Я обернулся. Передо мной стоял немолодой уже милиционер с погонами сержанта. Цепким, подозрительным взглядом он ощупывал мою фигуру.
– Ваши документы!
Документов у меня с собой не было. Прежде чем принять решение, я захотел узнать, чем же вызван интерес к моей персоне. Нужная мне информация лежала на поверхности:
“Стоеросов!”
“Я!”
“Слетай к дому номер тридцать три по Мурановской Оттуда только что сигнал поступил: какой-то подозрительный тип околачивается у пятого подъезда - ну, у того, где этого пьяницу пристукнули. Установи личность и доложи”.
“Будет сделано, капитан!”
Коротко и ясно. Какая-то из старушек обратила на меня внимание и звякнула в отделение. Теперь доказывай, что ты не верблюд!
– Документов у меня с собой нет… - начал я.
– В таком случае придется пройти со мной, - бесстрастно произнес Стоеросов.
– А, собственно, зачем? - сделал я слабую попытку избежать объяснений в милиции.
– На предмет установления вашей личности, - так же бесстрастно ответил сержант.
– Ну что же, идемте, - пожал я плечами, поняв, что уговоры бесполезны.
Отделение милиции располагалось поблизости. Стоеросов привел меня в комнату дежурного и легонько подтолкнул навстречу сурового вида капитану, который отчаянно дымил “Примой”.
– Вот он, голубчик. Документы предъявить отказался, - доложил сержант.
– Вот как? - сузил глаза капитан.
– Не отказался, просто у меня их нет.
– Вы что, бомж?
– Почему бомж? Я коренной москвич…
Я рассказал, кто я, где живу, чем занимаюсь. Капитан выплюнул окурок “Примы” на пол и принялся звонить куда-то. Долго что-то выяснял и наконец, слегка разочарованный, объявил:
– Мы установили вашу личность, товарищ Нерусский. Вы именно тот, за кого себя выдаете.
– Спасибо. Я в этом нисколько не сомневался. Рад услышать это лишний раз, тем более из ваших уст. Мне можно идти?
– Минуточку! - Капитан достал очередную, сигарету из лежащей на столе пачки. - Один вопрос. Что вы делали у пятого подъезда дома тридцать три по Мурановской улице?
Я пожал плечами.
– Ничего. Просто стоял. Ничего не делал.
– Просто стоял и ничего не делал, - повторил капитан. - Несколько странное времяпрепровождение, вы не находите?
– Надеюсь, уголовной ответственности за это я нести не обязан?
– За это - нет. - Капитан сделал ударение на первых словах. - Возможно, за вами есть кое-что еще.
– Бесспорно. Конечно, есть! Иначе и быть не может.
– Так рассказывайте. Сами рассказывайте!
– Рассказывать что? Обо всем, что со мной было со дня рождения?
Я знал: капитан поймет, что я над ним издеваюсь. И он понял. Не слишком рано, но и не чересчур поздно.
– Вы что, смеетесь надо мной?! Отвечайте, что вы делали у дома, где две недели назад произошло убийство?
– Послушайте, капитан, - я решил впредь говорить только серьезно, - если хотите получить информацию обо мне, позвоните следователю Пронину в МУР. Он вам все объяснит. Сергей Тимофеевич как раз ведет дело об убийстве Паукова.
– Знаю, - буркнул капитан, остывая. Он набрал номер Уголовного розыска.
– Следователь Пронин? Здравствуйте, товарищ майор. Это капитан Матерый из триста двадцатого. Да, да, того самого… У меня вот какое дело. Ко мне поступил один подозрительный субъект. Утверждает, что знаком с вами, мол, работает в контакте с органами… Некто Нерусский Николай Николаевич… Что? Первый раз слышите? - Губы капитана скривились в ухмылке. - Я, собственно, так и думал…
Ну и свинья же этот майор! Чего-чего, а такого я от него не ожидал.
Я подскочил к столу, выхватил у капитана трубку и крикнул:
– Послушайте, вы, слуга закона! Или вы перестанете валять дурака, или я доведу дело до конца сам, без вашего участия! Я сумею это сделать, вы знаете. Кое-что я уже раскопал.
Через несколько секунд в трубке раздался чуть ли не радостный голос этого хамелеона:
– Ах, это вы, коллега? Рад вас слышать! Я, знаете ли, не сразу понял… Слышимость никудышная. Извините. Так вы, Николай Николаевич, говорите, что напали на след убийцы? Я не ослышался?
– Нет, не ослышались. Поищите в картотеке. Этому человеку лет двадцать восемь - тридцать. Длинные темные волосы. Крупный, грубые черты лица. Ходит в тельняшке и потертых джинсах. Походка уверенная, вразвалку. Похоже, бывший моряк. Есть все основания полагать, что в момент убийства находился в квартире Паукова.
– Хорошо, Николай Николаевич. Учту вашу информацию. Если вас не затруднит, передайте трубочку капитану Матерому.
Матерый некоторое время внимательно слушал, наблюдая за мной.
– Понял, товарищ майор. Всего доброго! - сказал он и положил трубку.
Воцарилось неловкое молчание. Нарушил его капитан.
– М-да, интересное дельце получается. Вы, стало быть, частным образом расследуете убийство Паукова?
– Нет, мое дело - доказать невиновность Мокроносова, а расследование - это ваша прерогатива… Надеюсь, теперь я могу идти?
– Да, конечно.
– Прощайте! - бросил я и вышел из кабинета.
Не успел я пройти и пяти метров, как услышал позади торопливые шаги. Меня догнал сержант Стоеросов.
– Послушайте, Нерусский, не знаю, как вы собираетесь раскрутить это дело, но хочу, чтобы у вас получилось. Я помогу вам. Я знаю человека, которого вы описали. Это Козлятин из дома двадцать девять по Мурановской. Квартира, по-моему, сорок три.
Вот так так! Неприятность с задержанием неожиданно обернулась удачей. И не верь после этого в случай!
– Спасибо, сержант! Огромное вам спасибо.
– Да ладно, будет вам. Этот Козлятин - спившийся тип. Нигде не работает, вечно ошивается у винного. Холостой, как и дружки Мокроносов и Пауков, царствие ему небесное. Верно, он бывший моряк. Кличка - “Боцман”. Ни одной драки не пропускает. Вроде ворует по мелочи, но пока не пойман. Вот, пожалуй, и все.
– Еще раз спасибо, сержант. Если Козлятин действительно причастен к убийству…
– Вам он ничего не расскажет, - перебил сержант.
– Поживем - увидим! - Я подмигнул ему и выскочил на улицу.
Я взглянул на часы. Было уже без десяти восемь. На сегодня, пожалуй, достаточно приключений. Встречу с Козлятиным придется отложить на завтра.
Дома я оказался в начале десятого. Маша встретила меня улыбкой. “Ах, ну да - цветы!” - вспомнил я. Надо сказать, что весь день я был в приподнятом настроении.
– Наконец-то! Где ты пропадал? Неужто у своего филателиста?
– У него, у него, - ответил я ей в тон.
Пришлось соврать. А куда деваться? Ведь я был связан по рукам и ногам условиями эксперимента. Зазвонил телефон. Я снял трубку.
– Это ты, отец? Я уже третий раз звоню.
– Ты откуда?
– Неважно. Никуда не уйдешь? Нет? Тогда жди, скоро будем.
Ничего не поняв, я отправился на кухню, откуда пахло кофе и яичницей с луком. Минут через двадцать, когда наш ужин подходил к концу, на улице послышался скрип тормозов. Я выглянул в окно. У подъезда стоял длинный, черный “роллс-ройс”. Из него вылез какой-то пузатый господин, за ним - наш Василий.
Сын отпер дверь своим ключом, и в квартиру ворвался запах импортных сигарет, импортного одеколона и нашего коньяка.
– Знакомьтесь, - пробасил Василий, - это сэр Роберт Иванофф из Филадельфии. Страстный коллекционер. Заодно миллионер. А это из май фазер, - представил он меня.
– О, йес! - расплылся в широкой улыбке американец. - Фазер есть карашо! Гуд! Хау ду ю ду, фазер?
Иностранец мне сразу не приглянулся. Какого черта Васька приволок его сюда?
– Иванофф? - переспросил я. - Вы, часом, не русский? Не из эмигрантов?
– Ноу эмигрант! - замотал головой мистер Роберт. - Я есть чистокровный американец. Это есть факт.
“Ага, заливает! Эмигрант во втором поколении”, - “прочитал” я и подумал: “Плохо, что он с вранья начинает!”
– Мистер Роберт интересуется твоими розами, отец. На родине у него богатейшая коллекция розовых кустов. Все, как он утверждает, существующие в природе сорта. А вот голубых роз нет. Таких, равно как черных и зеленых, нет и быть не может. Я рассказал ему о твоих цветах, он не поверил. И не поверю, говорит, пока своими глазами не увижу. Ну-ка, отец, покажи наши розы, утри нос мистеру Иванофф.
– О, утри нос! - радостно подхватил гость и шумно высморкался. - Немного насморк, аи эм сорри! Я должен ходить ту доктор. Ращен доктор - самый бесплатный доктор в мире! Гуд!
Он потянул мясистым носом и вдруг изменился в лице. Улыбка исчезла, глаза застыли, зато нос завертелся, словно у выхухоли. Ага, учуял Арнольдов подарок!
Я пригласил гостя в комнату. Он шагнул через порог и остолбенел, сделавшись почти такого же цвета, что л космические цветы в вазе.
– Пли-из, - произнес я, - прошу вас, господин Иванофф, проходите, располагайтесь… Маша! Свари нам. пожалуйста, кофейку.
Стоя позади мистера Иванофф. Василий подмигивал мне, потирал нос пальцами правой руки и прямо-таки излучал: “Будь спок! Сейчас мы его вытрясем. У него даже на самого бесплатного доктора не останется…”
Вот оно что! Выходит, Васька покупателя привел. Хорош, нечего сказать! Откопал миллионера, помешанного на розах. А этот-то, этот! Точно поголубел. Того и гляди, удар хватит!
– Это… есть что? - наконец выдавил из себя американец. - Где вы их достал?
– У одной старушки купил, в Новом Иерусалиме, на станции.
– Иерусалим? Израиль? О! Как далеко! Вы туда ездил за этот розы?
Я покачал головой.
– Нет, Новый Иерусалим - это станция такая железнодорожная. Всего шестьдесят километров от Москвы. Город Истра, знаете?
– Истра? Истра не знаю. Ноу Истра. Иерусалим знаю, Иерусалим йес… И сколько не платил за этот букет, мистер Николай?
– Червонец, - ляпнул я.
– Червонец? О, знаю червонец! Русский червонец - самый твердый валюта в мире!… Был самый твердый, давно… Сколько вы хотите за эти розы?
Началось! Мистер думает, раз у него полны карманы долларов, ему все подавай. Нет уж. Это подарок: Арнольд подарил мне, я - жене. Это не просто розы, а символ нашего семейного счастья и благополучия… На пороге, затаив дыхание, стояла Маша, ждала, что я отвечу.
– Розы не продаются, - твердо сказал я.
– Как не продаются? - опешил мистер Роберт. - Вы меня не понял! Я дам вам много, очень много доллар!
– Сколько? - встрял Васька.
– Розы не продаются!
– Десять тысяч! - сказал миллионер.
Десять тысяч! Не слабо…
Васька скорчил кислую мину и протянул:
– За такую цену розы действительно не продаются.
Он еще и торгуется! Ну, погоди, уйдет этот тип, я с тобой поговорю!…
– Сколько же вы хотите?
– Миллион, - бросил Васька как бы невзначай.
– Миллион?! - ужаснулся Иванофф, прикрывая рукой карман.
– Миллион за букет - не каждому по карману! - подзадоривал гостя мой смышленый сынок. - Но согласитесь, цветы того стоят. Думаю, это единственный в мире букет голубых роз.
“В этом ты прав, - подумал я, - другого такого нет”.
Страсть коллекционера боролась в душе мистера Роберта с трезвым расчетом. “Миллион, пожалуй, многовато, - думал он. - Завянут они через недельку, одни воспоминания останутся… Многовато, хотя…” В самом дальнем углу его души скреблось неуемное желание. Он был готов пойти на отчаянный шаг и выложить требуемую сумму.
Миллионер, словно готовящийся к прыжку лев, подкрался к букету, впился в цветы безумным взглядом. Ему не терпелось хотя бы прикоснуться к лепестку, но он сдерживал себя, вдыхая космический аромат. Каждый вдох придавал ему решимость.
– Я согласен! - проронил он роковые слова. - Я дам миллион доллар за этот розы.
Он обращался ко мне, полагая, что я уполномочил Василия вести переговоры.
– Соглашайся, отец, миллион в руки плывет! Такое раз в жизни бывает. Ну же!
И тут борьба чувств началась в моей душе. “Миллион - это прекрасно, - думал я, - за миллион я бы отдал и десять таких букетов, но… Ведь эти цветы я подарил Маше в годовщину нашей свадьбы! Она от них в восторге и по сей день. На нее, да и на меня розы оказывают какое-то гипнотическое облагораживающее воздействие. Нет, их никак нельзя продавать, никак!”
– И вы еще раздумываете?! - поразился Иванофф.
Ища поддержки, я глянул на жену. Она пожала плечами: решай, мол, сам. Похоже, что и на нее миллион произвел впечатление. Чего уж там, живем мы небогато, деньжата нам не помешали бы. Маша давно собиралась дубленку себе купить, да и Ваське неплохо бы кооперативную квартиру… Да что говорить, многие проблемы отпали бы. Скоро отпуск, можно по путевке в капстрану съездить, мир повидать, барахлишка прикупить… Кстати, я давно мечтаю о новом спиннинге… Что же делать, а? Продать букет, пока мистер не передумал? Арнольд, думаю, не обидится, Маша, кажется, согласна. Э-эх, была не была!…
– По рукам! - отрубил я, но тут…
Но тут на кухне что-то зашипело, резко запахло озоном, и оттуда в гостиную, шипя и полыхая искрами, бесшумно вплыла тарелкообразная шаровая молния. Мне сразу же вспомнилось картофельное поле близ Истринского водохранилища: молния была уменьшенной копией звездолета Арнольда. Она неподвижно зависла перед нами, части ее электрического тела переливались. В колеблющихся линиях угадывались то очертания материков, то прожилки кленового листа, то странные письмена. Вдруг в самом центре возникла красная точка, она стала увеличиваться в диаметре - и вот на меня уставилась физиономия субъекта в морковном свитере. “Ясно, - догадался я, - меня снова предостерегают от необдуманного шага. Не хотят, чтобы я продавал голубые розы! Ан нет, захочу - продам, захочу - оставлю. И ничего они мне не сделают”. Мне почему-то вспомнилась тетя Клава, ее история с шаровой молнией, двусмысленное предсказание, что я, мол, еще увижу свою молнию, придет время…
А молния тем временем продолжала вращаться и видоизменяться. Из тарелки она превратилась в длинное веретено. Краем глаза я заметил, что жена, сын и американец тоже с ужасом и восхищением взирают на молнию, которая вот-вот рванет и разнесет наш дом. Лицо гнусного типа в морковном свитере исчезло. Сейчас что-то произойдет!
Но голубое веретено еще немного постреляло электрическими протуберанцами и плавно двинулось к окну. Через мгновение молния пропала, растворилась во мраке. Все встало на свои места. Тишину ночи (уже ночь!) нарушали тиканье часов на стене и вой запоздалого троллейбуса на улице. Как будто ничего и не было.
– Уф! - перевел дух Роберт Иванофф. - Ну и хреновины у вас тут летают… - Американец снова потянул мясистым носом. - А воздух какой, чувствуете? Гуд воздух.
– Озон, - пояснил Васька. - Обычное дело во время грозы.
– Давайте покончим с делом, - сказал я торопливо. - А потом можно и о погоде поговорить.
– Верно, - подхватил Василий. - Дело прежде всего.
Мистер Роберт болезненно улыбнулся и дрожащей рукой вынул из кармана чековую книжку.
– О’кей. Сделка есть сделка. Готов рассчитаться сию же минуту. Надеюсь, господин Николай, никаких препятствий больше не будет?
– Да какие уж препятствия! - воскликнул Василий, передавая цветы американцу.
Тот небрежно бросил чек на стол и с трепетом принял дорогой букет.
Чек действительно был на миллион долларов. Шесть нулей так и притягивали взгляд. Я взял чек в руки и с интересом рассматривал его.
– Вас интересует, - обнажил он ровные белые зубы в снисходительной улыбке, - как этот невзрачный клочок бумаги можно превратить в миллион? О, все очень просто. Достаточно предъявить его в банке, и вам выложат круглый сумма. - Он периодически коверкал русскую Речь, я был уверен, что умышленно.
– В каком еще банке? - нахмурился Василий. - Это что же, в Америку нам ехать за нашим миллионом? Нет уж, господин Иванофф, давайте наличными.
– Зачем Америка? - искренне удивился гость. - Не надо никакой Америки! Обращайтесь в Интернэйшнл Бэнк оф… - он произнес замысловатое название, - и получайте свой миллион. Как! Вы не знаете, что в Москве открыт филиал этот банк? Вы меня просто удивляете, господа!… На чеке указан адрес филиала.
Адрес действительно был. Однако проверка не повредит. Я включил свой “детектор лжи” и прошелся по лабиринту сознания мистера Иванофф. Нет, он не врал. Все точно. Пряча чек в карман, я сказал:
– Все в порядке. Деловая часть закончена.
– О, я рад, мистер Николай! Вы настоящий деловой человек!
– Надеюсь, не откажетесь от чашечки кофе… Маша, кофе готов?
– Готов, - буркнула жена, и я сразу уловил перемену в ее голосе.
– О нет, я должен ехать. Нужно позаботиться о цветах: они стоят того. Прощайте, господа, гуд бай!
И он исчез за дверью.
Мы молча смотрели ему вслед. На душе у ценя скребли кошки. Комната наша будто сделалась меньше, стала неуютной и серой, что-то погасло в ней, умерло, улетело…
– Ну что, доволен? Получил свой миллион? Всегда ты так -не спросишь, все по-своему!
– Ну что ты ворчишь?! Ты ж сама хотела!
– Я? А ты спросил?… Ну-ка, давай сюда миллион!
– Как же, держи карман шире! - огрызнулся я.
Василий тоже кипел от обуревавших его чувств.
– Ну ты, отец, и лопухнулся! Вот уж не ожидал! Я же тебя пихал, а ты ноль внимания. Миллион! Как же! Надул тебя этот фраер! Э-эх!…
– Заткнись! - зло бросил я ему и приготовился защищать свой карман. Все мы набычились и, похоже, решили перейти от слов к делу.
И тут раздался нетерпеливый звонок. Васька открыл дверь, и в комнату влетел пунцово-красный Роберт Иванофф. Жестом оскорбленного короля Лира он швырнул на стол некое подобие веника и, брызжа слюной, зашипел:
– Вы есть жулики! Господа! Да, да, все русские есть жулики! Верните мне чек и заберите это!
Боже! Ведь веник, брошенный им на стол, и есть тот самый букет голубых космических роз, еще пять минут назад лучившихся фосфоресцирующим светом и благоухавших так, что хотелось обнять весь мир. Цветы увяли, засохли, умерли! Не потому ли в наши души вселился бес гнева?! Да, да, это розы охраняли нас от всего дурного, присущего человеку, от всего; что накипью оседает в наших сердцах и потом вырывается наружу в виде злости, раздражительности, плохого настроения. Розы облагораживали нас. Теперь они мертвы. И виной тому я, продавший их этому типу, словно Фауст Мефистофилю свою душу. Поделом мне!
Мистер Роберт то багровел, то зеленел и все вился вокруг меня, сшибая стулья, шипел и требовал назад свой миллион. Мы с Машей стояли и смотрели друг на друга. Она тоже все поняла.
– Прости, - чуть слышно сказала она.
– И ты прости, - прошептал я в ответ.
Она бережно взяла умерший букет и унесла его на кухню. Я вынул злополучный чек и положил его на стол.
– Возьмите, господин Иванофф. Надеюсь, мы больше не увидимся.
Роберт Иванофф ловко смахнул бумажку в карман и кинул на меня неприязненный взгляд.
– Мошенники! - процедил он сквозь зубы, но злости в его словах уже не было. - Гуд бай, май френдз! Не поминайте лихом.
Он ринулся к выходу и исчез - теперь уж навсегда. Я опустился на стул и задумался. Как все гадко, мерзко, некрасиво! Хрупко человеческое счастье, его так легко разбить необдуманным поступком, дурным словом, взглядом, мыслью. А разбитое не сктеишь…
– Коля! Коля, иди сюда! Скорее!
Опять что-то стряслось! Я бросился на кухню и остановился на пороге как вкопанный.
У стола сидела заплаканная Маша и завороженно смотрела на некогда прекрасный букет, который лежал у неё на коленях. Но что это? Он уже не походил на веник. На. Моих глазах свершалось чудо: сморщенные лепестки роз Распрямлялись, разглаживались, голубели. Оживали и - Или мне это только показалось? - улыбались. Сухие листочки вновь становились зелеными, колючие стебли наливались соком. Букет опять дышал, благоухал. Голубые розы, чудилось мне, звенели, словно веселые бубенчики. Или это счастливый смех Машы? Она, и правда, смеялась сквозь слезы, которые капали на букет, снова самый прекрасный в мире букет голубых роз!
– Как в сказке! - шептала она. - Я заплакала - и цветы ожили…
Да, это было самое настоящее чудо.
На этом и закончился тот удивительный, насыщенный событиями день, если бы не Васька. Он пробасил у меня за спиной:
– Может, вернуть американца?
– Пошел вон! - рявкнул я.