— Ты уж прости, Вадим, но пригласили мы тебя корыстно и преследуя вполне приземленные цели. Ну, уж получилось так, что кроме тебя, как по такому сложному вопросу, и обратиться не к кому, как только к тебе. Давай выпьем, а потом мы тебе во всем признаемся, как на духу, — не выдержал такой длительной паузы секретности Антон и поднял рюмки с водкой, чтобы произнести хотя бы тост. — Предлагаю сейчас выпить за будущее, но хотя бы без тех последствий, что намекают мне в этих видениях. Ты себе и представить даже не способен, на что мы тебя пригласили.
Вадим весело и раскатисто расхохотался, словно услышал сейчас веселый застольный анекдот. Давненько в его жизни не выпадало таких веселых минут, чтобы и застолье присутствовало, и дружеская шутка с какой-то секретностью и некой таинственной загадкой. Чудесное совпадение.
— Ну, Антон, видел бы ты сейчас самого себя в зеркале, так понял бы мой смех и веселье. Он у тебя не просто анекдотичный, но еще настолько напряженный и винительный, что даже пожалеть тебя хочется. Быстро, други мои, говорите о своих проблемах, а иначе у меня настолько сумбурно в башке, что даже в некоторых грехах смею подозревать вас. Чего случилось-то? Неужели настолько серьезно? По-правде, так даже и верить не совсем хочется, что-то вас могут возникнуть такие сложные проблемы.
— Да нет, ты так уж не воспринимай, но, если быть честным, то приглашен ты, Вадим по страшно важному и смешому вопросу, — попыталась как можно раскрепощенной и попроще объясниться Елена. — Понимаешь, Вадим, у моего Антоши без приглашения и особого ожидания открылся новый талант, от которого пока мы счастья не наблюдаем. Вот и пригласили тебя, чтобы посоветоваться и предупредить о возможных последствия, что он может принести в нашу жизнь. И самое главное во всей этой мистике, что даже неверующему Антону захотелось приобщиться ко всяким родам экстрасенсов и колдунов с их предсказаниями и расшифровками снов, дабы суметь оправдаться хотя бы перед самим собой. И никому иному, кроме тебя пока открыться не считаем разумным. Так что, Антоша, можешь не извиняться, поскольку этим приглашением мы высказываем ему свое полное доверие. Ни в какую авантюру втягивать друга не планируется.
— Правильно, Елена, нечего ломаться и заминаться, коль пригласили для откровения и доверия. Колись, Антон, чем тебя самого твой талант напугал до дрожи в голосе, — все еще не воспринимая всерьез лепет друга, скомандовал Вадим.
— Наливай! — взяла в руки инициативу Лена и подала команду мужу для наполнения бокалов. — А я пока сама и расскажу, чтобы Вадиму с первых слов стало яснее ясного без дополнительных пояснений.
— Ну, ребятки, вы меня и заинтриговали! Действительно, Антон, нужно только и наливать, да пополней, чтобы в мозгах включилось полное внимание, — поддержал инициативу Лены Вадим. — Теперь я уже совершенно всерьез горю от любопытства. Это какой же такой дар у тебя вдруг приоткрылся, что разволновал тебя.
— Да нет, Вадим, — Антона смущала сама обстановка и вынужденная необходимость серьезному человеку говорить такие глупости, и он от растерянности просто даже и не представлял себе, как и в каком виде преподать сие происшествие. И с чего он так вдруг разволновался? Ну, пусть приснилось, а потом ни с того ни с сего возьми, да и сбылось, так чего теперь суетиться и маяться в неведении и в нерешительности! Да мало ли чего ведомого и неизвестного могло и может происходить в этой неизведанной природе, которую даже самые умные профессора толком объяснить, не способны. А вдруг все оно обычное и банальное совпадение? Иногда и в самой жизни такие казусы случаются, что и во сне присниться не способно, не говоря уже о самом сне. Как вот теперь на полном серьезе человека вот такой важной профессии банальным сновидением с его совпадением напрягать? — Вполне вероятно, что все это обычная глупость. Просто слегка она нас напугала, поскольку случилось очень уж естественно и натурально. И заставило нас с Еленой задуматься.
— Ну, ни хрена себе глупость! — громко и вполне законно возмущенно воскликнула Елена. — Вот уж нет, Вадим, это не просто информация к размышлению или желание поделиться неким экстравагантным происшествием. Мы хотим тебя предупредить заранее, чтобы во втором или третьем случае ты уже с другим выражением лица нас слушал. Иначе убедить тебя не удастся. А вот после сегодняшнего разговора уже твое мышление будет немного подготовлено, и слушать будешь про следующее предупреждение намного заинтересованный. Легче воспринимать этот бред.
— Ребятки! — Вадим уже сам не выдержал этого нагнетания таинственности и старался подтолкнуть их к разговору по существу. — Может, вы уже введете меня в курс своих проблем! А то все танцуете на одном месте, словно возле закрытых дверей туалета. Рожайте уже свое дитя.
— Ты прав, — согласился с вполне справедливым нетерпением товарища Антон. — Но сразу же начнем с просьбы, чтобы выслушал нас без излишнего злорадного хохота и без болезненно подозрительных взглядов. Меня и без тебя сомнение гложет. А сон на днях мне приснился весьма странный. Я его и сном не могу назвать, настолько отчетливо смотрелся он, словно любопытную передачу по телевидению.
— Насколько я помню, — весело хохотнул Вадим, сразу же настраиваясь на шутливый лад, — так ты даже сам любил посмеяться над Леной, когда она пыталась наши сны переводить. А тут сам же и стал инициатором переводчиком своего любопытного и странного сновидения. Еще и меня задействовал.
— Понимаешь, Вадим, — срочно примчалась на помощь мужу Елена, заметив смущение и нерешительность мужа. — Ему в ту ночь эта катастрофа под Холмогорском приснилась. Подрыв скорого на Азимовск. И самое интересное, что его сон настолько взволновал, что он мне про него сразу же утром и рассказал. Со всеми подробностями и с описанием мельчайших эпизодов, которые уже немного спустя, в обед, его повторили по телевизору, но лишь с разницей, что вторил телекомментатор. Все по списку, тютелька в тютельку. Мне самой при первых картинках дурно в башке сделалось. Представляешь, я мужу утром пытаюсь как-то расшифровать это видение, а тут после обеда слышу, как этот комментатор повторяет слова моего Антона. Я и сама не восприняла бы его басни, если бы он уже потом мне про свой сон рассказал. Но ведь Антон был первым. И еще — он даже точное время подрыва указал. Там часы высветились на вокзальном здании.
Вадим усиленно чесал за ухом, словно пытался успокоить бешеные мысли, которые, как муравьи, разбежались по всей голове, напуганные громким внешним раздражителем. Он отложил сою вилку на тарелку, и подпер обеими руками подбородок. Меньше всего он ожидал от своих друзей такого заскока. Можно допустить просто гипотетически, что такой дар где-то в природе существует, но Вадим относился к категории людей реалистов. Ты мне покажи само это явление в полном виде и во всей его красе, предоставив на тарелочке с голубой каемочкой, тогда он согласится и развить эту тему во всех ее аспектах. А таких людей, что после драки заявляют о своем предвидение этих явлений, Вадим считает просто больными на всю голову. Или хитрож…, желающих за чужой счет приобрести халявную популярность. Но ведь сейчас в данную минуту перед ним сильно чем-то напуганные и разволнованные старые известные и проверенные временем друзья. Хоть в последнее время встречаются за вот такими посиделками редко, но не доверять их словам он считал просто даже неприличным.
Да, у Лены были определенные, но вполне приличные и допустимые заскоки с ее увлечением мистикой, да гороскопами с сонниками. Однако о них, то есть, о своих предрассудках она сама говорила с легкой иронией. Но ведь Антон всегда от них был стопроцентно свободен. И не только над Еленой, но и над телевизионными колдунами считал своим долгом иронично посмеяться. Потому Вадим в данную секунду просто не знал, как без обиняков отреагировать на столь экстравагантное заявление друзей. Посмеяться и вместе хором превратить сегодняшний вечер в шутку? Не получится, поскольку лица у них такие напряженные и полны ожидания адекватного реагирования. Именно такого, для чего он на это застолье приглашен.
— Лена, — попробовал слабо, но безнадежно, отшутиться Вадим. — А может, все-таки про свой сон Антон рассказал уже после новостей? Немного прошло времени, вот он и сравнил потом сон и телерепортаж.
— Ты пойми нас правильно, Вадим, — как можно серьезней и строже проговорил Антон, стараясь не давить на друга своими инсинуациями. — Мы, прежде чем пригласить тебя в гости, обсудили и представили твое реагирование на наше открытие, поскольку намного адекватней высказать недоверие, чем обеими ушами соглашаться. Вот тогда мы могли иметь основания для обид. А так считаем, что твой скептицизм приемлемым. Ведь нам абсолютно без надобности твоя вера. И планы сегодняшнего застолья не носят требования беспрекословного доверия.
— Ну, и чего вы хотите, если моя вера вам абсолютно без надобности? — уже немного удивился Вадим.
— Посеять зерно сомнения, — как-то уже успокоено и трезво проговорил Антон. — Понимаешь, сегодня ты эту информацию посчитаешь болезненным проявлением какого-либо недомогания с небольшим отклонением в мышлении. Хотя, вдвоем сразу в унисон с Леной с ума сойти — весьма нереально. Куда ни шло бы в одиночку. Давай тогда, допустим, что такая вот акция с предупреждением одноразовая и совершенно случайная. А если нет? Представь, что мы тебя еще раз пригласим для оглашения очередного сна? Вот тогда ты будешь слушать нас с совершенно иным выражением лица. Ладно, опять допустим, что и во второй раз не поверишь, а лишь призадумаешься и попытаешься принять какие-то меры. Но уж после подтверждения вынужден будешь верить до единой сказанной буквы.
— Вот теперь что-то понял, — хоть и пытался мило улыбаться, но уже с некоторым доверием к своим друзьям, воскликнул Вадим, услышав из их уст вполне трезвые и абсолютно адекватные оправдания. — Так получается, что если ты увидишь очередную катастрофу или нечто схожее с опасностью, то сразу принесешься ко мне и потребуешь срочного и реального реагирования.
— Это точно. Понимаю, что напрягаем и требуем некоего не совсем трезвого деяния, но допускаем, что будет толк или хотя бы спасем кого-нибудь от предполагаемой, но реальной опасности.
— Однако получается, что здесь можно усмотреть обычное перекладывание ответственности со своих плеч на мои, — как-то без обиняков проворчал Вадим, словно друзья желали свои проказы взвалить на плечи друга. — Вот вы что-то случайное и подозрительное усмотрели среди сумбурной или с похмелья ночи, а Вадик срочно звони по инстанциям и объясняй этот бред начальству.
— Чего так переживаешь, дружок? — уже весело тараторила Елена, словно предлагала обычную решать обычную шараду или сканворд. — Подумаешь, за плечи заволновался. Ты этот груз на них и долго держать не обязан. Сразу же перекладываешь на мощную грудь в министерство. А там пойдет уже по цепочке. Мы ведь этим самым сумеем предотвратить беду. Об этом не думал? Как с этим поездом. Только ведь тогда и думать не хотелось, что сон Антона в руку. Ради такого можно и плечами рискнуть, и, прости меня, собственной задницей.
— Весьма разумно рассуждаете, ребята! — сыронизировал Вадим, не разделяя веселья Елены и покачивая обреченно головой, словно судьбу его уже давно решили и не в лучшую сторону. — С себя сбрасываете ответственность и забыли. А как я сам уже избавляться буду, так-то уже, как бы, и не ваши заботы. Вот с какими глазами и речами представать перед начальством!
— Вадим! — уже без смеха и эмоционально воскликнула Елена. — Но ведь если мы начнем пороть эту белиберду со своими заморочками во сне, так нам никто и верить не подумает. Если только сразу не отправят к психиатру. Да мы бы и не затевали этот разговор, если бы вот такого совпадения не случилось. А совпадение ли это? И как нам дальше быть? Жить с этим, зная, что спас бы, да постеснялся какого-то начальства? Знаешь, как сердце оборвалось, когда я эти кадры с поездом по телевизору увидела? А Антон? Так он целый день потом из-под языка валидол не вынимал. И водку им закусывал. А ты со своей начальствующей колокольни попробуй хотя бы зародить зерно сомнения у руководства, или у тех, где беда ожидается. Уж без реакции твою фантазию они не посмеют оставить. Хоть какие-то слабые попытки реагирования проявят.
— А меня, если вдруг произойдет ошибка, так по здоровью, в смысле, психическому, сразу на пенсию отправят, — уже совсем обреченно проговорил Вадим, понимая, что именно так и поступит в следующий раз.
— Вот испугался кот колбасы. Так ты уже давно на пенсии и, как я догадываюсь, она у тебя поболей моей. Может, хватит носиться по всей стране и всех подряд выручать? А не пора ли вот так по-стариковски на диванчике у телевизора газетку почитать? — искренне посоветовал Антон, хотя и отлично понимал всю глупость своего совета. Вадим дома сидеть не желает в одиночестве и в совершенно пустой квартире. Ему нужна эта работа с ее нужностью людям и со всеми вытекающими из нее хлопотами и суетой. А от безделья, как без воздуха он зачахнет и усохнет.
— Рано мне в домино со стариками на лавочке под окном, — подтвердил размышления Антона Вадим. — Это у тебя хобби проявилось под пенсию, да к тому же еще и абсолютно домашнее. А у меня от домашних стен аллергия сильнейшая начинается. Задыхаюсь. Бывают и в моей работе свободные деньки, выпадают, хоть и редко, так я даже не знаю, чем себя занять, куда руки и все тело деть.
— Так я, милый друг, немного пошутил, а ты сразу на пенсию, — успокоил друга Антон, предлагая по такому поводу выпить и продолжить главную тему сегодняшней посиделки с ее заморочками. — Пойми, Вадик, я к тебе со всякой ерундой не побегу. И в самом деле, присниться может и космическая катастрофа, и любое кошмарное светопреставление. Но вот именно этот сон и выделился из общей картины. Как некий неестественный и абсолютно непохожий на сновидение. Словно он и был не сном, а каким-то обычным просмотром фильма. С моим участие в качестве зрителя. То есть, наблюдателя всего происходящего. Словно меня этот некто таинственный и неведомый хотел предупредить об этом случае. И не просто вот так с взрывом поезда и дальнейшей кровавой катастрофой, а с точным адресом и временем события. Даже табло под нос вывесил, чтобы последние сомнения исчезли. Вот потому и позвали тебя, чтобы предупредить, что в следующий раз мы к тебе прибежим. Я согласен даже самостоятельно выступить в роли информатора. Ты мне лишь телефон подскажешь с подробными инициалами абонента. Сам-то я в данный момент и не предполагаю, о чем будет следующее предсказание-предупреждение. Да и само место даже предположить не могу. Но ведь если случится нечто подобное, то я просто не смогу умолчать.
— Нет, Антон, забудь. Все эти страхи перед высшим начальством — чушь несусветная. Я в данном своем статусе абсолютно никого не боюсь. Себя боюсь, чтобы в дураках не оказаться. Даже представить могу смех и сарказм своих недругов при полном обломе и неудаче. Но постараюсь быть объективным. Не сразу, а после нашего рандеву, — Вадим старался как-то смягчить и сгладить первые впечатления своего недоверия.
— А мы, сначала хотя бы несколько минут посидим и перемелем все эти парадоксы, — уже миролюбиво и дружелюбно предложил Антон. — Ведь повторюсь, что оно не просто явилось и предсказало, а даже какое-то время мне на раздумье дало. Вот этот взрыв можно было запросто предотвратить хотя бы простой проверкой трассы. Это не просто сон, а именно предупредительный, о чем вполне понятно сразу после просыпания. Оно, мое видение, кардинально отлично от обычного.
— Решено, — согласился Вадим. — А сейчас немного выпьем и погуляем от всей души. И чтобы особо не зацикливаться на проблеме, предлагаю на какое-то время просто не возвращаться к этой теме. Пусть сначала она напомнит о себе. Вот тогда и вернемся, чтобы решить и решиться.
Вроде и забылось про новый природный дар, и вновь жизнь со своими снами про всякую всячину влилась в привычную колею с мелкими хлопотами и заботами. Антон писал свои рассказы, продолжая смотреть по ночам бестолковые сны, которые забывались через несколько минут после просыпания. Лена первые дни пыталась разузнать содержание ночных видений, обвиняя мужа в несерьезном отношении к тем незначительным событиям, что промелькнули в ночи, пытаясь допроситься и дознаться их подробностей. Затем уже оставила его в покое, лишь бросая подозрительные взгляды, ожидая от мужа инициативы, на которые Антон виновато пожимал плечами и глупо улыбался, словно от него зависело это ночное сновидение.
— Ничего, — пояснял он жене. — Так, белиберда всякая, о которой даже можно и не говорить. Видно, не каждый день в этом мире случается ЧП. Или он пока считает излишним предупреждать.
Наконец и Лена смирилась, посчитав, что этот эпизод с террористическим актом был единственным, и вполне допустимо с большей вероятностью предсказаний не последует. А потому она напрочь выбросила из головы эти лишние думы и переживания. У нее ведь внучка Катюшка подрастает, о которой следует гораздо больше думать и заботиться. А потому, бросая мужа за его компьютером, Лена почти каждое утро собиралась и уезжала к дочери, чтобы приступить к своим главным обязанностям любимой и столь необходимой бабушки-няньки.
Сегодняшняя ночь так же не предвещала экстремальных видений. Вернее, ее первая половина. По вечерам Антон любил выпить пару-тройку больших кружек зеленого чая, без каких либо сладких добавок. Простое чаепитие, к которому сильно привык еще со времен Афганистана, где они, таким образом, спасались от жары и жажды, поскольку вода лишь усугубляла желания напиться, да к тому еще и расслабляла кишечно-желудочный тракт. А обилие горячего зеленого чая вносило в организм баланс и стабильность. Афганистан закончился, а привычка закрепилась на всю жизнь. Вот и хлестал чаи под словесные укоры жены, поскольку ночью выпитая жидкость в чрезмерных количествах требовала выхода и не один раз. Но Антона такие хождения в туалет не беспокоили и не отрывали от сна. Он посещал их, не просыпаясь полностью. Вставал, нащупывая ногами рядом с кроватью тапки, и с закрытыми глазами, не включая света, отправлялся по знакомой квартире по привычному знакомому маршруту в сторону нужного кабинета. А по возвращению падал на подушку и мгновенно проваливался во власть Морфия.
Такая метаморфоза приключилась и в этот раз. И тот факт, что он очутился на незнакомой полянке посреди густого леса, его не удивил и не вызвал никаких эмоций. Обычное сновидение с привычными для сна картинками. По небу плыли редкие облака, дул теплый ласковый ветер, а где-то в глубине крон густых деревьев шумно кричали и щебетали жители и хозяева леса. Антон задрал высоко голову, любуясь конфигурациями облачков, и заинтересовался одним из них со странным поведением. Он почему-то сразу понял, что оно выделяется из остальных своим неестественным движением. Нет, оно, вроде, как натуральное и мало отличается от остальных этих общих и разнообразных, редко разбросанных по всему небу. Такое состояние неба обычно метеорологи называют, как малооблачным. А для авиации в метеорологических бюллетенях пишут два-пять баллов. Эту облачность практически не учитывают при принятии решения на вылет.
Но это облачко, которое привлекло к себе внимание Антона, причудливое и с как-то резче обозначенной фигурой, чем остальные, двигалось не слева направо со всеми вместе, а по собственному желанию и маршруту. То есть, не по ветру, как и положено по законам физики. Антон не просто удивлялся, но и слегка возмущался таким нарушениям правил. Поскольку, раз уж ты воспарил над землей, то и лети в куче со всеми. А поскольку нарушаешь общую картинку, то и облаком называться не можешь. Ибо с такими вот отказами от законов двигаться вопреки и супротив общего движения способен лишь аппарат тяжелея воздуха и управляемый неким гуманоидом.
И что в таком случае получается? Инопланетное создание демонстрирует пред Антоном сове чудо техники и желает с ним познакомиться? Простите, но он как-то не совсем готов к таким контактам. И речь еще не продумана, и цветов под рукой не оказалось. Не считая тех, что рассыпаны по всей поляне. А может, да и скорее всего, так и вовсе не инопланетное создание. А просто вундеркинды сконструировали летающее облако. Посидели после уроков, покумекали, помудрили, вот и сочинили такую конструкцию. Нынешняя молодежь и не на такие поступки способна.
Нет, все же оное облако, только вышедшее из подчинения законов природы, и решившее наперекор этих законов плыть, куда ему заблагорассудит. Вот оно уже развернулось тонким острым углом в сторону Антона и пикирует прямо на него, словно истребитель атакует вражескую колону. Но страха Антон не испытывал. Не отворачиваться и не бежать же от него, словно эта куча пара способна представлять некую угрозу. Пусть побалуется и побесится, коль взбрендило ему такое в голову. А Антона такими примитивными шутками не испугать. Тем более, что происходит сие в обычном сне. Почему он так сразу решил? Ну, во-первых, ему сейчас там 63 года. А здесь, как понимает и чувствует, так всего лет 15, но не больше, если не ровно. Нет, ровно ему было зимой, а сейчас, глядя на полянку и зелень вокруг, так самое настоящее лето. Раннее, но теплое и солнечное, не считая этих мелких облачков, что и солнце закрыть неспособные. Да и не мог юный мальчишка так ясно помнить пролетевшую жизнь с ее трудными и счастливыми годами, где было летное училище и Афганистан, где явно присутствовали в его жизни жена, любимая дочь и трое внуков.
А облако, вышедшее из подчинения законов физики и природы, накрыло Антона, ввергнув его в темень, и плавно без вибраций и трясок перенесло его в Дом Пионеров на сцену во второй ряд поющего хора. Вокруг него вдруг оказались знакомые из детства лица, привычные мелодия и слова той песни, которую он вместе со всеми пел. Петь Антон не умел и не очень любил, поскольку с рождения у него отсутствовали как голос, так и слух. Но посещал репетиции с удовольствием и с неподдельной радостью. Причин тому было много. И все они, как одна, перекрывали его нежелание петь, с торицей возмещая потери времени и энергии, затраченных на посещение хора.
Во-первых, в рядах громкоголосого хора, в котором его блеяние никто и слышать не мог, всегда находилась та сладкая влюбленность, которой он любовался. И тайно и сладко по которой страдал. Но отказываться от этих чувств не желал, поскольку они ему доставляли наслаждение. И вовсе не потому, что был садистом и любил самоистязания, терзающих душу и сердце. Однако возраст требовал, чтобы в его сердце постоянно присутствовала эта легкая влюбленность. И даже при отсутствии объекта он ее придумывал, отыскивал схожую среди присутствующих, и любил. Молча, тихо и незаметно не только для объекта страданий, но даже для всех окружающих, включая самого себя.
Это только, во-первых. Были и другие причины, по которым он регулярно и без единого пропуска посещал не совсем любимое, но посильное занятие. Нет, оно совершенно не было для него утомительным. Просто по причине отсутствия дара оно было недосягаемым. А руководителю хора требовались кроме голосистых запевал еще и для массовости такие вот безголосые. Вот для этой массовки его и держали. Но в этом огромном коллективе кроме сердечных страданий появлялись и друзья, и товарищи по общению. И потом, они много разъезжали, как по области, так и за ее пределами, где кроме концертов и репетиций было много экскурсий и посещений театров и кинозалов.
Вот ради общения и таких поездок безголосый Антон уже не один год пел со своего второго ряда разнообразные песни. И лирические, и патриотические, и просто детские. Он даже дома пользовался определенной популярностью, как знаток разнообразных песен. А сейчас в данный момент он открывал рот и любовался девчонкой с домрой в руке. Она играла в оркестре, под музыку которого они всегда пели, и с которым всегда вместе разъезжали по городам и весям страны с концертами, как в честь больших и маленьких праздников, так и просто с культурными мероприятиями по зову тех или иных руководителей. Симпатичная девчонка, привлекательная и завораживающая. Но, по мнению Антона, девочка была старше его на пару лет. Однако данная информация его совершенно не волновала, поскольку Антон даже самому себе не признавался в этой легкой, ни к чему не обязывающей любви, понимая, что она не долгая, так сказать, скоротечная.
Пройдет еще пару месяцев, а там вполне допустимо, и даже, скорее всего и вероятно, как часто в этой жизни случается, очень быстро появится в их большом коллективе новенькая, еще лучше и привлекательней, и Антон сразу же переключится на следующий объект. Так чего тогда сейчас устраивать излишнюю суету и страдания! Пусть пока радует его глаз и сердце и манит, рисуя в воображениях сладкие картинки и приятные желания. Это не требует никаких обязательств и не вносит разброда в привычный образ нормальной юношеской жизни.
Антон пел, любовался своим объектом сердечного томления и почему-то ясно представлял, что все эти действия происходят во сне. Ведь давно уже он забыл о существовании этой безымянной девчонки, да вот зачем-то это странное облако, нарушившее все мыслимые и немыслимые законы природы, спикировало, как вражеский самолет и забросило Антона в эти далекие воспоминания. А в той жизни из далекого детства он так и не успел узнать ее имени. Не успел, хотя вряд ли и хотел, поскольку как-то незаметно она исчезла из оркестра, а потом и из его памяти. Не узнал и причину исчезновения. Куда-то пропала, словно прислав в замен себя другую, на которой Антон сосредоточился.
А здесь вот она, настоящая и сосредоточенная на игре, на своей домре. Ловко и темпераментно вибрирует медиатором на половникообразном инструменте. У нее уж точно есть музыкальный слух. Сам Антон не раз слышал ее индивидуальную игру на домре. Сладко пищат струны, словно некто обиженно плачет. А может, это просто такая мелодия жалостливая, вот и ассоциирует Антон эти звуки с плачем. Но все равно слушать было очень приятно и радостно, словно в ее таланте видел свою заслугу. А вот в общем созвучии с оркестром ее музыки не слыхать. А как услышать, если ко всем балалайкам и домрам добавляются еще и звонкие голоса голосистых и музыкальных талантов.
Эти крики у них песней зовутся. А Антон старается в унисон лишь рот открывать и шепотом повторять за всеми слова песен. Зачем же ему надрывать голосовые связки, если Антон только и может, что своим козлиным фальшивым тенором общую картину испортить. Да не дай бог, она услышит и поймет его бездарность музыкальную. А так вроде с коллективом заодно и поет.
Антон с трудом оторвал глаза от своего объекта обожания и удивленно замер, увидев полный зал празднично одетого народа. Вот ничего себе! Оказывается и вовсе здесь не репетиция происходит, а они выступают где-то с каким-то концертом. Хорошо бы еще вспомнить город, в котором сие торжество происходит. Нет, этой подробности он никак не припоминает. Но да ладно, спросит после концерта у своих. Это как еще спросит? Со смехом подумал Антон. Товарищи запросто у виска пальцем покрутят. Как же он мог забыть такую важную деталь, если ехали они вместе. Ну, да ничего страшного. Сообразит по каким-либо сопутствующим признакам. Хотя бы по любой табличке на магазине. Там всегда расшифровывают принадлежность того или иного промышленного или продовольственного магазина, и в каком городе он находится. А спрашивать у ребят ни в коем случае нельзя, засмеют. Лишь бы кто-нибудь из забывчивых сам его об этом не спросил. Тогда уж точно он перед всеми опростоволосится.