–Нет, ну можно и материал притащить, – прыснула демонесса. – Девчонки, вам парней не мало?
Послышались согласные женские крики и возмущенные – преимущественно мужские. Спустя пару секунд народ вынес коллективный вердикт – парней, конечно, мало, но не до такой степени, чтобы еще и сегодня юзать материал. Материал, в принципе, можно брать когда угодно, а вот нормально отдохнуть получается редко...
–Видишь, до чего ты народ довел? – Галиар наставительно посмотрел Славу, указывая стаканом на демонов, уже забывших о заданном вопросе. – Сейчас я тебе настроение подниму... Ты знаешь, что нас всех, кроме демо-версии, зовут по сути одинаково?
–Что? – Слава уже и забыл о том, что выспрашивал у Галиара подробности его семейных тайн.
–Ну, у мамы фантазия зависла... А когда у нее зависало что-нибудь, она с родного языка переходила на все остальные. В первую очередь на эльф-микс. Так что мы с братьями все – звездные повелители... Смешно, а?
–Ха-ха, – выдавил Славка. Каламбуры ему вообще никогда не нравились, особенно непонятные и разжеванные.
–Ну и человек же ты, Слава, – обиделся Галиар и присосался к своему стакану.
Человек... Славик уже выяснил, что это слово является ругательным – даже рабочий материал называют обычно материалом, в крайнем случае добавляя – «класс Л». Люди – это нечто распространенное и легко заменимое... И то, что он раньше был именно такой распространенной и легко заменимой вещью – это клеймо на всю жизнь. Это обязанность – постоянно считать, что тебе повезло...
Он никогда не сможет покинуть эту реальность. Хотя нет – если непредельщики возьмут власть в свои руки, все будут знать о существовании убийц. И время ожидания ничего не значит – в целом демоны бессмертны...
А единственная личность, способная убить демона, в бегах. И ни на что уже не пригодна – так говорит безымянная, Снежная Королева... Правда, ее команда, кажется, не соглашается, но помалкивает. А читать мысли Славка так и не научился – не хватает смелости поставить «уровень», говорят, что это неприятно...
Все это время его обучали сортировать материал по параметрам. Смотреть насквозь, оценивать по чисто внешним признакам, правильно обращаться... Эми рассказала, что более безобидного и скучного занятия просто нет – разве что в компах копаться, но там специалистов хватает.
–Он уже не человек, – поправила Галиара Эми. – Пошли, докажешь, что ли...
Все плывет – тело больше не может удерживать энергию, возвращаются «волны» – но теперь отлив тянется дольше. Наоми держится на самом краю, ожидая лишь доказательства, разрешения упасть...
Даже не возвращение к тому, что было раньше – хуже, полное отключение... Что ж, она знала, на что идет. Дольше держаться нельзя – даже если подумать о страшной цене...
Наоми распадается на части. Растянутая во времени смерть готовится отплатить за непредвиденную отсрочку. Да, еще удастся очнуться, изображать жизнь – но по сути все решено давно. И время вернуться к пониманию, которое было достигнуто раньше, до того, как в руки упал призрачный шанс на жизнь.
Отсрочка ничего не значила. А с точки зрения истории не имеет смысла и любовь.
Не имела смысла. А что тогда имело? Вырванная с кровью у времени отсрочка? Или просто хватит смотреть с точки зрения бесчувственной линейной истории, всесильной и страшной? Позволить себе заблуждаться до самой смерти – до которой совсем недолго осталось?
Нет... Понимание пришло навсегда. И времени хватит лишь на то, чтобы обезопасить мир – на столько, на сколько получится. Чтобы сделать все возможное. Чтобы имел смысл хотя бы побег...
Чернота раскрылась навстречу, как объятия. И Наоми знала, что еще сможет вернуться, не раз и не два, но права на любовь больше не будет. Их с Ангелом отношения могли не казаться химерой, но будущего у них не было никогда. Только крошечный лоскут настоящего.
28. Ein wildes Tier
Любовь... Что это, в сущности, такое? Энергия, наказание и награда, связь... Смысл жизни. В кодексе пишут, что любовь и ненависть – близкие чувства, одно порождает другое... Но там пишут многое, и верить в кодекс Пейнджел давно перестал.
Любовь приносит плоды. Зримые, ощутимые и требующие заслуженной поддержки... Ангел надорвал край прозрачного пакета и протянул кровь своему сыну. Малыш начал устраивать свою жизнь так же, как и Алара – значит, можно ожидать такого же зверского аппетита.
–Осторожно, холодное, – предупредил Пейнджел. Сын понимающе кивнул. Он уже привык к тому, что папа может сотворить только холодную кровь – такую, какую когда-то пил сам. В детстве Пейнджел был лишен нормальной для вампира пищи, и в принципе за это он мать не очень ненавидел. Во всяком случае, вырос он без жажды крови... И отмерла не самая худшая половина сущности.
Наоми все еще не пришла в себя. И до ее пробуждения все открывшиеся вопросы оставались открытыми – Ангел не чувствовал себя вправе решать их.
Их можно было брать голыми руками. Но Мэлис не проявляла признаков беспокойства – значит, Эанис решила сдержать слово. Хотя Мэлис, казалось, вообще ничего больше не волновало – малышка в основном сидела на крышке гроба единственной жертвы несостоявшейся войны. Гроб был стандартным, прозрачным, но поскольку теперь он принадлежал одному демону и навечно, крышку украсили четким граффити. Парня звали Айсштерн, Ксор это знал – он и писал имя. Получилось почти нечитабельно. Гроб еще не установили твердо – у Наоми была своя идея насчет того, как следует оформить склеп...
Она нашла время, чтобы рассказать о том, кто должен был оказаться в центре, у начала спирали. Реализация плана была отложена сначала до рождения, потом до пробуждения...
Сын внимательно посмотрел на пустой пакет. Тот исчез. Пейнджел подумал, что ничего удивительного в этом нет. Все данные, когда-то прошедшие через стабилизирующий узел, должны были отложиться в подсознании новой личности. Мальчик улыбнулся и сел. Ангел непроизвольно подстраховал его рукой.
Ребенок выглядел старше своего реального возраста, но это казалось как раз нормальным. В принципе, созданная для содержания сознания оболочка могла быть и еще более развитой. Это было совершенно естественным – куда более естественно, чем роль, которую мальчику пришлось сыграть до рождения.
Ангел не думал, что его сын будет таким же необычным, как и Мэлис. Во всяком случае, малыш не изрекал пророчеств и не вел себя так, будто обречен... Обреченность Мэлис относилась только к ней самой, если она слышала в чужих мыслях отголоски опасений, то практически сразу реагировала. Можно было услышать решительное: «Нет, этого не будет». Беспредельщики не вернутся, Наоми проснется, и все будет решено раз и навсегда. Мир уже спасен, до этого события считанные шаги...
Пейнджел внезапно ощутил странную боль в области запястья. Это пробовал дефолтный комплект зубов его сын.
–Хочешь? – усмехнувшись, спросил бывший хейтер. Ребенок кивнул, не разжимая челюсть. – Ты заслужил...
Получив согласие, сын немедленно прокусил кожу и отпил пару глотков, после чего сам отпустил источник крови и улегся на крышку саркофага. На живот, повернув голову так, чтобы видеть отца. Малыш вообще соглашался выпускать Ангела из поля зрения только тогда, когда рядом была Наоми. Или на крайний случай Сенга. И ее маленькая дочь – такой же кусочек чуда, только уже получивший имя. Сенга рассказывала, что малышка Веледа сможет претендовать на большое будущее в родной реальности, если захочет вернуться. Регистрировать дочь родители не собирались – как, впрочем, и отдавать в будущем куда-нибудь учиться.
Пейнджел не собирался влиять на их выбор – во многом они все же были чужими демонами. Да и в целом, хейтеры были ему совершенно чужими... Но он оставался героем, причем теперь уже в очень многих глазах. Кажется, это вчера Ксор сказал, что не знает больше ни одного хейтера, способного привлечь на путь ненависти большее количество демонов. Ангел лишь усмехнулся, но вынужден был согласиться. Ведь высказанное было завуалированной наградой, куда более весомой, чем персональный шкаф... Обязанность вербовать новых хейтеров – высшее вознаграждение. Отказаться невозможно, даже если чувствуешь сердцем его истинную цену. Потому что из хейтеров не уходят никогда, а отказ от награды равнозначен уходу.
Потому что страшнее всего – когда тебя перестают понимать. Точнее, когда твоим поступкам перестают находить оправдание. И когда это происходит с теми, кто будет окружать тебя всегда...
–Мне интересно, чего ты хотел, – Эми внимательно смотрела на Славу. – Уж точно не личную лабораторию с половиной сотрудников из технологически развитой реальности, хотя об этом у нас мечтает девяносто процентов народа...
–Я хочу просто знать, что вы с ними делаете, – тихо произнес распекаемый. Причина для разноса была банальнейшей – неисполнение обязанностей на почве жалости к материалу. Славка долго домогался у приходивших по делу непредельщиков, куда пойдут отобранные люди, и личности, не додумавшиеся убедительно солгать, потом ходили жаловаться. Вообще-то работа была наилегчайшей – принимать у народа сдаваемые излишки материала, регистрировать по простой схеме и впоследствии выдавать тем, кому лень ходить своими ногами в город. Конечно, были в сортировке материала и свои недостатки, но, как правило, остатки сдавали в приемлемом виде, с безвременной заморозкой. Так что проблем с ними быть не должно было...
Эти соображения Эми уже вывалила на парня, щедро пересыпав их насмешками и прочими показателями пренебрежения.
–Слава, меньше будешь знать – меньше будет проблем со сном, – Слава пересекся взглядом с отвечающей за обращенного личностью. – А если у тебя совесть прорезалась, то тем более... Избавляйся от вредной привычки. Вот ты, наверное, думаешь, что тех людей, которых передавал, допустим, Майс – спас... А Майс, между прочим, сейчас работает с Эми-5 вместе над одной проблемой на базе аномалов. Да, эта парочка материал не списывает, но материалу от этого не легче!
Славик промолчал. Он и сам понимал, что делал все неправильно. Но на трезвую голову он к работе приступить вообще не мог, а на пьяную творил такое, что сам себе удивлялся.
–Если уж тебе так хочется знать, кто у нас самый безобидный... Пожалуй, команда, с которой раньше Айрис работала. От них к тебе, кажется, приходил тот несчастный парень, ты его еще по матери послал... Ну, светленький такой. В общем, если он к тебе еще заглянет, можешь без вопросов сплавить всех, к кому у тебя симпатия возникнет, – ухмылочка Эми Славе не понравилась. – И учти, что твое мнение о работе, на которую тебя поставили, никого не волнует. Равно как и то, что ты думаешь о занятиях остальных членов нашего дружного коллектива. В крайнем случае, над тобой посмеются, в худшем – обидятся. Мы своей работой гордимся, а чужую, по крайней мере на словах, уважаем. Ясно?
–Да, – выдавил Славка.
–И поимей, в конце концов, терпение, – неудавшаяся модель закинула ногу за ногу. Слава невольно подался назад – все-таки закидываемая нога прошла совсем недалеко от его лица. Эми сидела на столе, что позволяло ей сверху вниз смотреть на предмет ответственности. – Скоро этот центр лопнет к Контеру, народ вернется и ты сам удивишься, увидев, как быстро остался не у дел. В общем, иди работай... Ах да, – Славик даже встать не успел, – если Майс предложит поработать ассистентом, скажи ей, что ты не аномал. Она дурных добровольцев ищет... И еще безымянная просила тебе сказать, что на тебе маячок висит. Если выйдешь из центра, засекут сразу...
–Спасибо за информацию, – холодно, совсем по-демонически сказал Слава и покинул посадочное место, чтобы отправиться к двери. Ему снова захотелось набраться до состояния полной отключки.
Что самое мерзкое – все происходящее относилось к последствиям его собственного выбора. И дорога назад была отрезана задолго до сегодняшнего дня.
Только вот Славка не думал, что, уйдя, поступил бы правильнее. Другая обстановка угнетала бы его точно так же. Потому что и в ней он не перестал бы быть демоном.
–Тебе это понравится, когда ты привыкнешь, – ответила на последнюю его мысль Эми. – Жить не так уж и плохо... Знаешь, поговори с четвертой – если получится. Напомни, чтобы я вас познакомила...
–И что мне скажет твоя младшая сестра? – поинтересовался Славик, замерший у порога в ожидании продолжения.
–Что-нибудь высокое о смысле жизни, – Эми улыбнулась – чуть теплее, чем обычно. – Это ее любимый конек. Ну, иди работать. Я больше не хочу слышать ничего о том, что ты не справляешься.
–Будет сделано, – Слава неопределенно махнул рукой и вышел.