Антон и брать эти продукты не собирался, чтобы не опозориться таким примитивом при всех. Народ любит ко всякой ерунде, не похожей на общий стандарт, придраться и посмеяться с критическими едкими замечаниями. А оно вон как получается, что его хлеб с салом и такой на вид неприглядной колбасой затмили все эти яства, разложенные девчонками на столике. Гриша, чтобы никто не успел захлебнуться слюной от запахов и вида сервированного стола, показал горлышко огнетушителя, как называют в молодежных компаниях литровую бутылку портвейна, и пригласил компанию к веселью и приятному времяпровождению.
— А не упьемся? — высказала недоверие к такой огромной посудине Ольга, пугливо втягивая шею в плечи. — Страшная она какая-то, и очень уж огромная. А нас так мало, и мы такие слабенькие!
— Нее! — уверенно затряс головой Гриша, недоуменно разводя руками, словно оскорбленный такими инсинуациями. — Тут, если вы что-то помните из математики, так всего на брата по стакану компота. Оно всего 19 градусов.
— Я стакан не выпью, — сразу же категорично заявила Ира, чтобы потом мальчики не принуждали ее к потреблению.
— Не переживайте, девочки. Во-первых, мы вам меньшие дозы наливать будем, чтобы сохранить душевное и физическое равновесие по всей компании, а во-вторых, так вы еще на вкус не пробовали деликатесы Антоновой бабки, — успокоил девчонок Гриша. — Потом еще запросите добавки.
— Тогда мне наливать поровну с вами, — затребовала Оля. — Я выпью. Мы перед танцами с девчонками по бутылки выпиваем, и весь вечер балдеем. А тут еще эти пахучие колбаски! Наливай! А то сейчас уйдем.
— Тогда тебе наравне, — поддержал инициативу Ольги Гриша. — А ты, Иришка, быстрей соображай и передумывай.
— Уже передумала, — хохотнула Ира, и подвинула ближе к Грише свой стакан, чтобы он контролировал равенство при наливании.
Напротив них сидели на боковых местах две девчонки, которые косо поглядывали на нарушителей порядка и перешептывались о своем. Трудно по их виду понять, как они относятся к выпивающей компании. А вполне возможно и позавидовали, что такое веселье совсем рядом, а им приходится скучать. Руководители экскурсии перед поездкой инструктировали и строго предупреждали, чтобы в вагоне был идеальный порядок. А еды с собой брать лишь на время в поезде. Уже по приезду в Москву им выдадут из расчета по два рубля на день. А ехать им намного меньше суток. И если учесть, что ночь проспят, то и надо было побеспокоиться лишь об ужине.
Но наши мамы не знают чувства меры, переживая за состояние чада в отсутствии родительского присмотра. А потому запасенных продуктов можно растянуть не только на ужин, но и на несколько дней. Да только кто же их теперь обратно в сумку класть будет! Особенно такие продукты, как курица и вареная колбаса, так их просто обязаны съесть немедля. То есть, до утра. Завтра к обеду эти привлекательные яства могут запросто превратиться в несъедобные яды, и представлять угрожающую опасность даже молодому и всеядному желудку, в нормальном состоянии способного переваривать железо. Но металл не способен портиться и загнивать.
А вот сальце с колбаской не боятся времени и вагонного климата. Хоть на время поездки, хоть на время всей экскурсии. По самой разумной и философской логики так должны все рассуждать, включая и девчат. Однако у них было иное мнение. А потому Гриша с девчатами жадно набросились именно на этот продукт, способный на длительное хранение. Никто его хранить не собирался. Но Антон решил полакомиться иными продуктами, вроде этой вареной колбаса с красиво обжаренной курицей. В его семье сии деликатесы встречаются кошмарно редко и лишь по большим государственным праздникам. Как раз лакомством они и считались, поскольку стоили недешево для семейного бюджета.
Вино пили маленькими глотками и много говорили. Оказывается совершенно не трудно говорить даже с такими девчонками, которые тебе нравятся и в которых ты, как казалось Антону, влюблен. Нет, Антон не был букой и молчуном. Он легко и без напряжения общался с одноклассниками и одноклассницами. Но ведь в классе он ни в кого не был влюблен! Те легкие влюбленности, кои его не покидали практически никогда, точнее, с тех пор, как он понял разницу и отличие девчонок от парней, в счет не принимались. Он ведь не любил их, а просто выделял из общей массы лучшую, привлекательней, чтобы хотелось долго смотреть и любоваться, дорисовывая в мечтах общения.
— Антон, а ты чего набросился на курицу? Свои сало с колбасой совсем не любишь? Поди, дома уже досыта отъелся? — спросила Ира, наблюдая за тем, с каким жадным аппетитом он отрывает куски и отправляет их в рот.
— Я просто вареную колбасу и жаренную курицу дома не вижу, — откровенно признался Антон без всяких последствий для душевного состояния. Он слегка захмелел от вина и близкого общения с девушкой, которую боготворил, а потому не боялся таких серьезных признаний.
Ему вдруг страстно захотелось остаться с ней наедине. Нет, нет, и вовсе не для интима. Просто сидеть рядом плечом к плечу и ощущать тепло ее тела и слышать ее звонкий сладкий голосок. Уже погасили в вагоне основной свет, оставив гореть ночники, и тогда Гриша поменялся местами с Ириной, предложив ей свое комфортное место возле окошка и рядом с Антоном. С его предложением Ирина мгновенна и радостно с удовольствием согласилась с веселым хихиканьем и игривым подмигиванием Антону. Антон от удивления чуть не протрезвел. Не успел он подумать, как мечта его мгновенно сбылась. Они остались одни, несмотря на окружение посторонних и друзей. Да и никто и не собирался за ними подсматривать и подслушивать. Некому было. Половина вагона уже улеглась спать, в том числе и девчонки с боковых сидений, а вторая половинка тихо перешептывалась и попивала вино, уже не пряча бутылки под сиденьем.
Взрослые сделали слабую попытку приструнить и привести к послушанию. Однако они уже и сами малость были в подпитии, а потому согласились с таким положением и решили не портить настроение. Как самим себе, так и разгулявшейся молодежи. Какие они уже дети, если почти до единого крупнее самих учителей. У всех уже и паспорт имелся, а один из них недавно совершеннолетие отметил. Задержался, физический вундеркинд, в каком-то классе. Вот и повзрослел, не успев кончить школу. Да и поведение этих деток-акселератов весьма мирно и доброжелательно.
— Ты тогда, Антон, свои колбаски не ешь, — весело проговорила Ольга, отправляя очередной кусочек за щеку и вкусно и звонко пережевывая бабушкин деликатес. — Мы, возможно, первый и в последний раз их пробуем. А ты отъедайся курицей. Лично я уже на нее и смотреть не могу.
— Ну почему! — возмущенно не согласился Гриша, кивая Антону, требуя поддержки и подтверждения его несогласия. — Главное — не бросать с нами дружбу. А такие вот колбаски с сальцем практически не переводятся в семье Антона. Бабка постоянно их снабжает. А чтобы его родичи не бурчали по поводу наших набегов, так мы у них все это добро обменивать будем на кур.
— Два раза в год, — поправил Гришин оптимизм Антон. — К осени и весной. Сначала свежих завозит осенью, а потом, когда сама поймет, что не справится с такой прорвой запаса, к весне остатки привозит. Но они в погребе хорошо хранятся. Да и что с ними за зиму случится! А мы потом еще все лето едим.
— Тогда мы будем всегда с тобой дружить, — категорично заявила Ира, с такой же жадностью заталкивая в рот колбасу и сало. И вдруг внезапно развернув Антона к себе лицом, страстно впилась в его губы.
— Ирка, а мы все видим, — хохотнула Ольга, но Гриша не позволил ей развить свое воображение, сам прикрыв ее губы своими губами.
У Антона голова пошла кругом, а по всему телу пронеслась сладкая дрожь, впиваясь в кожу тонкими иголками, словно с мороза вошел в горячую комнату. Это был в его жизни первый поцелуй. И инициатором стала впервые та, в которую он был уже влюблен по уши и даже еще глубже. Оттого в голове зашумело еще сильней. А винный хмель покинул тело, уступив место опьянению любовью.
— Погоди — шепнула Ира и убежала, покинув Антона в недоумении и в недопонимании, словно она подразнила его и пропала навсегда, оставив его страдать и искать в себе причину ее исчезновения.
— Куда это она? — спросила шепотом Ольга, с трудом отрываясь от Гришиных поцелуев и объятий.
— Не знаю, — осипшим от волнения и переживаний ответил Антон, пожимая плечами. А чего говорить, если он и сам ничего не понял.
Весь вагон уже находился в состоянии полудремы. Кто похрапывал и видел сны, а други точно так же, как и друзья, затаившись в уголке, целовались. Но тихо и пристойно. Никаких криков, гогота и беготни, словно стремились сохранить эту романтическую тишину и фантастический полумрак. И только стук колес, и покачивание вагона ритмично отсчитывали время. Ира вернулась через пару минут. Ничего никому, не объясняя, игнорируя даже удивленные взгляды подруги, она схватила Антона за руку и потащила за собой. Оказывается, она уже договорилась с проводницей, и та благосклонно и с дружеским женским пониманием предоставила им на некоторое время персональное купе. В такой просьбе молодая женщина не увидела ничего предосудительного.
Антон хлопал удивленными ресницами и никак своим затуманенным умом не мог понять, зачем это понадобилось Ирине, если им и там никто не мешал так сладко целоваться. И когда девушка закрыла дверь купе на замок, а сама стала сбрасывать с себя одежду, он все еще сильней продолжал удивляться и никак не мог сообразить, что же ему делать сейчас самому. И вновь пришлось даме властным голосом скомандовать опешившему кавалеру, чтобы тот поторопился с раздеванием. И только в этот миг до него наконец-то стало доходить желание партнерши, и он стал понимать, как вести себя самому. А раздеваться он умел быстро, так что успел сбросить с себя всю одежду даже раньше Иры, хотя она и начала раздевание намного раньше его. Даже при таком тусклом свете он отчетливо видел каждую черточку ее тела, изгибы и выпуклости, распущенные волосы и страстные, зовущие к себе, губы. Антон стоял по стойке смирно с опущенными руками и ожидал дальнейшей команды от своей повелительницы.
— Иди ко мне, — шептала Ира, притягивая его к себе, сама падая на узкую кровать проводницы.
Антон жадно прислонился к ней всем своим телом и вдруг с ужасом ощутил, что теряет ее. Она как-то неестественно стала затягиваться белым туманом, а Антон уже ощутимо покидал этот сказочный мир, возвращаясь из сна в свою эпоху и в свою родную кровать. От обиды в первую секунду сразу захотелось заплакать. Но тот мальчик уже пропал, а взрослый Антон явственно понимал, что сон закончился, а в этом мире у него есть любимая жена, дочь, и не менее любимые внуки. А зачем на сон обижаться. Ведь теперь Антон знает е имя, и какая она на ощупь. Хоть и понимал, что все происходило во сне, но этот сон слишком был натуральным и ощутимым, будто явь. Однако, вспоминая ту поездку и ту девчонку, в которую когда-то Антон был влюблен, он понял большое отличие той истории с этим приятным сновидением.
На самом деле она сидела в соседнем купе в компании трех девчонок. А Антон умышленно сотню раз, выдумывая разные причины, проходил мимо нее и бросал косые взгляды в сторону своего объекта обожания. И имени так никогда и не узнал, и вино с Гришей не пили. Просто поужинали теми колбасками с салом, единственные, что взаправду существовали, запили все сладким чаем и завалились спать. И она тоже легла спать. А утром он вновь ходил вдоль коридора, чтобы увидеть и запечатлеть ее образ. Но никто так и не догадался и не узнал о его тайных страданиях. Так очередная любовь уплыла в небытие. И вовсе он не мечтал о постельных сценах. Его вполне удовлетворяли эти косые взгляды, ему нравилось любоваться ею и воздыхать. Сам факт присутствия любви в его сердце Антона вполне устраивал, понимая, что это закончится и появится новая. А для больших желаний в юношеских мозгах еще не созрело.
Да и вспоминая себя и свой пугливый характер в отношениях с девушками, так даже из того купе при виде раздевающейся партнерши сбежал бы, как трусливый заяц. Если бы вообще из поезда не выпрыгнул. Хотя…. Очень трудно даже предположить, поскольку Антон никогда не любил развивать это неизвестное и трудно предполагаемое "если бы". Это ведь мы можем рассуждать и мысленно развивать последующие события в какой-либо щекотливой или требующей принятия определенного решения в той или иной ситуации. А придется поступать так или иначе, тогда неожиданно твои поступки совсем не согласовываются с этим "если бы". Вдруг оно развилось бы по сценарию сна? Ведь в своем сновидении Антон твердо был уверен, что все случается наяву. Даже в дальнем углу сознания не возникало предположения о ненатуральности происходящего. И целовался неумело, словно в первый раз, и трясло от страха и страсти вполне натурально от настоящего мальчишеского волнения, словно прижимался к той, которая волновала много дней его сердце и сознание, а не к Ире, явившейся в его сон.
Но очень жалко, конечно, что сон прервался на самом волнующем и интересном месте. Или не очень? Ему ведь совершенно не хотелось изменять своей жене даже во сне и даже с теми девчонками, которых когда-то любил. И вовсе он их в ту далекую пору не желал, просто немного любопытно и хотелось бы завершить эту вагонную сценку. И интересно, как бы события развивались после всего случившегося в купе? Сумел бы он любить ее после близости так же жарко и искренне, что даже туман при одном только взгляде на нее голову и все мозги забивал. И еще его немного заинтересовала ее дальнейшая судьба. Хотелось бы хоть мельком узнать.
Антон ушел на кухню и включил чайник. Все равно ведь, пока мозги на место не поставит, так и не уснет. А жена быстро почувствует его бессонное беспокойство и полезет с законными расспросами. Нечего ведь сказать. Хотя такое случалось весьма редко, но она мгновенно всегда просыпалась и требовала разъяснений и объяснений причин его бессонницы. А как ей без последствий объяснить, что во всем виноваты воспоминания, которые так разволновали и украли сон. А если уж быть до конца честным перед самим собой, так сон вовсе и не был воспоминанием. Это ведь его затаенные мысли и мечты сбывались. И правильно, что вовремя прервалось такое неправильное сновидение и до прямого контакта не дошло. Пусть эта девчонка без имени останется в памяти той глазастой и притягательной. Ведь после секса он уже не так относился бы к ней, и они оба стали бы другими. И трудно определить и предугадать, кем бы она стала для него. Может еще сильней любить стал, а может, понял, что она вовсе и не волшебная принцесса из сказки, а обычная земная девчонка со своими глупыми мыслями и поступками.
А ведь он о ней давно уже напрочь позабыл. До этого сна даже вспомнить не мог и представить, ни как она выглядит, ни как она смотрит и весело усмехается. По-доброму и игриво, словно заманивает и притягивает. А вот приснилась, словно некая дверь в прошлое отворилась, и позволила ему ступить еще раз в тот вагон и воспоминания. И даже больше, чем все происходило на самом деле. Скорее всего, Антон все-таки где-то в глубине души мечтал о большем, чем эти бесполезные, но доставляющие огромное наслаждение, взгляды в ее сторону и попытки поймать ее улыбку. Но в те далекие годы он и представление не имел, как можно вот так бесцеремонно подойти к ней и просто дотронуться. Она могла и ударить, и обругать, и обозвать всякими словами. А такого отношения к нему со стороны объекта любви Антон боялся больше смерти. Он тогда просто не смог бы представить дальнейшей своей жизни.
Вот и приснилась ему детская мечта, глубоко закопанная и законспирированная и далеко припрятанная в тайных и недоступных уголках сознания. Только вот зачем ему понадобились эти воспоминания полувековой давности! Да, ему в ту осень было шестнадцать. Паспорт уже был, а жизненного опыта никакого. Но ведь все правильно, так оно и должно быть. Откуда в шестнадцать лет браться жизненному опыту. Жизнь того Антона только-только начиналась. Ну и пусть со всеми ими, махнул рукой Антон и не стал пить кофе. Все оно так и должно быть. В молодости мы творим глупости и мечтаем о подвигах. А сейчас на закате жизни мы уже подошли к такому возрасту, когда все воспоминания выплывают наружу и требуют осмысления. И не стоит все эти сновидения так близко к сердцу принимать, поскольку теперь ему будут часто сниться сны из прошлого, напоминая, что жизнь прожита, и пора подводить итоги, расставляя все свои деяния по полочкам. А оценки пусть дает сама история. Она для того и существует, чтобы осуждать или премировать те или иные поступки и проступки.
— Опять в туалет бегал? — спросила сонно и ворчливо, широко зевая до скрипа в челюстях, жена. — Меньше чаю на ночь пить надо. По-моему, уже пора свои привычки усмирять, чтобы хотя бы спать спокойно.
— Не хочу, — вяло ответил Антон, плотно прижимая ухо к подушке и закрывая глаза, приготавливая свой организм к очередным сновидениям. — Нельзя уже в моем возрасте от радостей жизни отказываться. Сейчас от чаепития, потом уменьшить иные вкусные продукты, отказаться от алкоголя. К чему, в конце концов, так придти можно? Останется лишь кефир и мягкое кресло перед сном у телевизора. Нет, дорогая, вот желудок и мочевой пузырь затребуют, тогда и задумаюсь
— А по ночам на горшок бегать ему сильно нравится. Больно охота вот так среди ночи тащиться по собственной глупости!
— Да не мешает мне этот горшок. Подумаешь — два-три раза оторвался от подушки. Будто нас некто ограничивает во сне. Зато чаще картинки во сне меняю. Ладно, Ленусь, спи уже, лично я уже полетел к Морфию.
— Лети, коль так не терпится, — тихо шепнула Лена и сама провалилась в сон. Она умела засыпать почти мгновенно.
— Полетел, до встречи поутру, — так же вяло ответил Антон, с такой же поспешностью, как и жена, улетая в неизвестность.
Хотя на самом деле это оказалась самая известная и довольно-таки знакомая картина. Он вновь в этом же вагоне и рядом с Ириной. Вот только никак не может понять такого факта и текущего момента: они уже вернулись из того тайного купе, любезно предоставленного проводницей, или еще их состояние пока до этого не дошло? А вдруг еще даже и не целовались, а Антон уже черт те чего вообразил? Нет, торопить события пока не следует. Немного оглядеться, определиться, и потом уже окончательно принимать те или иные решения. И самому прислушаться пока к разговорам и интонациям, чтобы понять, в какое же мгновение его забросил сон.
— Ой, станция какая-то! — радостно воскликнула Ирина, словно очень долго ждала этой остановки.
— Непонятно, однако, — прокомментировал ситуацию Гриша. — И что это еще за град такой? Не видно ничего. Мы не доехали до вокзала, но, видать, город приличный. Антон, ты, случаем, из своих географических познаний не выкопаешь имя этой анонимной остановки. Хотя бы проводница объявила.
— Нет, сам даже догадаться не могу. А сколько времени сейчас? — спросил Антон. — Хоть по времени определиться.
— Антон, — попросила внезапно Ира. — Сбегай на вокзал за лимонадом. Что-то пить сильно хочется, а чаем я никогда не напиваюсь. После него у меня только сильней жажда. Хочется шипучего и колючего.
— А еще вина хоть бутылочку купи. А то наша посудина что-то быстро опустела, — предложил Гриша и протянул Антону деньги, которые Антон поспешно взял, поскольку даже не догадывался, есть ли у него свои и какие деньги в этом городе пользуются спросом. Если сценарий сна продолжается, то деньги должны быть соответствовать этой эпохе. Ведь мама давала сколько-то рублей на мелкие расходы, учитывая, что кормить и поить обещали за счет организаторов экскурсии. Но это там, когда все было по-настоящему. А теперь их в этом сне могло и не оказаться. Только в этот раз Антон внезапно решил, что теперь ему все это снится. А с чего? И вовсе нет. Вот они сидят его настоящие друзья, девчонки, с которыми недавно пил вино и вместе ели его колбаски с салом. И все настолько настоящее, что даже мысли о сне кажутся нелепыми. Только почему-то Антон никак не может припомнить такого знаменательного и запоминающегося факта из своего недавнего прошлого, как такой потрясающий поцелуй и объятия в купе проводницы.
А вполне допустимо, что все эти аксессуары любви еще впереди и они выплывают из памяти его мечтаний. Это богатое воображение вбило в голову, что такое вполне могло произойти, в самом деле. Но долго размышлять никак нельзя, поскольку еще неизвестно, что это за такая станция выплыла внезапно. А ему необходимо за время стоянки успеть купить и лимонад, и вино. Он сразу при выходе приметил на углу привокзального здания знакомый киоск, в каких часто продавали и вино, и прочие дорожные аксессуары. Антон быстрыми шагами дошел до вожделенного киоска, но то оказался абсолютно иного предназначения магазинчик. В нем продавались моющие средства, косметика и им подобные товары. Но ведь Антон никак не может вернуться с пустыми руками. Это показало бы его полную беспомощность, бесполезность и никчемность, способные разрушить то начинающее сближение с девчонкой, образом которой уже много дней было заполнено сердце и мысли. Черт с ним, с вином, но лимонад он обязательно найдет.
Заметив метрах в пятидесяти на краю привокзальной площади целый ряд подобных ларьков, Антон уже бегом рванул в их сторону. Но, уже подбегая к ним, в его мыслях возникли законные сомнения по поводу не стыковки действительности с реальностью. Ну уж никак в те далекие годы не должно быть изобилие не только самих ларьков, но даже того ассортимента за стеклом, чего предлагали они яркими красками разноцветных бутылок и коробок. Это все не из того юношеского времени, а именно в этом веке, где живет старый пенсионер Антон. Нужно срочно вернуться в вагон, чтобы вновь оказаться среди друзей и среди далекой, но близко знакомой девчонки. Антон резко развернулся в сторону вокзала и от ужаса похолодел. Ни поезда, ни его вагона, да и самого привокзального здания он не увидел. Антон внезапно обнаружил перемену не просто самой местности, но времени года и суток, здесь было лето и солнце в зените. И все окружение говорило своими красками и строениями, что на дворе 21 век.