строителей, что ставили посольский острожек.
- Рад вас приветствовать, мужики! Ишь, возмужали как! - Соколов обнял обоих по очереди.
- Как семья, как отец твой? - подошёл и профессор Радек к Кузьмину.
- Отец, жив и здоров, да только захандрил. Дела плохи, на ярмарку четвёртый год не ездит, на Москве лавку продал, приказчиков мало осталось, - грустным голосом сообщил Тимофей.
- А как у тебя идут дела торговые? - поинтересовался Радек.
- Торгуем помаленьку, - пожал плечами купец. - В Архангельске и Холмогорах беру крупу, муку, бересту, жерди да доски, а в Варгаеве или Киберге у урманов меняю на рыбу и продаю обратно в Архангельске. Не Бог весть что, но прибыль имеется.
- Жёнку не нашёл ещё? - спросил Соколов.
- Да есть одна девица, буду к ней свататься. Купца архангельского дочь, Ложкина Мария, - заулыбался Тимофей.
- У неё и приданое, видать, немалое будет? - подмигнул Радек, провожая гостей в гостиную, где уже накрывали стол.
- Нет, - покачал головой Кузьмин, - большого приданого не жду. Купец Савватий Петрович Ложкин разорится сейгод, ей-ей. А я бы Машу и без приданого взял бы, да гордый он.
- Никита, а отец твой в Новоземельске, - ответил на немой вопрос младшего Микулича Соколов. - Тут будет через пару дней.
- Вячеслав Андреевич, князь ангарский, - Тимофей потупил взор, - я прибыл к тебе с просьбой.
- Какой же просьбой, Тимофей? - участливо спросил Вячеслав.
- Золота дать мне в рост, - поднял глаза Кузьмин. - Дашь ли?
Радек с Соколовым переглянулись. Что же, разговор с купцом вышел на деловую ноту, настала пора начинать задуманное прежде - торговать, благо теперь есть чем. Нужно выходить в свет и Кузьмин - это тот человек, что нужен Ангарии. Вячеслав сказал, чтобы Тимофей обождал их и, захватив с собой Никиту, вышел из дома. Вернувшись через некоторое время, Соколов, забрав у Микулича две сумы, поставил их на стол перед Кузьминым.
- Что се? - молвил сбитый с толку Тимофей.
- Вот смотри, - указал Радек, тоже подошедший к столу.
Он принялся выкладывать перед ним предметы, доставаемые из сумы. Перед удивлённым купцом появилось: несколько разного цвета кусков мыла, деревянные палочки с палец толщиной и тёмным колечком внутри, зеркала в оправе, разного размера. Достал профессор и бумагу, свёрнутую в свитки, коробочку со спичками, стальные иглы, ножи, сабли, тонкие длинные жала с сабельной ручкой, одежду - кафтаны и штаны из грубой ткани и, конечно же, меха.
- Что за палочки? - указал на карандаши Кузьмин. - Те, что для писания?
- Ага, только ножиком заточить надо. Ты посмотри, Тимофей, что из этого продать можно за хорошую цену?
- А с кем торговлишку-то учинять думаете? - осведомился купец, оглядывая заваленный товаром стол.
- С Русью, урманами твоими, либо ещё с кем. Мы сами ведь не знаем, потому с тобой и хотим поговорить, - улыбнулся Радек.
Зеркала Тимофей отмёл сразу, сказав, что на Руси святая церковь этого бесовства не потерпит, а вот немцам-схизматикам это вполне выгодно будет продать. Иглы, спички, бумага и карандаши его заинтересовали, мыло чуть в меньшей степени. А одежду он рекомендовал продать по пути на Русь в Томске или Тобольске. Холодное оружие он одобрил, указав на то, что потребно оное безмерно. И посоветовал также продавать стекло, небольшого размера.
- Токмо на что тебе, князь, монеты, коли ты сам злато имеешь во множестве? - не понимал Кузьмин.
Соколов немного растерялся и взглянул на Радека.
- Как зачем? Торговать надо, чтобы молва людская пошла, - развёл руки профессор.
- Получается, что так, - кивнул Вячеслав и вопросительно посмотрел на купца.
- Зерцала продавать - так у урманов и денег-то нет. Они токмо рыбу имут, ничего более. Да и как ты, князь, торговлю с ними учинять собираешься?
- А ты на что? - спокойно сказал Соколов. - Набери товару и торгуй, а потом ещё заберёшь. Мехов возьми, прибыток тебе будет.
Кузьмин повеселел - даже с учётом пошлины, сторговаться можно будет с великой прибылью, а ежели повезёт, то продать всё уже в Устюге или даже в Тобольске, хотя нет. Там цену малую дадут, надо везти до Архангельска, жаль отец московскую лавку продал.
- А что в Европе делается, Тимофей? - спросил вдруг князь ангарский.