На следующий день после возвращения наместника с остатками войск в город верховный жрец, совершив жертвоприношение, направился в резиденцию Липпина. Храм был недалеко от имперской конюшни, как мысленно называл резиденцию Иф, и он пошел пешком, сопровождаемый десятком храмовых стражей и двумя жрецами. Молва опередила имперского наместника, она явилась в город с первыми беглецами. Теперь верховный жрец, хотя и печалился о гибели своего отряда, с тайным злорадством думал о том щелчке, который получила Империя. И вместе с тем росла тревога - совсем не просто оказалось раздавить этих отступников!
Он очнулся от мыслей перед входом в резиденцию, поморщился при виде штандарта с изображением императора - по его вере такое считалось идолопоклонством. Но не стал делиться впечатлением со спутниками - два стража у входа могли знать местный язык.
Его пропустили - наместник был оповещен о прибытии Ифа. По лестнице, раскаленной солнцем, их вел молодой офицер, звенящий и сверкающий начищенной медью. Наверху спешивший за молодым офицером верховный жрец остановился, чтобы успокоить дыхание, поскреб потные подмышки и вошел в приемную. Его спутники остались на солнцепеке. Из окон было видно, как они неизвестно откуда вытащили игральные кости и принялись за дело.
– Мир тебе, - склонив голову, смиренно прикрыв глаза и сжав на груди ладони лодочкой, приветствовал Липпина верховный жрец.
– Здравствуй, а ты мертвечину, как ворон, чуешь!
– Я пришел не за оскорблениями, - с достоинство, выпрямился Иф.
– Я не хотел обижать, но у меня не блестящее настроение, жрец.
– И у меня, наместник. Этот Мессия стал действительно опасен. И не только Храму, но и Империи. Я не оговорился - так его называют даже некоторые имперские солдаты.
Наместник погладил сзади свою короткую шею, словно искал что-то, потом хлопнул ладонью по столу, резко повернулся и подошел вплотную к Ифу, впиваясь взглядом в его глаза, для чего пришлось ему задрать голову.
– Рано радуешься, жрец. Империя сильна - завтра с Лазурного берега через Священный город пройдут восемь тысяч солдат, а через несколько дней - еще две тысячи всадников из Триречья. Если понадобится, их будет десять раз по столько. Смотри, чтоб от топота их ног не рухнули стены твоего храма.
– Нет, наместник, с Исом мне не по пути.
– Так собери свой Совет Семидесяти, еще раз объяви его вероотступником, приговори заочно к смерти, а потом сунь нож какому-нибудь фанатику и скажи, что убийство это - богоугодное дело.
– Не так просто, наместник, - мы заявим о нашем бессилии. Неужели твои солдаты не смогут вырвать этот сорняк?
Ифу понравилась идея наместника, но сразу соглашаться он не хотел. Оба помолчали, собираясь с мыслями. Начал наместник:
– С подходом войск заткнем дырки из проклятой долины. И хлынем в нее через южный проход. О том, чтобы из Священного города никто не выходил, я уже позаботился. Но в другие города, где нет гарнизонов, нужно послать твоих людей, чтоб не было Ису пополнения. Учти, мы не подрубили колонны твоего храма, они же разрушат его!
– Я не изменю, наместник, не надо намеков.
– Наместник! - грохнул доспехами вошедший офицер. - Прибыл Гелл с остатками своих людей.
– Пусть войдет! - почти крикнул пораженный Липпин. - У тебя, Иф, чутье. Ты всегда приходишь, когда что-нибудь случается.
Верховный жрец удивленно развел руками, но для него де было в этом неожиданности - его соглядатаи уже видели в песках приближающийся отряд.
– Приветствую тебя, наместник, - устало поднял почерневшую руку Гелл.
– Вырвался… Сколько людей привел? Почему без до-спехов?
– Дошли - семьдесят. Из плена. Меня откопали под кучей тел. Остальные - перебиты.
– Как же вас отпустили?
– Сказали: идите! И не посмотрели вслед. Наверное, потому, что орлы не питаются падалью. Это - удел ворон.
– Не заговаривайся, Гелл! У тебя помутился разум от страха!
Липпин говорил все медленнее и спокойнее. И это было плохим признаком.
– Наместник, я был там, где других, - тут он остановился и тяжело посмотрел на Липпина, - не было. Другие бежали, когда огонь выжигал нам глаза, а мечи крошили наши панцири!
– Успокойся, Гелл, - наместник покосился на стоящего в тяжелом и мрачном убранстве Ифа, - здесь некого винить.
– Ты так думаешь? - как-то странно повел головою Гелл, словно что-то сдавливало шею, - будь по-твоему. Я могу идти?
– Нет, Гелл, садись и рассказывай. И ты сядь, жрец.
Наместник привычно сел у стены, облокотясь на левую руку. Гелл - по другую сторону стола, верховный жрец - сбоку, спиною к окну, отчего лицо его трудно было разглядеть.
– Налей себе вина. Я слушаю.
Гелл отпил из чаши глоток:
– Когда я очнулся - на мне не было ни меча, ни доспехов. Оставшиеся в живых собирали тела. И делали они это всю ночь, - тут на мгновение он прикрыл глаза и отставил чашу. - Под утро закопали… Да, меня стерегли. Потом допросили. Сам Учитель и его помощник - твой бывший раб. Затем отпустили.
– Не потребовали от тебя даже слова?
– Я отказался дать.
– И все-таки отпустили… Почему?
– Я же сказал - они знают свою силу.
– Ты видел вблизи их оружие?
– Слишком близко, наместник. Доспехи их надежней наших, а мечи - длиннее и крепче. Но страшней всего - огненные трубы, нет от них спасения!
– А что же сам Ис? - вклинился в разговор верховный жрец.
Гелл даже не повернул головы в его сторону.
– Гелл, мне это тоже интересно, ведь со времени моей беседы с ним прошло много месяцев, - помог жрецу наместник.
– Душу он скрести умеет даже тем, у кого и души не должно быть.
– Таким, как ты, Гелл?
Тот не ответил и угрюмо посмотрел в угол, минуя взглядом черную фигуру жреца.
– Ладно, иди, Гелл!
Тот встал, тяжело повернулся. И медленно вышел за дверь.
– Видишь, наместник…
– Вижу, верховный жрец, - не дал ему закончить Липпин, - сегодня же напишу императору, и через месяц здесь будет еще десять тысяч! Сорную траву - с корнем. И место выжжем, где она росла.
– Воистину так. Может, и мне поднабрать храмовых стражей? Им легче поддерживать порядок в городах…
– Пройдись по тюрьмам. Подбери уголовников - самый надежный на эту работу народ.