- То, что к столу вас пригласил - то уже означает, что государь наш расположение своё к вам выказал. Сокола назвал князем, а оное тако же хорошо. А в своей ответной грамоте он даст знать, считает ли Михаил Фёдорович князя Сокола своим младшим братом, али нет.
- Ясно, спасибо за науку, Василий Михайлович. Ты когда в Енисейск возвращаешься? - спросил боярина Грауль.
- Не скоро, Павел. Дел много тут, покуда дьяк Парамон Хватов заместо меня в Енисейске будет.
Наконец, когда пирующие бояре вконец перепились, ангарцы смогли уйти с царского банкета, раскланявшись с Беклемишевым в первую очередь. Остальные, казалось, и вовсе не заметили их ухода. Всё тот же подьячий Афанасий, что привёз сегодня послов в Кремль, увозил их и обратно, усадив тех в возок. Ехали по Москве глубокой ночью, возница, жалея послов, не спешил. Но Кабаржицкому от этого было не легче - то и дело он порывался вывалить содержимое желудка себе под ноги. Наконец, когда его совершеннейшим образом припёрло, Павел понял - пора! Он забарабанил в стенку возка, принуждая возницу остановиться. Сказался таки царский стол, где в гостей вливали и впихивали всё подряд, на стол выставляемое! Кабаржицкому помогли выбраться из возка, Грауль же вылез сам. Павел за столом старался себя контролировать, поэтому ему было намного легче. Да ещё в самом тереме, следуя за подьячим к возку, он исторг из себя содержимое желудка под какую-то лестницу. Наконец Кабаржицкий закончил, встав на ноги и отдуваясь. Его здорово шатало, но когда ему предложили снова залезть в возок, он пьяно воскликнул:
- Шеф, в эту душегубку я не полезу! - и замахал на служку руками. - Поди ты прочь со своим тарантасом!
- Видел бы тебя сейчас Соколов, - ощерился Павел и обратился к растерявшимся мужикам. - Ребята, мы пройдёмся пешком. Надо воздухом подышать, оклематься малость. Свободны! Вон наш двор уже.
Возок и пару конных стрельцов ангарцы проводили глазами, стоя у забора соседнего постоялого двора. А у самых ворот уже своего двора, когда послы хотели было в них забарабанить, из ближнего проулка, скрытого кустарником, выкатился кубарем Есений:
- Дядько Павел, не стучи! В тереме немцы, ждут тебя за воротами. А Никиту били нещадно!
- Что?! - с Павла враз слетела хмельная беспечность.
Он то хотел тут же завалиться спать и оставаться там часов эдак десять минимум.
- Что за немцы? - изумлённо пробормотал еле стоявший на ногах Кабаржицкий.
- Немцы как немцы, а какие, то я не ведаю, - возбуждённо проговорил Есений.
- Чёрт возьми, да там вся Европа, почитай, у вас в немцах ходит! Есенька, а сколько их, немцев этих?
- С дюжину будет. Дядько Павел, с заднего входа пойдём, там нету никого, - потянул мальчишка Грауля за рукав.
- Правильно, - Павел потащил за собой Владимира.
В густых кустах он оставил его и яростным шёпотом приказал тому не дёргаться. Пользы от него сейчас никакой, а вот проблем принести сможет.
- Пошли же, Павел Лукич! - канючил Есений.
- А ты оставайся тут! - приказал капитан мальчишке и тут же тот стал пятиться в темноту.
Пробравшись через тайный лаз в заборе, Грауль оказался позади терема, во дворе, где стояли баня и хозяйственные постройки. Причём оказался он на залитой лунным светом площадке, Павлу сразу же стало неуютно. Как на ладони, стоял он посередь двора. Тут же профессиональным чутьём Павел почувствовал, что он не один на дворе. Резким движением капитан бросился прочь от освещённого места, да ещё кувыркнувшись, попутно рукою нашарил во влажной траве полено. На место, где он только что находился, спустя несколько секунд из-под широкой лестницы, где в каморке обитал истопник Фома, выскочили двое крепких мужчин в камзолах европейского покроя, с дубинками в руках. Не теряя времени, мужчины метнулись вслед за пытающимся убежать ангарским послом. Павел швырнул в ближайшего врага поленом, тот дёрнулся, вскрикнул, выпустив из рук дубинку - удар поленом пришёлся по лицу, вскользь. Но бровь его была некисло рассечена, а лицо теперь заливала кровь. Так что этот противник был на какое-то время выключен. Второй уже был рядом, сквозь зубы шипя ругательства. Ногами махать не получится, с некоторым сожалением подумал тогда ангарец. Подпустив атакующего противника на нужную дистанцию, капитан Грауль бросился ему в ноги. Иноземец был тяжёлым и повалить этого здоровяка удалось с большим трудом. Враг яростно пыхтел, пытаясь достать Павла своими кулачищами. К счастью его удары приходились мимо головы ангарца, Павел же удачно влепил ему задником сапога в висок, пытаясь сделать ножницы. Тот сразу же ослабил хватку, чем воспользовался Грауль. На голову потерявшего координацию противника бывший спецназовец моментально обрушил серию ударов, а когда тот потерял сознание, он одним движением сломал ему шею. И тут же он с превеликим трудом успел увернулся от пытавшегося ударить его носком сапога в лицо второго иноземца.
'Всё, никакого алкоголя больше!' - мысленно возопил Грауль.
В короткой схватке он поймал руку противника на болевой приём, отчего тот снова выронил дубинку и взвыл, тут же растопыренными пальцами другой руки Павел ткнул врага в глаза и, едва тот успел взвизгнуть, сломал шейные позвонки и ему. Всё затихло. И тут капитан почувствовал как кто-то крадётся у ближнего амбара. В секунду он преодолел расстояние до постройки, укрытой небольшой поленницей наколотых с утра дров. Уже замахнувшись, он разглядел сжавшееся в комочек тельце.
- Есенька, ты тут?! Подлец, а ну иди сюда! - прорычал Павел забившемуся под амбар мальчишке.
- Меня ты тоже убьёшь, дядько Павел? - пролепетал, заплакав навзрыд, мальчишка.
- Солдат ребёнка не обидит, если он ангарский солдат, - присел на корточки перед амбаром капитан. - Вылазь, мерзавец, рассказывай, как дело было. Да поживее!
Пока Павел оттаскивал трупы к амбару и обшаривал их одежду, Есений, сопровождая свои слова всхлипами, рассказывал, что произошло, пока ангарцы были в Кремле. Как поведал мальчишка, сегодня они с Марфушкой загостили у дядьки Василия, сына деда Фомы, когда ходили забирать для него чиненые сыном сапоги. А поскольку тот жил рядом, решили на ночь у него не оставаться, а возвратиться к Фоме с сапогами. Уже когда они подходили к постоялому двору, Есений заметил с десяток мужчин, среди которых было несколько человек в немецких камзолах. Стояли они на уходящей вниз тропе, скрытые с проезжей улицы кустарником. Мальчишке они сразу не понравились - уж больно вида лихого и зыркают недобро. Только он, пропустив первой в лаз Марфушку, полез на нею, как почувствовал, что его схватили за ногу и тянут назад. Взвизгнув, он попытался выбраться к сестре, но ничего не вышло, и вскоре он оказался возле тропы, с той стороны забора. Вокруг него уже были те самые мужики, что стояли тогда поодаль. Тут же вылезла и испуганная Марфушка. Немец спросил что-то у своих товарищей и к подросткам вышел неопрятного вида мужичина и, дыхнув на них винным перегаром, спросил:
- Говори, гадёныш, тут холопствуешь? Послы ангарские тут обретаются?
- Истинно так, - заслоняя собой сестру, отвечал тогда мальчишка.
Потом иноземцы приказали ему провести их к светлицам ангарских гостей.
- Они вытащили сабли и пистоли. Испужался я, за Марфушку, - вновь потекли слёзы из глаз Есения.
- Сопли убери свои! - приказал Грауль. - Где они сейчас, в светлицах?
- И Марфушка моя у них, - снова всхлипнул мальчишка. - А деда Фому побили.
- Пошли, покажешь... - Павлу пришлось замолчать, потому что с той стороны забора раздался треск кустов, яростная ругань Кабаржицкого, глухие звуки ударов и потом всё стихло.
- Да что же это! И молчал о других, морда?! А ну, беги, подымай служек и дворовых, живо! - прорычал ему на ухо Павел, притянув Еську к себе.
После чего наподдал тому сапогом под тощий зад, для ускорения и рванул к лазу. Выскочив на закрытую с двух сторон глухими заборами тропу, Грауль, держа наготове кистень, вытащенный у одного из упокоенных им чужаков, устремился к месту, где он оставил Кабаржицкого. Впереди трепетал свет от факела, Павел перешёл на шаг. Владимира под руки и ноги тащили двое мордоворотов, а третий освещал им путь. У начала тропы, на дороге, их уже ждал возок. Стиснув до боли зубы, Грауль кинулся на врагов. Ближайшего к нему мужика, тащившего ноги Кабаржицкого, он свалил ударом гирьки кистеня, в момент, когда тот оборачивался на предостерегающий окрик своего товарища. Бесчувственное тело Владимира упало на тропинку. Оба бандита кинулись на Павла и тому пришлось бы обороняться от пытающегося достать его дубинкой и ножом врагов, но внезапно со стороны терема грохнул выстрел 'Песца', а затем и второй. Слышались торжествующие крики, ругань, грохот мебели да звуки разбиваемой посуды. Противники заметно сдали, а Грауль сразу же почувствовал прилив сил и тут же удачно влепил по челюсти одному из противников выброшенным вперёд кистенём. Тот забулькал, выплёвывая зубы, открылся и получил ещё раз по лбу. Оставшегося одного и растерявшегося противника капитан быстро заломал, проведя борцовский приём, и вновь хрустнул шейными позвонками врага. Этот вариант упокоения противников становился для капитана уже традицией. Потерявшего же координацию иноземца Павел оглушил несколькими мощными ударами в голову и уже хотел было оттащить Кабаржицкого к лазу, как увидел ещё пару чужаков, спускающихся на тропу с дороги. Помимо факелов, в руках у них были пистоли - оружие, посильнее дубинок и ножей. Грауль обречённо посмотрел на Владимира, распростёртого в пыли тропинки.
'Не успеваю, друг!' - билось в висках капитана.
Он развернулся и, пошатываясь из стороны в сторону, побежал к лазу. На счастье, из лаза показался Данила, один из нижегородцев, освещаемый светом факела со двора. Может Есений его сподобил или само провидение, но Бога Павел поблагодарил искренне, когда на его прерываемый тяжёлым дыханием вопрос о наличие пистолета, нижегородец молча и быстро протянул ему 'Песец'. Тяжёлый металл приятно холодил руку и Грауль, переводя дух, пошёл обратно. Враги суетились вокруг места недавней схватки, освещая себе лица лежащих тел.
- Эй, ублюдки! - крикнул им капитан.
Один из бандитов моментально разрядил свой пистоль в направлении Грауля. Капитан, предполагая немедленный выстрел, уже прижался спиной к забору и этим избежал ранения, уйдя с лини огня. И тут же оглушительные звуки выстрелов 'Песца' вновь раздались в ночном Замоскворечье. Не дожидаясь пока враги подойдут на расстояние уверенного выстрела для своего оружия, Павел начал стрелять. Вторым выстрелом он разворотил плечо стрелявшего в него чужака, другой же, выхватив саблю, кинулся на капитана. Грауль хладнокровно выждал пару мгновений и спустил курок. Грянул выстрел и враг, словно налетев на невидимую стену, остановился и упал в траву. Голова его превратилась в кровавое месиво из костей и мозгов. Павел, не удостоив его взглядом, побрёл к Кабаржицкому. Его обогнали нижегородцы и несколько человек из дворни постоялого двора, вооружённые дубьём. Владимира уже подняли и потащили к главным воротам.
- Данила! - позвал парня Грауль и указал ему на обездвиженного им иноземца. - Этого урода в нашу светлицу отнесите, только не через ворота, а тайно. И связать.
- Будет сделано, Павел Лукич, - воскликнул Данила.
- И ещё, - перевёл дыхание капитан. - Во дворе двое мёртвых, принесите их сюда, свалите рядом с этими, обшарьте их хорошенько. И быстрее, стрельцы сейчас набегут. Да лаз заделайте.
Отблески огня из открытого камина плясали на выбеленных стенах зала. Московская ночь была тиха и спокойна. Неторопливый разговор продолжался уже долго, за это время люди сидящие за широким дубовым столом успели съесть поросёнка и обсудить то, что они уже знали о найденном московитами в Сибири княжестве, именуемом Ангарским. Они знали, что граничит это княжество с дикими кочевниками и Китайским государством. Значит, княжество это и торгует с китайцами. Сами англичане три года назад первый раз высадились на китайской земле, заняв португальский форт. С тех пор корона приняла решение укрепляться в Китае. Однако проблема состояла в том, что путь до китайского государства был очень далёк и труден. Приходилось огибать Африку, плыть в водах трёх океанов, для того чтобы достичь, наконец, Китая.
- Возможно есть иной путь достичь Китая. Если эти послы достигли Москвы и не выглядят изнурёнными, то путь, стало быть, не так труден? - сказал пожилой сэр Томас Тассер.
- Так и есть, иначе, отчего бы московитский царь отказал Меррику в открытии устья Оби? - воскликнул самый молодой из собравшихся англичан - Патрик Дойл.
- Известно, что река Обь вытекает из китайского озера. А это прямой путь до богатств, который скрывают от нас московиты.
- Так и есть! Джон Меррик, бывший посредником при заключении мира между московитами со шведской короной слышал, как Барятинский сказал о том, что они-де дошли до Китая, когда шведы спросили их об этом по его просьбе.
- Только зачем он жаловался шведам, что московиты не пускают нас на Обь? Каков болван! - проговорил сэр Томас.
А до этого, вечером, на Английский двор пришла весточка от прикормленного дьяка Посольского приказа. В ней он сообщал прибытии из Коломенского ангарских людишек. И хотя на посольство эта группа ангарцев не тянула, так как и количество людей было малым и одеты они были просто, даже бедно и однообразно, с собою у них было девять тяжеленных ящиков. Не иначе, сообщал осведомитель, в тех ящиках было золото или драгоценные каменья. Да и поселились они не при дворце царском, а в обычном постоялом дворе, хоть одном и из лучших в Замоскворечье.
- Думаю, такой вид послов говорит только о том, что они хотят сохранить свой приезд в Московию в тайне. Да и царь тоже этого желает, - сказал Патрик.