В окно веет теплый ветерок, аромат акации обволакивает сладостью. Клавиши мягко шелестят под пальцами, на экране слова выстраиваются в строки. Курсовая о лучших моделях финансирования для музеев почти готова, осталось полстранички выводов…
Луч солнца прочертил монитор наискось. Алина прищурилась, но отвлекаться некогда, снова застучала по клаве. Вот и последняя точка. Быстрый клик по иконке браузера, открылся сайт «Чайки». В разделе «Текущие» красный огонек – дедлайн скоро. Выгрузила файл с готовой работой на сайт, огонек стал зеленым. Еще два заказа ждут: один о видах инет-маркетинга, другой – SWOT-анализ предприятия. Оба несрочные, есть время перевести дух.
Она встала, экран потемнел – сберегает энергию. За окном плывут по ярко-синему, как на детском рисунке, небу белые пушистые облачка. Шелестит зеленая листва, звонко щебечут птицы. Деревья в скверике у дома усыпаны белыми цветами, жужжат пчелы, шмели. Красота, самая благодатная пора мая…
Она потянула за шнурок жалюзи, пластинки повернулись с шорохом, свет стал мягким, рассеянным. Прошлась по комнате, в зеркале отразилась тонкая фигурка. Светло-русые волосы разметались по плечам, синие глаза сверкают на белом, не тронутом загаром лице.
Колокольчиком звякнул вызов по скайпу. Она подскочила к компу. Видеозвонок, ник незнакомый: Minos. Начальство из заграничной штаб-квартиры? Алина нажала «Принять».
Окно скайпа осталось темным. Через секунду из динамиков донесся голос, металлический, скрипучий, как у роботов в старых фильмах, явно пропущен через синтезатор:
– Алина Стриж?
– Да. А кто говорит?
– Я читал вашу дипломную работу, – сообщил невидимка, – о маркетинге продуктов с ГМО.
– Это не моя работа, – возразила Алина.
Диплом в универе она защитила два года назад совсем по другой теме, а о модах писала уже в «Чайке», для клиента. По типовому договору все права на работу переходят к клиенту, настоящий автор не должен нигде публиковать и объявлять своей фамилии.
– Ваша, – настаивал незнакомец, – хотя диплом бакалавра за нее получила моя дочь. Работа отличная, есть неплохие идеи для реального бизнеса. Я никогда бы не поверил, что дочь сама… Расспросил, и она призналась.
Холодок ящерицей пробежал по спине Алины, в животе сжалось.
– Я никому из клиентов не давала номер скайпа. И фамилии своей не называла!
– Разумеется, нет. Ваши координаты мне дал Антон, менеджер «Чайки». Знаете такого?
– Знаю, – нехотя признала Алина.
Антон – ее прямой начальник. В «Чайке» авторы и клиенты часто не знают друг друга даже по именам, вся переписка идет через менеджера. Только Антон мог назвать незнакомцу ее имя и номер. Но ведь менеджеры тоже обязаны соблюдать конфиденциальность!
– Если желаете, свяжитесь с ним и проверьте мои слова, – предложил невидимка.
– Обязательно проверю, – сказала Алина сухо. – Что вы хотите? Подать на нас в суд?
Из колонок донесся металлический смех, словно опрокинулся на лестнице полный ящик гвоздей и шурупов, и они раскатились по ступенькам.
– Зачем? Я оценил ваши способности, Алина, и предлагаю вам работу.
– Какую?
– Постоянного консультанта моей дочери. В общем, это почти то, к чему вы привыкли, – писать студенческие работы, доклады для конференций. Оплата – двадцать тысяч глобо.
Алина улыбнулась.
– В год?
– В месяц, – ответил невидимка серьезно.
Она замерла с приоткрытым ртом, дыхание застряло в горле. В «Чайке» в самые горячие месяцы – май и декабрь – не больше тысячи! Так не бывает, это лохотрон, афера…
Прежде чем успела вставить хоть слово, незнакомец объявил:
– Если условия вас заинтересовали, приходите завтра к часу дня в кафе «Эдем». Обсудим детали.
«Звонок закончен», – высветилось в скайпе.
Алина вытерла со лба испарину. Сердце трепыхалось, как птенчик в ладони ловца. Она глубоко вдохнула, медленно выдохнула. Бояться нечего, ей ничем не угрожали – просто сделали предложение, пусть и странное.
Вызвала Антона, он ответил сразу. На экране появилось румяное, почти мальчишеское лицо. Обычно Антон встречает собеседника улыбкой до ушей, но сейчас насуплен, будто только что похоронил любимого хомячка.
– Привет, Алин.
– Привет, – сказала она ровно. – Мне только что звонил какой-то Минос. Он знает, что это я делала работу про маркетинг модов… и сказал, что узнал это от тебя.
Антон потупил взгляд.
– Пришлось. Что он хотел?
– Это я у тебя должна спросить! – вспыхнула Алина. – Что значит – «пришлось»? Он из органов?!
– Вряд ли. Но… мне кажется, он очень большой человек. С таким лучше не ссориться.
Злость Алины схлынула так же быстро, как накатила. В голове прояснилось, она постаралась взглянуть на ситуацию со стороны. Большой человек? Почему Антон так решил, не зная его? Если б знал, не сказал бы «кажется»… Видимо, аноним заплатил за информацию щедро. Сколько? Пару тысяч глобо уж точно, за меньшее менеджер не рискнул бы.
– Так что он хотел? – повторил Антон. – Мне не сказал, зачем тебя ищет.
«Еще бы сказал, что хочет увести у тебя сотрудника!» Выложить Антону всю правду – глупо, но и врать незачем, когда можно просто… кое о чем умолчать.
– Да так, напустил туману… Сказал, подробности – при встрече.
Антон нахмурился.
– Не ходи. Я бы такому скрытному типу особо доверять не стал.
«Но мои данные доверил», – вертелось у Алины на языке, но она проглотила колкие слова. Если разругается с Антоном, проблему не решит, зато создаст новую. Что случилось, того не отменишь, надо не виноватых пинать, а думать, как быть дальше.
– Скрытный? Он что, себя не назвал? – уточнила она.
– Только одно: будто бы он – отец клиентки. Той, которой ты писала про модов.
Алина кивнула. Пока все сходится со словами невидимки.
– А клиентку как зовут?
Антон помедлил, но все же ответил:
– Флора.
– А фамилия?
Он потер виски, из колонок донесся мученический вздох.
– Фиг знает. Мы это… скан паспорта не требуем. Кошелек у нее на имя Флора Флорина.
Алина сдержалась, чтобы не скривиться разочарованно. Вряд ли имя настоящее, больше смахивает на красивенький девчоночий ник. Антон врет или недоговаривает? Но зачем? Мог бы просто не отвечать…
– Понятно, – медленно проговорила она. – Спасибо. Пока.
– Алин, ты только глупостей не делай! – вскинулся Антон. Голос зазвенел, на щеках вспыхнули красные пятна. – Что, решила обидеться и уйти? Пойми, у меня выхода другого не было! Он так наседал…
Алина прикусила язык, чтобы вслух не фыркнуть. Ей не верилось, что Минос уламывал долго. Скорей сразу назвал сумму, от которой у менеджера «Чайки» глаза на лоб полезли, и тут же перевел ему на кошелек…
– Я понимаю, Антон, – заверила она. – И увольняться не собираюсь… пока.
Он вмиг приободрился, даже губы растянулись в улыбке.
– Пока! Будут проблемы – звони.
Отключив скайп, она улыбнулась. Как разволновался Антон, когда подумал, что она уходит! Приятно знать, что начальство ценит. Впрочем, неудивительно: из авторов под его началом она выполняет заказов больше всех, и качеством работ клиенты довольны.
Ей нравится в «Чайке» все: достойный заработок, свободный график, развитие навыков поиска, анализа информации, изложения мыслей. Если хорошо справляться со студенческими работами, переведут на уровень выше – в рыночные аналитики, бизнес-консультанты. Еще месяц назад и помыслить не могла, чтобы променять на…
На что? Невидимка с голосом робота особого доверия не внушает, но… зачем-то же добивался контакта с ней, даже поиздержался при этом? Чтобы навербовать наивных золушек в бордель или еще какое рабство, есть способы намного проще и дешевле.
Встреча назначена в людном месте в центре города, а не в подвале или на квартире. Почему бы и не сходить? Взглянуть, что за человек этот Минос, послушать, что предложит. Иначе ведь не узнаешь точно, разводилово или в самом деле блестящий шанс, даже годы спустя будешь вспоминать, сомневаться: а вот если бы я тогда…
Хостес открыла перед Алиной дверь. Просторная комната, на полу растет серебристая трава, посредине четыре деревца, будто в саду, а не в кабинете на втором этаже кафе. Тонкие белоснежные стволы изящно изогнуты, ярко-синяя листва просвечивает на солнце, что щедро льется из панорамного окна в дальней стене.
Между деревцами столик, за ним двое. Один, загорелый мужчина лет тридцати пяти, сразу притягивает взгляд. Черные волосы загелены в «холодную волну», жемчужно-серый костюм и красная рубашка сидят безупречно. Рядом круглолицая девушка в белой футболке под горло, каштановые волосы стянуты в тугой хвост.
Алина шагнула через порог. Трава, короткая и мягкая, приятно защекотала стопы через босоножки. Мужчина не сводит с вновь прибывшей взгляда. Девушка, наоборот, будто изучает трещинки на стволе ближайшего деревца.
Алина робко приблизилась к столу. Загорелый красавец поднялся, белозубо сверкнула улыбка.
– Добрый день, Алина, – произнес бархатным баритоном. – Я – Вацлав Минский.
Она узнала еще до того, как представился, по кадрам из новостей. Минский, основатель и владелец «Мод-Прогресса», первой в России компании по выращиванию ГМО! Сеть кафе «Эдем» тоже принадлежит ему.
– Очень… рада познакомиться, – ответила Алина, пожимая его руку. Голос дрогнул.
Вацлав повел ладонью в сторону сидящей девушки.
– Это Флора, моя дочь. Флора, это Алина, автор твоего диплома.
– Очень приятно, – буркнула Флора, не отрывая взгляд от деревца.
– Взаимно, – ответила Алина ровно.
Флора была хорошей клиенткой – прислала много материалов, что собрала сама, в том числе отчеты «Мод-Прогресса», говорила «спасибо» после каждой высланной части диплома… Сейчас, наверно, просто расстроена, что отец вывел на чистую воду.
– Присаживайтесь, – любезно пригласил Минский.
Опускаясь на стул, Алина мельком коснулась коры дерева, чуть шершавой.
– Живые, – сказал Вацлав.
Алина повернулась к нему.
– Простите?..
– Все, кто в «Эдеме» впервые, спрашивают о деревьях, – с улыбкой пояснил магнат. – И они, и трава настоящие. Кстати, плоды спелые, можете попробовать.
Нижние ветки усыпаны плодами, золотистыми, с крупные яблоки. Неужели вправду поспели? Из панорамного окна за спинами Вацлава и Флоры льется свет, но потолок-то непрозрачный, деревьям должно быть темновато… Хотя это же породы, выведенные генетическим путем, среди них есть такие, что цветут и плодоносят в якутскую полярную ночь.
– Вы любите морепродукты-моды? – спросил Вацлав.
– Очень, – честно призналась Алина.
– Тогда вам понравится фирменное блюдо «Эдема». Еще порцию!
При последних словах из-за дерева неслышной тенью скользнул к боковой двери официант.
– Вы думали о моем предложении? – поиинтересовался Минский.
Алина невольно бросила взгляд на Флору. Ее ладони лежат на скатерти, пальцы сцеплены, взгляд опущен, будто девушка налюбоваться не может свежим маникюром. Неужели прием на работу собственного личного консультанта ее не волнует вовсе?
– Думала, – ответила Алина, – но пока я очень мало знаю о предлагаемой работе. Что будет входить в мои обязанности?
– Во-первых, выполнять для Флоры все задания, что получит в вузе. Учится она – как вы, возможно, уже знаете – в Гарварде, на дистанционной форме МБА.
Алина кивнула. Герб Гарвардского университета красовался на обложке методички для диплома, что присылала Флора.
– Во-вторых, – продолжал Вацлав, – вам следует глубоко изучить работу предприятий «Мод-Прогресса» и готовить от имени Флоры предложения по улучшению их деятельности для совета директоров. В-третьих, через несколько лет я планирую доверить Флоре руководство одним из вновь созданных бизнес-направлений. Будьте готовы к тому, что фактически разрабатывать стратегию и принимать решения придется вам.
К столику неслышно подошел официант, поставил перед всеми тарелки, аппетитные запахи защекотали нос. По краям блюда – открытые створки устрицы и дольки лимона. В середине кубики фруктов и овощей сложены пирамидкой, подножие оплетают осьминожьи щупальца, наверху задиристо топорщат хвостики креветки. Все присыпано зеленью, рядом в ванночках три соуса. Рот Алины наполнился слюной.
– Угощайтесь, – любезно предложил Вацлав, аккуратно выжал дольку лимона на устрицу.
Алина наколола на вилку креветку и половинку руколы – точь-в-точь помидор, только размером с крупную виноградину. Мясо морского рачка сладкое, нежное, тает во рту, овощ свежий, сочный, и еще примешивается острая нотка – наверно, от веточки зелени, что захватила заодно. Теперь щупальце осьминога: само по себе пресновато, но если тут же положить в рот кубик снежного ананаса… Алина прикрыла глаза от наслаждения. В какой последовательности ни пробуй ингредиенты салата, вкус гармоничен, раскрывается все новыми гранями.
– Вам нравится блюдо? – поинтересовался Вацлав.
– Самое вкусное, что я пробовала в жизни! – искренне призналась она.
– Вы сможете обедать им хоть каждый день, – заверил он, – если согласитесь на работу. Питание в сети «Эдем», машина с шофером, компьютер и мобильная связь, любые процедуры в клиниках «Мод-Прогресса» – все это вы будете получать бесплатно, в качестве бонусов. Оплата будет перечисляться на банковский счет первого числа каждого месяца. Десять тысяч глобо вы получите в качестве аванса сразу после оформления на работу. Рабочий день ненормированный, выходные и отпуска не гарантируются. Вопросы?
Алину насторожила фраза «оформление на работу». Почему не сказать «подписание контракта»? Или его подписывать не собираются, все договоренности – на словах? Подозрительно… Об этом надо спросить, но сначала – о другом, что даже важнее.
– Вероятно, есть причины, – осторожно начала она, – по которым руководить бизнес-направлением от имени Флоры вы предлагаете мне, а не топ-менеджеру, имеющему опыт такой работы. Могу ли я узнать их? Это поможет мне выполнять задачи как можно лучше с точки зрения ваших требований.
Вацлав улыбнулся – одобрительно, как показалось Алине.
– Да, таких причин две. Первая – решение консультанта для всех должно выглядеть как решение Флоры. Значит, он должен быть достаточно близок ей по образу мыслей. Вы с Флорой – девушки примерно одного возраста, уже это роднит. А вторая причина…
Алина ждала, что он продолжит, но Вацлав изящным движением отправил в рот кубик мангокиви, что перед этим полил соусом. Кушает элегантно, будто впитал манеры от двадцати поколений предков-аристократов. На самом деле Минский из небогатой семьи, компанию строил с нуля, имидж – тоже, что в глазах думающих людей только прибавляет ему очков. С виду – гламурный красавчик, что только по ночным клубам, но ведь писал же классик: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей»…
Флора ест жадно, окружила тарелку локтями, словно боится, что отнимут. Вацлав тщательно прожевал еще кусочек, затем договорил:
– Вам с Флорой проще будет ужиться в… очень тесном соседстве. Одно из условий работы – перенос вашего сознания в тело Флоры. Точнее, вы обе будете жить в ее теле.
Алина уронила вилку, та звякнула о край тарелки. Вацлав глядит совершенно серьезно.
– Но как… – пролепетала она растерянно. – Разве такое возможно? Это фантастика!
– Уже нет, – мягко поправил Вацлав. – Технология была открыта в «Мод-Прогрессе» пять лет назад и с тех пор отрабатывалась. Двадцать последних пересадок сознания подряд были успешны, так что вскоре запатентуем технологию и начнем оказывать эту услугу в клиниках.
Алина припомнила, что «Мод-Прогресс» – второе важнейшее подразделение бизнес-империи Минского – началось с лаборатории, где изучали влияние модов на организм человека, постепенно разрослось в сеть клиник и медицинских НИИ.
– Ваша плата включает и молчание, – добавил Вацлав. – Разумеется, вам никто не поверит, если в теле Флоры приметесь кричать, кто вы на самом деле. Но я не хочу, чтобы в здравом уме моей дочери усомнились.
Алина покосилась на Флору. Та быстро подхватывает вилкой один кусочек за другим, будто и не слышит, что речь о ней.
– Означает ли это, – взвешивая каждое слово, проговорила Алина, – что, приняв ваше предложение, я не смогу общаться ни с кем из прежней жизни? Например, с родителями?
– Для родителей вы устроитесь лаборанткой в сверхзасекреченный НИИ. Сможете передавать им деньги, переписываться по мейлу. Разумеется, переписку будут просматривать, никаких подробностей о работе. Но об остальном – сколько угодно.
Невероятная перспектива наконец улеглась в сознании Алины, мысли побежали резвей. В целом работа как работа, вроде личного переводчика или секретаря, те тоже всюду следуют за боссом, а что переписку будут читать – так ее читают у всех, кто занимает мало-мальски важные посты, такую норму недавно ввели в законы. Мобильники ставятся на прослушку, камеры – в кабинете и квартире. Не нравится – уходи от «кормушки» на должность слесаря или мелкого клерка, к тем в частную жизнь никто не лезет.
Серьезный минус новой работы – родителей не повидать в реале. Но положа руку на сердце, часто ли навещает их сейчас, когда преград нет? Зато сколько нового увидит и узнает, в какие места получит доступ как дочь Минского! Но придется привыкать к чужому телу, непривычным ощущениям… Притом даже новое тело – мелочь в сравнении с…
– Как уживаются две личности в мозгу? – напряженно спросила Алина. – Или они сливаются?
– Сливаются, но далеко не сразу, – объяснил Минский. – Первое время сменяют друг друга, как на дежурстве: пока одна бодрствует – другая спит.
Она замешкалась, прежде чем задать следующий вопрос.
– А… можно ли позже вернуться в свое тело?
– Нет, – ответил Вацлав сразу. – Взаимное проникновение личностей идет медленно, но с первой же секунды. Разделить их невозможно. Так что, если примете предложение, уволиться не сможете. Это навсегда.
– Что будет с моим телом?
– Можете разрешить медикам использовать его как донора органов.
Алина вздрогнула.
– А если не разрешу?
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Вацлав, – без вашего письменного согласия тело не тронут. Но подумайте: зачем оно вам? Пути к отступлению все равно не будет, а трансплантация органов вашего прежнего тела может спасти жизни.
– Что будет с телом, если я все-таки не соглашусь, чтобы его… разобрали?
– Будет лежать в клинике, подключенное к системам жизнеобеспечения – на случай, если вы измените решение. Тела практически здоровых доноров очень ценятся медиками.
Повисло молчание. Слышно только, как стучат по тарелке вилка и нож Флоры – даже разговор о медицинских подробностях не испортил аппетит! – и шелестят листья на деревьях. Ветерок, что шевелит их, для сидящих за столом неощутим, так идеально направлен.
– Могу я спросить?.. – начала Алина нерешительно.
– Что угодно, – разрешил Вацлав. – Вопросы не бывают нескромными – только ответы.
– Зачем вам чужой человек в теле дочери?
Вацлав переплел пальцы домиком.
– Мне нужна достойная наследница. Пусть пока не способная управлять компанией – опыта недостает, но хотя бы мыслящая стратегически. А Флора… не дотягивает.
В лице Флоры при последних словах не дрогнуло ничего, только чуть дернула головой, будто смирная лошадка под привычным ударом хозяйского кнута.
Алина сглотнула ком в горле.
– Можно поговорить с Флорой наедине?
Минский кивнул.
– Конечно. Вскоре вы будете делить все.
Флора поднялась с места.
– Пошли в туалет, – шепнула она Алине на ухо и потянула за собой в коридор. За дверью в его конце обнаружился небесно-голубой кафель, умывальник и унитаз.
– Флора…
Дочь Минского поморщилась.
– Все, кроме папы, зовут меня Лорой.
– Хорошо, Лора. Вы в самом деле хотите… пустить меня в свою голову?
Собеседница растянула губы в невеселой улыбке.
– Главное, что хочет папа. Он всегда настоит на своем. Если уж должен кто-то… то пусть будешь ты. Тебя хоть немного знаю.
«Неужели в самом деле так одинока?» – подумала Алина. Теперь, когда рядом нет ослепительного Вацлава, Флора выглядит довольно симпатичной девушкой. Точней, выглядела бы, если бы не потухший, будто у старушки, взгляд.
– Вы… – снова начала Алина.
– Можно на «ты».
– Хорошо. Ты встречала людей, у которых две личности? Какие они?
– С виду – обычные, как все. Общаться, правда, не приходилось, да им и по службе не положено трепаться. Самые первые уже года три с альтом – и ниче, крыша вроде на месте. Если б кому посрывало, то папу бы… а раз нет, значит, все айс.
Значит, сосед по телу называется альт? Видимо, сокращение от «альтер эго». Теперь более-менее понятно, почему технология держалась в тайне… Зачем альтов подселяли агентам спецслужб? Какие преимущества дает? Лора вряд ли знает, а Вацлав лишнего не скажет – что ж, эту тему пока оставим. В первую очередь надо постараться понять их личности, с этими людьми, возможно, жить бок о бок.
– Лора, ты не боишься идти на операцию?
– А че бояться? – фыркнула Минская. – Я ж аппендицит резать не боялась. Надо – значит, надо. Просто засыпаешь, врачи все делают, проснешься – и ниче не болит!
– А отец за тебя не боится?
– Да плевать ему! – взорвалась Лора, но тут же поправилась: – Наверно. Он хочет гордиться, а я… всю жизнь разочаровываю. Если бы прилетели марсиане и предложили сменять меня на умную и красивую…
– Не говори так, – вырвалось у Алины. – Мне кажется, отец тебя любит.
Лора скорчила гримасу.
– Ка-ажиц-ца… – передразнила она. – Никого он не любит, если хочешь знать! Только мою маму любил, и то разошлись давно. Баб выбирает, как мобильник или часы. Некоторых даже под мебель: под гарнитур красного дерева – брюнетка, под белый с золотом – блондинка!
– Одно дело – бабы, а другое – дочь. Единственная.
Лора уперла руку в бок.
– А за что любить такую дочь? – спросила с вызовом. – Я ж ни фига не умею! Бездарь. Полный ноль.
Алину кольнула жалость к этой девушке, ершистой, но такой беззащитной. До планки, что поставил отец, не допрыгнуть, просто не под силу, потому нарочито громко топает в обратную сторону: «Говоришь, я тупая? Да, вот такая, и еще тупее! И ниче со мной не поделаешь, безнадежна, так что отстань…»
– Лора… Я мало тебя знаю, но все же уверена: в чем-то ты лучшая. Есть то, что делаешь лучше всех.
– А-а, подлизываешься! – усмехнулась Лора. – Да-а?
– Нет, – ответила Алина спокойно. – Бездарных людей не бывает вообще. Есть те, чьи способности пока не раскрылись… или не признаны окружающими.
Что-то дрогнуло в лице Лоры. Нахальная ухмылка сползла с губ, рот приоткрылся, глаза расширились.
– Ты… Ты правда так думаешь?! Я вышивать очень люблю. Коврики с картинами, с пейзажами, замками всякими… Только разве ж это дело – это баловство, как папа говорит. Еще люблю готовить. Один раз вместо повара ужин для папы сварганила, так он и не отличил! Потом, правда, кто-то настучал, и папа меня выругал – на хрена, мол, на кухне самой, когда целый штат прислуги, им за это платят… Ну, не этими прямо словами, но… Вышивки повыкидывать грозился, чтоб от учебы не отвлекали, я их на всякий случай спрятала. Как приедем домой – сразу покажу! Тебе ж интересно?
– Очень, – заверила Алина. – С удовольствием посмотрю.
Лицо Лоры озарила улыбка, так похожая на отцовскую, и Алина улыбнулась в ответ. Хорошо, что удалось наладить контакт с этой девочкой, им жить в одном теле, если…
Лора заправила Алине за ухо прядку, коснулась щеки.
– Лучше б нам жить в твоем теле, – заключила наследница. – У тебя такие волосы, и кожа хорошая без всякой пудры и тона… Жаль, папа не разрешит. Ладно, пошли назад, а то он злобствовать начнет.
– Итак, что решили? – спросил Вацлав, как только они появились в зале.
Алина замялась. То, что узнала о Минском за последние минуты, не добавило желания работать на него.
– Я… Можно подумать еще?
– Неделю, – милостиво разрешил Вацлав. – Мой ник в скайпе знаете. Напишете одно слово – «да» или «нет». Я пойму.
Алина набрала «нет», палец замер над клавишей Enter. В горле пересохло, нестерпимо захотелось пить. Она поспешила на кухню, где налила себе минералки. Теперь захотелось в туалет. Она разозлилась на себя, понимая: это проделки той части «Я», что не хочет упускать выгодное предложение.
«Соглашайся, дура! – гремело в голове. – Ну где еще будешь получать двадцать тысяч в месяц?!»
«Что толку от денег, если нельзя их тратить, как считаешь нужным? – возражал другой голос. – Ты будешь покупать только то, что нужно Лоре. Ходить только туда, где положено бывать ей. Сейчас ты себе хозяйка, а там тобой будет распоряжаться Минский!»
«Можно и стерпеть – ради таких-то деньжищ! Будешь складывать их в банк, благо ни на жилье, ни на еду, ни на одежду тратиться не надо. Сколотишь капитал, приумножишь, играя на бирже, знаний и навыков хватит, а там можно и мир менять добрыми делами…»
«Но я столько еще не испытала в жизни! Своей, а не Лориной…»
«Да, как же Лора? – живо подхватил первый голос. – Каково ей будет, если откажешься? Ты успела стать девочке другом – может быть, первым в жизни. Не жаль ее?»
«Жаль, – искренне признала Алина. – Но не настолько, чтобы жертвовать собой».
Задребезжал телефон – не мобильный, старенький проводной, что сдается вместе с квартирой, не выкидывать же хозяйское. Она бросилась в комнату. Это родители, больше некому, по старинке думают, что звонить с городского номера на городской дешевле, хотя и мобильная связь теперь стоит копейки.
Она схватила трубку.
– Алло!
– Аленька…
– Да… папа?
Она едва узнала по голосу. Прежде легко перекрывал гул, жужжание и рев множества механизмов на стройках, где отец командовал бригадой, а теперь тих, как шорох опавшего листка по стеклу.
– Аленька… Прости, что тревожу такими новостями… Мама… очень больна.
Алина стиснула трубку так, что та скрипнула.
– Что с ней?!
– Рак, – донеслось на грани слуха.
– Что?!
Пол будто качнулся. Буйная майская зелень за окном выцвела, посерела, голос из трубки доносился, как сквозь тонкую стену:
– …операция – двести тысяч глобо. Надо собрать за год, не то будет поздно… Где нам взять столько? Только продать квартиру. Ничего, Аленька, если поживем пока у тебя? Недолго, пока себе угол не снимем… не стесним.
Алина до боли прикусила губу. За что им такая беда?! Будто мало страшной болезни, так еще покинуть… не квартиру – Дом, где каждую полочку отец выстрогал сам, каждую плитку мать расписала цветами, столько лет обустраивали с любовью и заботой, так прикипели телом и душой, что оторвать – только с мясом… Хуже того, и эта жертва может не спасти: за крошечную однушку на окраине двести тысяч вряд ли кто даст…
– Аленька, – в тревоге позвал отец, – ты меня слышишь?
– Слышу, папа. Не надо… квартиру. У меня есть… будут такие деньги.
– Приходит в себя, – послышалось из темноты.
Алина открыла глаза. Белый полоток, яркий свет. Справа окно, в нем кусочек голубого неба. Когда ее привезли в эту палату вчера вечером, в окне виднелись звезды и серпик луны.
Она лежит в постели, рядом сидит на стуле врач, разглядывает с профессиональным вниманием. Алина напрягла память, но не вспомнила его имени. За его спиной возле двери стоит незнакомая медсестра.
– Как себя чувствуете? – спросил врач.
– Вроде нормально, – ответила Алина. Голос пророкотал в горле, непривычно низкий. Она пошевелила пальцами, слушаются неохотно.
Подняла ладонь – пальцы толще и короче, ногти обрезаны почти под корень, кожа чуть смуглее. Как странно, необычно… Она снова подвигала пальцами, неловкими, будто в толстой перчатке. Чужая плоть, как перчатка, насажена на свое, привычное…
– Что-нибудь беспокоит? – поинтересовался врач.
– Я… совсем не чувствую ее. Другую. В смысле, Лору. Я та же – только в другом теле.
– На первых порах это нормально, – успокоил доктор. – Ваша вторая личность проснется, когда заснете вы. Потому, если потянет в сон раньше привычного времени, не сопротивляйтесь, ложитесь сразу. Ей тоже нужно время от времени бодрствовать.
– Когда я засну?
– Точно сказать нельзя. Из двух личностей в теле доминирующей становится одна – обычно та, что пробудилась первой. В данном случае это вы, Алина. Доминирующая личность – домин – бодрствует от четырнадцати до восемнадцати часов в сутки, вторая – альт – соответственно, от шести до десяти.
Алина потерла лоб. Чужая кожа грубее, жирнее, какой-то бугорок – прыщик? – на лбу. Она запустила пальцы в волосы, непривычно жесткие и густые, нахлынула тоска. Все не так, все другое, возврата к прежнему не будет… К глазам подступила влага, но Алина стиснула зубы. Выплачется потом, когда оставят одну, сейчас надо поддерживать беседу и выглядеть по возможности спокойно, это ее первое испытание. Она выдавила на лицо судорожную улыбку.
– Так когда же будем спать… обе?
Врач чуть улыбнулся в ответ.
– Никогда. Многочасовой сон нужен только сознанию, а не телу. Когда в мозге два сознания, одно отдыхает, пока бодрствует другое. Активируются разные участки мозга, как у дельфина… Переключение занимает от трех до пятнадцати минут.
– Но ведь когда-нибудь они сольются… Когда, кстати, это будет?
– Процесс проходит три стадии. Первая – симбиоз, сосуществование в теле двух отдельных личностей. Их периоды бодрствования чередуются непроизвольно. Личности не могут общаться между собой – они будто разделены барьером. Симбиоз длится от трех до восьми месяцев. Вторая стадия – диффузия. Взаимное проникновение сознаний, что началось еще в стадии симбиоза, становится ощутимым. Вы сможете слышать отдельные мысли альты как голос внутри головы и отвечать ей. Барьер дает трещинки, течи… Эта стадия – от четырех дней до двух недель. Последняя стадия – синтез. Он происходит резко, в один момент. Барьер рушится. Вы пробуждаетесь в период бодрствования альты и – осознаете себя как единую личность. Опасного здесь нет, только неожиданность перехода может немного испугать.
Дверь бесшумно открылась, быстрым шагом вошел Вацлав.
– Флора? – спросил с нежностью.
Алину острой иглой кольнуло воспоминание – такую же теплоту видела в глазах отца. Увидит ли снова? Главное, мама будет жива и Дом они сохранят…
– Нет, Алина, – ответил вместо девушки врач.
Вацлав мигом принял деловитый вид.
– Как чувствуете себя?
– Нормально, – отозвалась Алина, голос снова резанул слух непривычным тембром.
– Алина, из клиники вас выпишут через трое суток. Еще три дня – войти в курс дела. Вся нужная информация – на компе Флоры. У нее сейчас каникулы, но я хочу, чтобы через месяц вы выступили с докладом в совете директоров.
Сердце подпрыгнуло испуганным зайчиком, на ладонях выступила испарина. Алину неприятно удивила эта реакция тела. Неужели Лора всегда такая нервная? Сама Алина принимала самые сложные и жесткие по срокам задания спокойно, тут же собирала мысли в кулак и прикидывала дальнейшие шаги…
– На какую тему доклад?
– О новой стратегии маркетинга, что вы наметили в дипломе. Тема знакомая, но это не повод расслабляться. В дипломе у вас только скелет, каркас, а нужно проработать детали. Полный текст доклада, а также план конкретных действий по реализации стратегии представите мне за неделю до совещания. Продумайте речь очень тщательно – наверняка будут каверзные вопросы. Не забудьте о 3Д-презентации. А пока…
Жестом фокусника Вацлав достал из-за спины блюдце, на нем аккуратно нарезанный на дольки плод, похожий на апельсин, только с малиновой мякотью. Вацлав поставил блюдце на тумбочку у кровати.
– Подкрепляйтесь. Набирайтесь сил, – напутствовал он и вышел.
Алина осторожно положила в рот дольку. Кислый сок защипал язык. Зрение стало очень четким, она разглядела каждый пиксель календаря, что висит на стене напротив. В теле будто взрываются крошечные фейерверки, с каждым в мышцы впрыскивается сила, Алина готова прямо сейчас вскочить и пробежать пару-тройку кругов вокруг больницы. В желудке сытость, как после плотного обеда, а ведь съела всего половину долек…
Она спохватилась. Другую половину надо оставить Лоре, ведь это ей отец нес угощение… Впрочем, зачем? Она улыбнулась инерции мыслей. Тело-то одно, сытость от того, что съела она, Лора ощутит тоже. Кстати, насчет тела – многовато на руках жирка, зато мышцы едва заметны, надо будет слегка подкачать, раз уж Лора не удосужилась.
«Лора! – позвала она мысленно. – Лора! Ты меня слышишь? Приходил твой папа и…»
Видимо, губы шевелились, потому что врач заметил:
– Она вас не слышит. Если хотите что-то передать, пишите записку.
Медсестра подала ручку и несколько листков. На Алину повеяло легкой ностальгией, от руки ничего не писала со времен студенческих конспектов.
– Дайте мобильный, – попросила она.
Медсестра достала из тумбочки изящную трубку смартфона последней модели, Алина робко взяла непривычную вещицу. Телефон Лоры, конечно. Хорошо, что не заблокирован, она ведь не знает пароля. Сенсорное меню, вот и возможности мультимедиа…
Она сфотографировала половинку фрукта. Снимок очень четкий, гораздо лучше, чем получился бы в прежнем телефоне Алины. Не спеша доела. На пальцах остались капли малинового сока, она вытерла руки влажной салфеткой.
Смарт лежит на тумбочке, стразы переливаются в луче солнца. Ручка и бумага теперь ни к чему. Эсэмэску на собственный номер не отправишь, но в органайзере можно оставить напоминание, что высветится через восемнадцать часов.
Она принялась набирать сообщение. Пальцы неловкие, будто перебинтованные, клавиши ускользают, опечатки исправляет чуть не в каждом слове, но наконец текст готов: «Заходил твой папа. Принес вкуснятину – фотку смотри в смарте. Лицо у него было такое, что теперь точно знаю: он тебя любит и волнуется!»
Алина поворачивала в воздухе 3Д-сэмпл, когда тренькнул вызов по внутренней связи. Нажала кнопку приема, на экране ноута появилась девушка в переднике и белой наколке.
– Лора, ваш обед готов. Подавать в комнату?
– Да, – кивнула Алина после секундной заминки.
К чужому имени привыкнуть даже трудней, чем к чужому телу, что слушается уже неплохо. Вчера в больнице попросила лэптоп, размяла пальцы так, что потом болели, зато сегодня набивает текст почти так же быстро, как в прежнем теле.
Алина с грустью взглянула на ладони. По привычке ожидает увидеть изящные пальчики, небольшую родинку на белой коже, овальные ногти, что легко отрастали длинными и не ломались… Ладно, зато комп у наследницы Минского не в пример круче – просто зверь, набит самыми продвинутыми прогами. Прежде ими, видимо, почти не пользовались – в сейвах одни сэмплы, но это Алина быстро поправит.
В дверь деликатно постучали.
– Войдите!
Горничная вплыла, как лебедушка, мягко опустила на стол поднос. Горка жареной картошки, золотистая отбивная с белой завитушкой из майонеза, горячий чай, два пирожных с кремом.
– А салат? – спросила Алина.
Брови горничной взлетели.
– Вы никогда его не заказывали… По средам подаем этот обед, как вы велели.
Как и большинство персонала, она не в курсе, что к Лоре подселили альту. Минский вчера еще раз предупредил, что Алина ничем не должна себя выдать. В больнице ей показывали видео с Лорой – как ходит, садится, улыбается, поправляет волосы. Алина повторяла характерные жесты, а семейный врач указывал, над чем поработать. Впрочем, это оказалось несложно, мышцы легко вспоминали привычные движения.
– Сегодня мне хочется другого, – бросила Алина небрежно. – Скажем, салат из овощей…
– Каких? – уточнила служанка. На ладони блеснул крошечный палмбук.
– Любых, только свежих и без жирных соусов. Затем – морепродукты… нет, лучше рыбу. Белую. Нежирную.
– Жареную?
– Лучше запеченную в фольге.
Глаза горничной округляются все больше, скоро посрамят японских анимешек. Ну и пусть. Лору все знают как девицу взбалмошную. Правда, врач рассказывал, что она любила поесть вкусно и много, порой пыталась согнать лишний жирок с талии и бедер, но отказаться от вредных лакомств не хватало воли.
– А гарнир?
– Рис. Рассыпчатый. На десерт – сок из джии. Найдется?
Джия – малиновый апельсин, каким угостил ее Вацлав в первый день новой жизни, элитный сорт модов.
– Конечно, найдется! – заверила горничная. – Все будет готово через пятнадцать минут.
Забрав поднос, служанка вышла из комнаты. Алина ощупала живот – слой жира в четыре пальца. Это ж надо так запустить тело! То-то все дни – кроме утра, когда Вацлав угостил джией, – она вялая, сонная, голова как ватой набита, а ведь еще делать и сдавать сложнейшую работу очень требовательному заказчику! Будто пытаться выиграть «Формулу-1» на «Запорожце».
Алина вызвала на экран план всех четырех этажей особняка. Тренажерный зал на самом нижнем, подземном. Наведается туда, как только тело отдохнет час после обеда.
На следующее утро Алина проснулась бодрой, мышцы приятно ноют. На дисплее ноута в правом нижнем углу, рядом с часами, моргает желтый листок. Это программа Tips, ею пользуются, чтобы оставить себе напоминания, но она приспособила для переписки с Лорой.
Алина открыла типс и прочла:
«Ты че такое делала вчера?! Я проснулась в 11 вечера, болело все, что может болеть! Руки тряслись! Иголка не попадала! Больше чтоб такого не было!» В конце злобно сопит краснорожий смайл.
Значит, самая жестокая крепатура досталась Лоре. Алина в зале взяла привычную нагрузку, не учла, что новое тело послабее, да и джия подстегивала к свершениям… «Больше чтоб такого не было!» Как Лора сможет наказать, если ослушается? Прикажет пороть собственное тело? И кто окажется наказанным? Но лучше без нужды не ссориться, еще вместе жить и жить… Она набрала ответ:
«Я занималась на тренажерах. Тело болело с непривычки. ТАКОГО больше точно не будет, хотя я продолжу заниматься. Надо привести фигуру в порядок к выступлению на совете, а то твой отец нас обеих на удобрения для модов пустит!:—)»
Алина прощупала живот. Жира столько же, да и смешно ждать ощутимого результата за одно занятие. Это только начало…
«Ты молодчинка! – написала Лора в следующем типсе. – Респект! Я всегда хотела похудеть, но силы воли нету. У меня в гардеробной под бордовым пальто заначка. Сегодня к ней бегала, боюсь, похерила все твои усилия. Перепрячь ее, плиз, чтоб я не нашла!»
В указанном месте нашелся пакет, полный сладостей, что завернуты в яркие бумажки. С ним Алина спустилась по лестнице – в лифте не ездит, всегда пешком, чтобы больше нагрузки мышцам ног – в голубоватый неоновый свет, к цистерне, где кишат рыбки, мелкие, как шпроты. Это моды-клинеры, любую органику жрут, как пираньи, только на человека не нападут.
Алина забрасывала сласти по одной в цистерну. Белесые рыбьи тела фонтаном взмывали навстречу лакомству, до воды не долетела ни одна крошка.
Героический порыв Лоры иссяк быстро. Каждое утро Алина обнаруживала очередной молящий типс: «Скажи, где спрятала!», «Ну скажи, не вредничай!», «УМИРАЮ!!! ХОТЬ КУСОЧЕК СЛАДЕНЬКОГО!!!!»
На первый типс Алина отписалась: «Извини, не могу. Ты сама просила спрятать от тебя же, и я слово сдержу», на последующие старалась не обращать внимания. Неожиданно помог Вацлав – идея показать директорам стройную, подтянутую наследницу ему понравилась, приказал не завозить в особняк сладкого, а кредитку Лоры заблокировал, чтобы не накупила вкусностей на стороне.
Проверяя и шлифуя почти готовый текст доклада, Алина ощущала что-то вроде слабых толчков изнутри головы. Наверно, так толкается ребенок в животе у беременной… Лоре приходилось туго без привычного лакомства, и она отчаянно ломилась в чужую часть мозга – вырвать знание о «сокровище» силой. Сама Алина с каждым днем чувствовала себя только крепче и бодрей. Шоколад и заварной крем – не наркотики, зависимость от них только на уровне сознания.
Алина привыкла не пугаться толчков, но и идти альте навстречу, открываться для контакта не собиралась. Правда Лору не обрадует, мало ли что учинит со злости, а до ответственного мероприятия считаные дни.
В голове снова толкнулось легонько, едва слышно. Говорят, самые примитивные желания – вкусной еды, отдыха, секса – в человеке самые могучие. Но даже если так, всей их мощи мало, чтобы проломить невидимую стену между разумами.
Открыв глаза, Алина со стоном зажмурилась снова. Свет безжалостно ярок, режет, как ножом, во рту мерзкий привкус, все тело ломит, будто отбили молотками для мяса, а потом прокрутили в стиральной машине.
Она попыталась вспомнить вчерашний день, мысли едва ворочались. Ничего вроде бы особенного: 3Д-модели она почти закончила, только при прогонке через последний тест вылезли мелкие досадные глюки, но уже неодолимо клонило в сон, остаток работы оставила на утро. Вот и все… у нее. А что делала потом Лора?
Алина с трудом села. Руки подламывались, голова мотнулась на шее, как тряпичная, ко рту подкатила дурнота. Наконец вспомнила, что в книгах читала о похожем. Похмелье! Ох уж эта Лора, альтер эго бессовестное…
Она добрела до ванной, на каждом шагу шатает, сунула голову под ледяной душ. Струи ударили, как плети, организм истошно завопил. Варварство, зато в голове немного прояснилось, ноги держат тверже. На всякий случай надо бы и за таблетками слуг послать… какие, кстати, от похмелья? Знает ли Лора? В любом случае Гугл подскажет…
Она вернулась в комнату. Взгляд притянуло яркое, пестрое на диване. Вышитый коврик, уголок небрежно завернут, с краю заткнута иголка с ниткой, будто рукодельница отлучилась только что, на минутку. Алина осторожно расправила вышивку.
Большой дом – усадьба в стиле позапрошлого века, от нее веет уютом, незыблемым покоем. Песчаная аллея вьется к беломраморному крыльцу, на нем женщина в длинном платье, шляпка с лентами в руке, болонка у ног. По бокам аллеи шелестят осенние кроны деревьев, колышутся яркие головки хризантем… Алина отдернула руку – показалось, что щеку овеял прохладный ветерок, что картинка оживает, сейчас утащит в прошлое.
Лора сама будто из прошлого, мелькнула мысль. Из прошлого, где от знатной девицы требовалось только вышивать, вести хозяйство, удачно выйти замуж и рожать, а не обыгрывать мужчин в мужские игры. Она, Алина, в играх ума как раз хороша, зато шить, стыдно сказать – или в наше время уже не стыдно? – не умеет вовсе. Мама пыталась научить, но даже узелок на конце у Алины не завязывался толком, нить выдергивалась из ткани целиком, со всеми кривыми стежками, что удалось сделать.
Она аккуратно свернула вышивку и спрятала в ящик дивана, где сложены остальные.
– Основная проблема нынешнего маркетинга, – уверенно произнесла с трибуны Алина, – в том, что слишком упираем на экологичность и полезность продукции, забывая о других способах получить конкурентное преимущество. Сертификаты на продукцию, с полными расшифровками генного кода, висят в супермаркетах и выложены в Инет – но многие ли обычные граждане это прочитают и поймут? В роликах мелькают поля с обычными растениями, как их поливают ядами с самолетов, а рядом чистые поля с модами – но это опять же только уму, а не сердцу, и притом уже приелось.
– Нынешняя стратегия очень успешна, – возразил директор по маркетингу. – Достаточно посмотреть на график наших продаж за последние пять лет.
Собравшиеся одобрительно зашумели. Алина и не ждала, что новое примут с распростертыми объятиями. Она нажала кнопку на ноуте, рядом с трибуной в воздухе повисли трехмерные графики.
– Одно время такая стратегия была полезна, даже необходима, – объяснила она, – чтобы сломать в обществе стереотип о страшных модах. Но он уже рухнул, а мы толчем обломки! Большая часть наших покупателей – орторексы. В последние годы их число бурно умножалось, что и повлекло рост наших продаж. Сейчас орторексы составляют около десяти процентов населения мира. В самых развитых странах их доля не превышает пятнадцати. И вряд ли превысит, так как в прошлом году прирост замедлился резко, до долей процента. Этот сегмент рынка достиг предела. Если хотим утвердиться в других, нужны и новые методы.
– Например? – выкрикнул кто-то невидимый из последнего ряда.
Кресло Вацлава ближе всех к трибуне. Он вальяжно откинулся на спинку кресла, веки сонно полуопущены, но Алине видно, как взблескивает из-под них цепкий, словно лазерный прицел, взгляд. Минский одобрил ее идею, по помогать сейчас не станет. Она должна победить сама, иначе что за наследница?
– Я предлагаю сместить акценты, – продолжала Алина твердо. – Перестать доказывать, что моды лучше натурального. Кто готов был понять – уже понял, а остальные… Остальным по большому счету все равно, мод у них в тарелке или нат. Главное – цена, вкус и удобство… вернее, по отношению к большинству продуктов правильней говорить – вкус ИЛИ удобство. Люди вынуждены либо питаться полуфабрикатами, либо колдовать у плиты над вкусным, свежим и полезным, отрывая время от других дел.
Она сделала паузу. Один из директоров тут же вклинился:
– Позвольте, но есть ведь еще кафе, рестораны, фастфуды!
– Да, это наши непрямые конкуренты, – признала Алина, – но их цены не по карману большинству для ежедневного питания. Снижать цены, экономя на масштабах, кафешки не могут – их объем операций слишком мал. Первый крупный игрок на рынке продуктов питания, что совместит низкие цены, высокое качество и максимальное удобство, получит… очень много. И «Мод-Прогресс» может стать этим первым.
При последних словах те, кто начал уже сдержанно позевывать, подались вперед. Алина нажала кнопку, из радужных нитей соткалась 3Д-модель большого помещения, где снуют, как муравьи, человеческие фигурки.
– Это «открытый цех-столовая», что, возможно, вскоре вытеснит обычные супермаркеты. Покупатель выбирает свежие продукты в зале, везет в тележке к цеху, где у него на глазах из того, что выбрал сам, делают готовое, сытное и полезное блюдо. Можно заказать сразу много, чтобы хватило на неделю на всю семью. Можно – по собственному рецепту: скинуть его через Инет, проследить за процессом готовки через веб-камеру и, если не возникло замечаний, заказать доставку. Только это, понятно, дороже.
Синие и красные фигурки выполняют все действия, что перечисляет Алина. В воздухе мелькают стрелочки, возле каждой цифры цены и себестоимость.
– Простите, – снова вмешался главный маркетолог, – но я не вижу здесь новизны. Все уважающие себя супермаркеты продают салаты и котлеты собственного производства. Чем отличается ваша идея?
– Прозрачностью, – без колебаний ответила Алина. – И, как следствие, особым доверием покупателей. Про салаты в супермаркетах все знают, что их делают из просроченных продуктов – все грамотные, читают в Инете. Полная открытость и контроль покупателя на всех стадиях производства готового блюда – такого не делал еще никто.
Она улыбнулась лучезарно, словно уже одержала победу, и добавила:
– Вероятно, потому, что нашим конкурентам есть что скрывать!
По залу прокатился сдержанный смех, а затем стены дрогнули от аплодисментов.
– Вы справились хорошо, – похвалил Вацлав, когда вышли из машины во дворе особняка.
– Спасибо.
Алина с благодарностью улыбнулась. Сегодня она, обычно очень серьезная, много и легко улыбается – и все вспоминает последний обмен типсами с Лорой.
«Алкоголь – не выход, – писала Алина вчера после того, как проснулась с похмелья, – только иллюзия бегства. Я не знаю, что у тебя случилось. Можешь не рассказывать, если не хочешь, – но если скажешь, поищем выход вместе. Прошу об одном: не пей хотя бы до послезавтра. Сдержись. Только не говори, что нет силы воли. Я знаю: есть! Видела твою последнюю вышитую картину – сколько вложено терпения, упорства! Я бы не выдержала, бросила на первом десятке стежков…»
Ответ увидела сегодня утром.
«Алинка, ты солнышко! Прости, я забыла, что не одна. Вчера сидела шила, зашел папа. Поговорили. Довел он меня. Так хреново стало, что спустилась в бар и выпила полбутылки ликера. Слышала, это помогает не помнить, забыть. Но теперь думаю, ты права».
Вацлав небрежно махнул рукой, водитель тронул машину в подземный гараж.
– Пройдемся немного, – предложил хозяин «Мод-Прогресса», и Алина послушно зашагала за ним.
День прохладный для лета, по небу ползет сизая пелена облаков. Среди газона цветет одинокая сакура, неслышно падают белые лепестки. Вацлав и Алина не спеша направились по дорожке, что огибает сад камней.
– Вы справились лучше, чем я ожидал, – признался Вацлав уже на горбатом мостике над сухим оврагом. – А как трудились! Почти не выходили из комнаты Флоры, хотя рядом этот прекрасный парк. Если бы все мои сотрудники… Впрочем, речь сейчас о вас.
Он изящно облокотился на перила. За его спиной Алине виден изгиб овражка, сухая разноцветная галька на дне.
– Что желали бы в награду? – спросил Вацлав. – Или, если угодно, как премию?
В животе противно засосало – отголоски страха перед отцом, что засел в этом теле накрепко, на уровне рефлексов.
– Вацлав, пожалуйста… если можно… будьте немного добрей к Флоре.
Он выпрямился рывком, лицо затвердело, из глаз полыхнул черный огонь.
– Вы забываетесь, – отчеканил тоном, от которого должны бы покрыться инеем кусты и трава. – Вы – нанятый сотрудник. И наняли вас не затем, чтобы обсуждать мои отношения с дочерью.
– Мы с Флорой – одно целое, – парировала Алина, – как вы и желали. Все, что затрагивает ее, затрагивает и меня. Да, вы наняли меня. Наняли, как понимаю, для решения проблем Флоры, что могут отрицательно сказаться на бизнесе. И я вполне с этим справляюсь, как вы заметили только что. Нет?
Она выпалила все на одном дыхании, и только когда договорила, внутри все сжалось, скорчилось. Так говорить с самим Минским! Да он… А что, собственно, он ей сделает? Выгонит с работы, из тела дочери? Это, по его же словам, невозможно…
Вацлав посмотрел ей в глаза. Алина встретила взгляд, не мигая, только выше вскинула подбородок, расправила плечи. Наконец Минский отвел глаза первым и… рассмеялся, красиво запрокинув голову, так, что смоляные локоны коснулись воротничка.
– Женская солидарность! Все-таки она существует… Вы ведь будете жалеть, что отказались от награды! Наверняка будете.
– Главную награду вы мне уже дали, – сказала Алина серьезно. – Дали работу, что оставляет… большой след на земле, не знаю, как сказать лучше. Я люблю эту работу, с радостью отдам ей все силы. Я всегда буду благодарна вам, что дали такую возможность.
Смех Вацлава утих. Он мельком коснулся плеча Алины. Она даже не ощутила сквозь ткань костюма, только увидела движение. Не похлопал, как старого друга, а именно чуть коснулся – то ли смахнул невидимую пылинку, то ли проверил, что настоящая, не мерещится.
– Да, я в вас не ошибся, – вполголоса сказал он и удалился в глубь сада. Она направилась к дому.
«Лора! Может быть, отец вскоре попробует с тобой помириться. Веди себя с ним естественно – как со мной, и все наладится. Можешь представить, что он – и есть я, только в другом теле. Мы во многом похожи… Если поладила со мной – сможешь и с ним!»
Она отправила типс. Экраны на стенах мигнули, на них сменились картины – бескрайние поля спелой мод-пшеницы, сады деревьев, на которых вперемешку почки, цветы и плоды, пруды, полные рыбешек, стройные колонны грузовиков с лого, неоновая вывеска «Эдем»…
Она сказала Вацлаву правду – работу любит больше всего. Прежний Дом для Алины потерян, но обрела новый в «Мод-Прогрессе», этом огромном, разветвленном хозяйстве, где столько можно подправить, чтобы стало еще лучше, прогрессивней…
Прошло несколько дней, и вышивки Лоры снова появились на стенах комнаты, как раз заполнили пустоты между экранами. Из типсов Алина узнала, что Лору теперь пускают на кухню, где хлопочет у навороченных духовок, хлебопечек и фритюрниц сколько душе угодно. В письмах альты появлялось все больше довольных смайликов. Сама Алина, как бы ни была занята, каждую неделю писала письма родителям.
Она просматривала эскизы упаковок, в которых покупатели смогут увозить из цехов-столовых недельный запас еды на семью, когда в голове прозвучал голос:
«Мне нравится вот этот! Кавайный самоварчик…»
«Лора! – сразу поняла Алина. – Я тебя слышу!»
«Да, и я тебя! – радостно воскликнула альта. – Ой, а где мы? Че за комната?»
– Мой кабинет, – ответила Алина по привычке вслух.
«А где ты? Че не вижу? В шкаф спряталась?.. А-а, поняла, это сон! Мы ж не можем друг друга слышать в реа…»
Голос уплывал, альта уходила прихотливыми тропками очередного сна – туда, где Алине места не было. Этот краткий мысленный контакт – знак того, что процесс идет по плану: началась стадия диффузии, о которой говорил психотрансплантолог, близок синтез…
Вот только радоваться ли? Алина успела полюбить Лору, как младшую сестренку, но в тот миг досадовала на нее, что инфантильным трепом сбила с мысли.
Алина открыла глаза… Нет, глаза открыты, но Алина только сейчас поняла, что видит кухонный стол, доску с пучком зелени, нож, что со стуком шинкует, на ноже – свою руку, что движется будто без участия сознания. Гул голосов, лязг посуды, далеко позади и слева шкварчат сковородки, множество вкусных запахов, все не распознать, только отдельные нотки мяса, специй, зелени…
Руки ссыпали нарезку в большую салатницу. Алина огляделась, сколько могла, не поворачивая головы. Телом не командует, она наблюдатель, будто смотрит через видеокамеры в глазах андроида, что действует по заданной программе.
За прозрачной перегородкой – стильно обставленный зал, люди за столиками. Она узнала интерьер – столько раз видела в 3Д-модели! Первый ресторан «Мод-Прогресса» с прозрачной кухней открыт на волне бешеного успеха цехов-столовых. Но в то же время все ново, непривычно, она свежим взглядом подмечает красивое сочетание оттенков стен и потолка, изящную фигурную ковку люстр…
Кто-то положил на доску огурцы, руки уже нарезают колечками, только постукивает нож. Это она, Алина, придумала такой пиар – в первую ночь, так как именно по ночам просыпается Лора, работы ресторана среди поваров будет дочь Минского! Лора очень обрадовалась, благодарила в ответном типсе…
Мысли текут по двум руслам сразу, независимо. За свободный столик в зале опустился седой мужчина, незнакомый Алине, – но в тот же миг вспомнила, как он, дядя Леша, качал ее, тогда маленькую девочку, на колене, подарил коробку конфет с бантом… То есть не ее качал, а Лору, конечно. Алина поняла, что может припомнить любой эпизод из ее прошлого. Ощутила, что и Лора знает о сладостях, скормленных рыбам, но ничуть не сердится – дело прошлое…
Когда бросает взгляд в зал, подмечает выражения сразу десятков лиц – каждую черточку, складку меж бровей, чуть скривленные губы. Это от Лоры, она вышивальщица, у нее наработано внимание к тысячам мелочей, тогда как Алина окружающих часто вовсе не замечала, вся в мыслях о предстоящих делах или мировых проблемах. Выражения лиц впечатываются в память, а быстрый ум Алины тут же истолковывает: этот – из инвесторов, прикидывает, как скоро окупятся вложения; этот со спутницей в ссоре, хоть и улыбаются на публику, и мило держатся за ручки; а это – журналист, так и простреливает взглядом каждого входящего, палец порой дергается к кармашку, наверняка поправляет скрытый диктофон…
Пока мозг осмысливает новое, руки опытной кулинарки нарезают овощи идеальными квадратиками. Никто вокруг, вероятно, даже не заметил метаморфозы.
Решение любой проблемы теперь находится быстрей, ведь рассматривает ее если не со всех сторон, то, во всяком случае, больше, чем с одной точки зрения. Вскоре перестала различать, что в ней от которой из двух прежних, даже имя придумала себе новое – Алора, так постепенно и привыкли звать ее самые близкие. В отдыхе слитое сознание не нуждается. Когда хочется немного расслабиться, она продолжает разрабатывать два-три направления мысли вместо привычных десяти.
Через несколько месяцев ей пришла идея, как переместить часть слитого сознания в другое тело. Минский вряд ли об этом думал, он ведь не специалист, не вникал глубоко… Догадки решила обсудить с Дроздовым – тем врачом-психотрансплантологом, что когда-то перенес Алину в тело Лоры.
– Николай Александрович, скажите – при психотрансплантации сознание в новое тело перемещается или копируется?
– Возможны оба варианта. Мы отработали и тот, и другой. Но копирование менее желательно – поднимает слишком много вопросов, ответов на которые общество пока не нашло. Две копии одной личности – как поделить между ними собственность, права? Обе знают коды от банковских карт, веб-кошельков, только одна в родном теле, другая – в чужом…
Она кивнула. В свое время прочла немало фантастики, где поднималась эта тема.
– Для вашей трансплантации, – продолжал Дроздов, – использовали, согласно пожеланию господина Минского, технологию перемещения.
– Значит, в моем прежнем теле сейчас нет личности? Нет сознания, памяти?
– Нет. Это только тело, подключенное к аппаратам жизнеобеспечения. Мозг – чистый лист. Чище, чем у младенца, у того хотя бы внутриутробные воспоминания.
Она вздохнула с облегчением. Окажись иначе, пришлось бы менять план, а то и вовсе от него отказаться.
– Николай Александрович… возможно ли скопировать меня нынешнюю в тело Алины?
– Да. Принцип тот же, что при обычной трансплантации. Вероятно, адаптация пройдет легче: в мозгу реципиента отсутствует личность, что инстинктивно сопротивлялась бы подселению. Но… хорошо ли вы обдумали последствия? С момента копирования это будет личность, отдельная от вашей. Ее развитие пойдет другим путем…
– Продолжайте, – мягко сказала Алора. – Вы хотели что-то добавить, но осеклись.
Брови Дроздова взлетели, но он тут же вернул на лицо обычную невозмутимость, только взгляд стал напряженным. «Как догадалась эта девчонка?! – читала она во взгляде. – Я доктор психологии, знаю все движения лицевых мышц, оттенки голоса, что выдают скрытое, и долгие годы приучался контролировать…»
Пауза тянулась, как жвачка за влипшим пальцем. Наконец Алора спросила прямо:
– Есть ли способ, чтобы личности сохранили друг с другом связь и после копирования?
– Пока нет. Но, возможно, будет… Работа в этом направлении ведется под личным контролем господина Минского.
– Нет, – отрезал Вацлав. – И речи быть не может.
Он чуть повернулся в кожаном кресле на колесиках, отражение в блестящей поверхности стола качнулось в такт.
– Но почему? – спросила Алора.
Она сидит напротив в кресле для посетителя, выпрямив спину, будто желая достать макушкой потолок. Краем глаза видит Дроздова, что примостился на краешке сиденья в таком же кресле справа.
Пальцы Вацлава чуть крепче сомкнулись на подлокотнике.
– Меня вполне устраивает личность, что сформировалась из Алины и Лоры, ее деловые и личные качества. Я не хочу потерять ее… то есть тебя. А любая новая операция – риск.
– Любая, кроме этой, – возразила она. – Что бы ни случилось с другим телом, личность в моем нынешнем не изменится.
– Госпожа Алора права, – поддержал Дроздов. – При отработке технологии мы собрали достаточно статистических данных, чтобы утверждать: копирование абсолютно безопасно для донора. Даже когда трансплантация была неудачна, а последствия для реципиента – плачевны, состояние организма и психики донора в ста случаях из ста оставались прежними. Вот результаты исследований, взгляните.
Он протянул Минскому распечатку на одной странице, тот скользнул по ней взглядом.
– Допустим, – бросил Вацлав небрежно. – Но при копировании возникнет новая личность. Как я могу быть уверен, что она не нарушит конфиденциальность? Не станет беседовать с журналистами?
Он перевел взгляд от врача к девушке, черные пронзительные глаза будто заглянули в самую глубь ее души.
Алора подобралась, будто перед прыжком.
– Я смогу сохранить контроль над другим телом, – заверила она, – с помощью девайса, что разработали в клинике Николая Александровича.
– Последние модели успешно прошли испытания, – сообщил Дроздов, – на добровольцах из числа сотрудников. Могу установить госпоже Алоре девайс из этой серии.
– Что, если у нее он не будет работать? – резко спросил Вацлав. – Из-за каких-нибудь факторов, что еще не изучены?
– В этом случае мы погрузим тело реципиента в глубокий сон, что будет длиться, пока не установим работающую модель девайса.
Вацлав смахнул невидимую пылинку с рукава.
– Пусть копирование и не создаст проблем, – холодно произнес он, – но какая от него польза? Все, на что тратятся ресурсы компании, должно приносить выгоду.
Алора могла бы гордо заявить, что у нее хватит денег оплатить психотрансплантацию и самой, но это – путь в тупик. Девайс для связи ей выдадут только с разрешения Вацлава, без него личность в прежнем теле Алины будет ей чужой, с каждым прожитым днем все более далекой.
– Мы получим в распоряжение, – мягко, но уверенно заговорила она, – канал связи, что некоторое время – пока не разовьются технологии – не сможет отследить никто посторонний. И связывать канал будет меня с тем, кто формально не имеет к «Мод-Прогрессу» никакого отношения. Тело этого человека будет полностью под моим контролем. Мир бизнеса полон неожиданностей. Разве не полезно иметь в рукаве… еще один козырь?
Взгляд Вацлава скользнул к окну. За стеклом гнутся на ветру голые ветви кленов, золотистой поземкой метут по дорожкам и газонам листья.
После долгого молчания, не сводя глаз с деревьев, Минский произнес:
– Да. Я не ошибся в тебе.
Она открыла глаза – и мир разделился на два. Она лежит в палате с золотистыми обоями, где на стене календарь, – и в палате бирюзовой, где взгляд упирается в часы, а на одеяло падает от окна косая полоса солнечного света. Будто две 3Д-модели открыты одновременно.
– Как себя чувствуете? – спросили почти в унисон Дроздов и молодой врач, что сидит у постели другого ее тела.
– Нормально, – ответила она двумя голосами: низким грудным и звонким, высоким, что самой кажется отголоском давнего сна.
Пошевелила рукой в теле Лоры, тренированные мускулы откликнулись охотно. Рука Алины вяло дернулась и упала на одеяло. Еще бы, столько пролежать в беспамятстве! Мышцы начали атрофироваться… Это тело она пока оставит в клинике, пусть пройдет курс реабилитации. Но главное – передатчик действует! Она ощущает себя в двух телах!
– Девайс работает, – объявила она врачам. – Я в двух телах.
– Что-нибудь беспокоит?
Она прислушалась к себе. Картинки, звуки, ощущения поступают от обеих ипостасей параллельно, не смешиваются. Мысли ясные, четкие. Легкое, приятное волнение перед новым, что предстоит, других эмоций нет, даже удивительно. Впрочем, она ведь пережила встряску посильней, когда две личности встретились в мозгу. То был скачок качественный, сейчас – всего лишь количественный, да и многозадачность уже некоторое время привычна.
Она улыбнулась одной парой губ, затем второй.
– Скучно лежать без дела. Давайте уже тесты на восприятие, реакцию и что там еще.
Мать распахнула дверь, из глаз ручьями побежали слезы.
– Аленька… Доченька…
Она схватила дочь в объятья, прижалась щекой к ее щеке, холодной с мороза. Поправила прядь пушистых русых волос, что выбились из-под шапочки.
– Ты что же… уволилась из института своего?
– Уволилась, – весело подтвердила девушка. – Денег заработала, теперь больше ценю свободу. В гости стану приходить часто…
– Аленька… – бормотала мать, и ее слезы бежали по щеке Алины. – Вот радость-то… Вернулась… Не бросай нас больше.
– Я всегда буду рядом, – пообещала дочь.
В прихожую степенно вышел отец. Увидев Алину, он охнул, на глазах блеснули слезы. Она бросилась ему на шею, он крепко сжал в объятиях.
– Извини, доченька, – всхлипнула мать, – что борщу горяченького не сварила… Рука у меня…
Она с трудом шевельнула правой рукой, иссохшей, морщинистой. Кофточка с правой стороны груди провисает: молочную железу удалили при операции.
– Ничего, мам. Я сварю.
Отец от удивления даже выпустил ее, вгляделся пристально – уж не подменили ли дочку? С них станется, с ученых этих…
– И в холодильнике пусто…
– Не волнуйся, мам, продукты я привезла.
Через час на старой, но чистенькой плите исходила ароматным паром полная кастрюля борща. Еще через пятнадцать минут папа с мамой дружно уплетали за обе щеки, нахваливали и соглашались на том, что в жизни не пробовали ничего вкусней.
– Где ж так научилась, доченька?
– На работе. Там многому учат…
Она глядит на родителей с улыбкой – и в то же время ведет напряженные переговоры с поставщиками в центральном офисе «Мод-Прогресса». Видит, слышит, чувствует все, что происходит с ее второй половинкой, сквозь любые преграды, и нет в мире силы, что отняла бы их друг у друга.