- Чего делать будем, Мартын? - зычно крикнул один из казаков, стоявших на стене. - Глянь, пушки какие немалые!
- Обожди, Сёмка! Чичас решим! - махнул на казака рукою Мишка.
Над рекой вновь раздался дикий рёв, идущий с корабля чужаков. Казаков пробрало до костей, кто-то даже выронил мушкет. Выругавшись на растяпу, Мартын посмотрел на своих товарищей - немногие из них решительно сжимали оружие. Большинство было подавлено видом пришедшего под их острожек онегарского корабля и жуткими звуками, исходящими из его нутра.
- Чёртов вой, - воскликнул кто-то. - Что там у них сидит на корабле?
- Мартын, дощаник наш! - возопил вдруг Мишка, приглядевшись. - А робяты ихде?
- Клятые онегарцы! Сучьи дети, - процедил пятидесятник. - Убиванные они, где им ещё быть? А теперь они и за нами пришли! Готовьтесь к смертному бою, братцы!
- Эй, в крепостице! - раздался властный голос с берега.
Казаки машинально притихли, слушая, что скажет этот онегарец. Мартын хмыкнул, прилаживая мушкет между зубцов частокола.
- Государевы ли вы люди, али воровские казаки, - продолжал кто-то из чужаков.
- Сам ты вор! - не выдержал один из казаков. - Ишь чего языком болтает!
- А ну, выходи на разговор к нам, людям ангарского князя великого! - закончил незнакомец.
Казаки переглянулись невесело. Мартын покачал головой и выглянул из-за частокола:
- А ты кто таков и пошто у вас дощаник наш? И где казачки мои?
- А ты иди сюда, коли не трус. Тут и поговорим.
- Не ходи, Мартын! Чую, выманить тебя хочет, поганый, - проговорил взволнованно Мишка. - Уйдём лесом.
- Супротив пушек тех не совладать нам, Мартын, - согласился с десятником старый казак. - Лесом уходить надо, Мишка верно бает.
Мартын невесело оглядел своих сотоварищей, снова покачал головой и задумался, опустив голову. Затем, ругнувшись, пихнул Мишку в толстый бок:
- Пошли, вызнаем, чего им надобно. Заодно про Микитку расспросим, может они и не убивцы вовсе.
- На туземцев диких нарвались, как Вихорка? - спросил Мишка, нервничая. Идти к онегарцам ему решительно не хотелось. Лучшим решением он считал уйти из крепостицы и переждать в лесу, покуда этот корабль уйдёт, всё одно лучше, нежели учинить с чужаками бой.
Выйдя из крепости, Мартын решительным шагом направился к берегу, щурясь от яркого солнечного света. Здорово припекало, в кафтане было очень жарко и Васильев постоянно отирал рукавом пот с красной от загара шеи. Когда пятидесятник ступил на прибрежный песок, к нему навстречу двинулся и чужак. За ним казак увидел ещё с десяток воинов. Все они были одинаково одеты, даже пара туземцев. Их-то чего нарядили?
- Кто таков будешь? - буркнул Мартын, вглядываясь в лицо незнакомца. Оно было тщательно выбрито, на немецкий манер. - Латынец?
- Ты пыл свой сбавь, казак! - резко бросил онегарец. - Звать меня Сазонов Алексей, а чин мой воеводский. Воевода я албазинский. Ну а ты кто?
- Пятидесятник я казачий, Мартын Васильев, - проговорил в ответ казак. Он чувствовал, как Мишка за его спиной и дышать перестал.
- Ну смотри, пятидесятник Васильев, внимательно, - воевода указал казаку на дощаник откуда уже убрали рогожу. Мишка подался вперёд - один из убитых, Микитка, был его дружком. Также среди тел Мартын увидел и мёртвого онегарца - молодого парня лет семнадцати. Потом воевода рассказал, как казацкий дощаник встретился им в пути и как казаки первыми начали стрелять, убив выстрелом в спину молодого матроса из команды корабля. Причём дело происходило на чужом для казаков правом берегу Амура.
- Теперь ты мне должен отдать пять человек, Мартын, - спокойным голосом, не терпящим возражений, проговорил Сазонов.
У Васильева перехватило дыхание, а стоявший сзади и не подававший признаков жизни Мишка шумно засопел. Мартына будто обухом ударили по голове, даже ноги едва не подкосились. С одной стороны он человек тёртый, опытный, многое повидавший в жизни. Не страшившийся переступить через кровь других и не дававший спуску пытавшимся провернуть это с ним самим. Он думал, что этот воевода начнёт орать, требовать отдать собранный ясак, грозить оружием, а, в конце концов, прикажет разбить их зимовье из тех грозных орудий, что стоят на его корабле. Но этот спокойный, уверенный в себе тон по настоящему расстроенного смертью одного из своих воинов нарушил то равновесное состояние, в котором находился пятидесятник.
'Стал бы Пушкин обо мне горевать?' - мелькнуло в голове Мартына.
- Это первый наш погибший товарищ на Амуре. Никто ещё не убивал у нас людей, кроме лихого человека с Руси, обманом пробравшимся к нам, да твоего казачка, - окончательно добил пятидесятника воевода. - Я, конечно, мог бы убить вас тут всех, да сжечь ваше смешное укрепленьице, но я хочу забрать пять человек.
- Погодь ты... - пересохло во рту у Васильева. - Пошто ты такое говоришь? Как это, отдать? Нешто они мне холопи какие? Да меня самого за такое дело! - перевёл дыхание Мартын. - На дыбу или в поруб!
Мишка, тем временем, начал пятиться задом, пытаясь вернуться в крепость и поведать товарищам о требовании чужаков.
- Мы не уйдём отсюда, пятидесятник, покуда я не пополню свою команду твоими людьми. У нас с царём Русским уговор о сём есть. Он нам по доброте своей исконной людей шлёт, а твои людишки учиняют убийства. Наш князь теперь, верно не захочет слать на Москву новых пушек для шведской войны. Потому как он будет крайне зол - у нас ещё ни одного воина не погибло в бою, а токмо из-за вашей злобы потеряли уже двоих!
Последнюю фразу воевода выкрикнул, а палец его упёрся в грудь Мартына. Мишка едва не брякнулся в песок, обернувшись назад. Воины воеводы, меж тем, сходили с корабля, охватывая берег.
- Сейчас я начну обстрел, а затем мы будем вязать вас, раненых да беспамятных. И тогда я заберу всех. Либо ты мне даёшь пятерых. Всё, уходи к своим людям, - воевода отвернулся от Васильева и, уже не обращая никакого внимания на стоявшего столбом Мартына, принялся командовать своими людьми. Убитого онегарца уже завернули в ткань и снесли на корабль. Мартын на негнущихся ногах возвращался назад, в Дукинское зимовье.
- Думаешь, они приведут тебе людей? - вздохнув, спросил воеводу капитан Сартинов.
- Нет, конечно же, не приведут. Сейчас будут прорываться или засядут до упора, - зло сплюнув, отвечал Алексей.
- Радировать потом будешь?
- Да, - негромко проговорил Сазонов. - Потом.
- А объяснительную с него чего не взял, Алексей Кузьмич? - обернулся к воеводе Фёдор.
- А что напишет-то? Только с моих слов? - отвечал Алексей.
Но стрелять в этот день ангарцам больше не пришлось. Не прошло и двадцати минут, как из крепости вышло трое казаков, которые сразу же направились к 'Тунгусу', а ещё двоих, упирающихся, волокли их недавние товарищи. После того, как эту пятёрку приняли на борт, Сазонов приказал собираться и уходить, не медля.
- Воевода! - услыхали на канонерке возглас с берега, когда уже убирали мостки.
- Алексей Кузьмич, тебя недавний толстобрюхий собеседник изволит требовать, - Сартинов с саркастической улыбкой указал на оставшегося у канонерки казака. Остальные же уже уходили к зимовью.
- Чего надо? - крикнул один из матросов.
- Возьмёшь и меня с собою, воевода?
Алексей, стоявший у борта, тут же приказал отпустить одного из брыкавшихся недавно казаков, а назвавшемуся Мишкой велел заходить.
- Пять же решил брать, - пояснил он капитану. - Ну с Богом. Островок надо покрасивше выбрать, Матвейку похоронить по-людски.
Вечером пятидесятник, обходя острожек, присел к костру, у которого собрались человек десять казачков. Те, однако, в тот же момент смолкли, хотя до этого они с пылом что-то обсуждали. Весьма обозлённый уходом верного прежде Мишки, Мартын взъярился и на остальных казаков, подозревая и тех в измене:
- Коли этот перебежник сбёг, то оно не значит, что у онгарцев служба легка!
- Мишка сказывал, что у нех никто ворогом убит не был доселе. Вишь, как воевода был зол от убивства одного токмо воина, - с расстановкой произнёс старый казак, не глядя на Мартына.