Апология - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 3
Апология - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 3
* СИНИЙ ВАГОН *
x x x
Я буду детскую открыткуносить в советском пиджаке,в американскую улиткупреображаясь вдалеке.В немыслимой толпе Нью-Йоркауслышу — небоскреб шепнетв ущелье улиц: «Бедный Йорик»и череп мой перевернет.
3 сент. 87
x x x
Пространство к западу кончается —оно приклеено к земле,оно на столбиках качаетсяна проволоке и стеклеприборов пристальных оптических,на дулах, выцеленных такглазами зорких пограничников,чтоб не свалить своих собак.Пространство навзничь загибается,скудеет метрами — пробел,собачьи морды поднимаются,чтоб охранять его предел.Оно сквозит и тянет сыростьютравы и тайною ночной,оно ребенком хочет вырасти,чтобы увидеть шар земной.
20 февр. 88
x x x
Серо-зеленое небо,окна глотают туман,запах горячего хлебасонным еще домамслышен из переулка,где дымит хлебзавод,каждая свежая булкавымытых пальцев ждет.Разорались вороны,значит надо вставать —вылезать из попоны,чтобы травку щипать,утро гонит трамваи,сжалась в капли вода,и Москва уплываетот меня навсегда.
19 марта 88
x x x
Маргарите
Возле фабрики Бабаеватолько вьюга да метельс фонарями заговаривают,пахнет смертью карамель.Возле фабрики Бабаевая скажу как на духу,что пора туда отчаливать,и ладонь согну в дугу.Возле фабрики Бабаевабеспризорный вьется снег,надо снова жизнь устраивать,потому что жизни нет.Канитель, пустая улицада бродяга с кобурой,да дома широкоскулые…Мы домой пришли с тобойчерез сквер на месте кладбища —десять метров конура,свет от марсианской лампочки,да обоев кожура,две лежанки, стул со столиком,листья липнут на окно —клены выпили покойникови теперь от них темно.Твоей бабушки-покойницывдовий мир на три шага —нет теперь той синей комнаты,кленов, дома — там снега…Возле фабрики Бабаевазамыкается кружок,наши жизни размыкаются,вспоминай меня, дружок…Ты купи конфетки сладкие,подержи их на горсти,а слова и рифмы жалкиена дорогу мне прости.Возле фабрики Бабаевавьюга жжется без огня,в ней и вьется чье-то тающее«Вспоминай, дружок, меня…»
12 февр.88
x x x
Я войду в метро, троллейбус, автобус, трамвай,я увижу начальника серый, черный, коричневый, синий костюм.Я ходячая свая между ходячих свайтаких же, как я, как они, я — угрюм.Мне хочется лечь, удрать, удавиться, вылететь в окно.Я не хочу считать деньги, терять ключи, кошелек.Мне не помогает женщина и винозабыть, что она одинока, что я одинок.Только ребенком я верил в жизнь,в то, что она — поле чудес, увлекательный мир.Кто бы ты ни был, дай мне руку, держись, держись, —мы полетим вместе в мутный эфир.Это — мечта про звезды, освещающие твое лицо,на котором тает глубокий снег, превращается в свет лед,мы руки раскинули в тысячах солнц,мы летим вдвоем, нам тепло… какой прекрасный полет!
28 янв. 88
x x x
Как за каждой вещью стоит цена,так была во мне, не извне стена,я, смотревший на жизнь во все глаза,до сих пор усвоил в ней пол-аза.Она будто чужой спесивый язык,я и слова сказать на нем не привык,вот она — дикий, таинственный текст,разве справишься с ним переменой мест?Я уехать хочу в чужие края,да за мной потянется жизнь моя,и я буду дальше ее губя,в каждом зеркале снова встречать себя.Я несвежий и грустный ее продукт.Я проезжий тип, эмигрант и фрукт.За моей спиной исчезает земля,на которой сохнет моя сопля.До свидания, пьющие сок берез.Лет в двенадцать последние капли слезисточили в ладошку мои очесаи с тех пор расплакаться мне нельзя.Я как камень сух, я колючкой стал.Я пришел на суд и я устал.Хоть лежит на мне вина-не-вина,я прошу, Ваша Честь, отпустить меня.
11 февр.88
x x x
Невозможно собрать воединоэтот темный таинственный блеск,склеить кислой тоской муравьинойв оглушительной кроне небес.Разбредается счастье на части,на суставы и пряди свои,на мучительный рот, на безвластьямуравьиного прах и слои.Темнокрылые губы и руки,напряженные жизнью своейв тридцати сантиметрах разлуки —как за тысячу желтых полей.Эта жаркая власть непонятна —быстрых пальцев, ресниц, губ и глаз, —за янтарной стеной многократноэтот бред загорался и гас.Точно сон прерываемый явью —горизонт и за ним — горизонт,да дорога, которую плавитвосходящее множество солнц.
11 февр. 88
СИНИЙ ВАГОН
Исчерпай это небо до дна,пусть останется серое мессиво снега,это прошлого века унылая нега,это книга за сотню страниц до нашествия сна,это стаи секунд, уплывающих через глаза —через вереск соленых ресниц в берег синего моря,это неба — финифть, это — камни темниц в облаках аллегорий,это — вздутые вены границ, за которые выйти нельзя.Это — синий вагон, отраженье лица в полированном дереве,это — мятый билет на помятой ладони моей,это — окраины, это — платформы, это — земляное тесто полей,это — вороны родины в верной истерике,………………………………………………………….………………………………………………………….………………………………………………………….………………………………………………………….Элегическое «Ау» выдыхается ртомв сплющенные холодом звездчатые чешуйки воды,это — зима, раздирающая рот, замораживающая следы,это — снег — не мой, сыпучий-скрипучий дом.Исчерпай это небо меня!
2 марта 89
x x x
Все вокруг притворилось Италией,все вокруг притворились не мной —и смыкались, как ветви миндальные,города за моею спиной.Разве в жизнь эту легкую верится, —кто мне мир этот весь нашептал?И ударилось яблоком сердцео Земли повернувшийся шар.
Рим, март 89
x x x
Я живу в эмиграции,в иноземном песке,все что вижу —абстракциина чужом языке.Море точно абстрактное,даже запаха нет,только солнце громадноенаполняет мой бред.
Остия, апр. 89
x x x
Пусть бессмыслицей жизнь обернулась,пустячком географии пестрой,лоскутами пространства скупого —и летает бесцветный наперстоки латает запутанной нитьюбелых, красных, сиреневых улицматерьял неизбежных открытий,заучи же язык бирюзовый —колдованье морское Европы.Сердце было то влажным, то птичьимв оглушающем мареве римском,мостовые влачили конвеериз слепящего лоском величья.Поднимала у Форума пальма —эмигрантка с песков аравийских,над сиятельным городом веери бездомные кошки шипелиточно души в камнях Колизея…
8 июня 90
x x x
Закуси белую косточку на руке,сделай больно коже — очнись, очнись!На каком тебя разбудить языке,ты в Венеции, ночь, и тебе снится жизнь —не такая, что мальчиком вообразилэтот мир клиновидным — кулек? телескоп?Ты в Венеции… белую косточку закуси —этот город — ковчег, и сейчас — потоп.Вот он мелкий народец каналов, мостов,ставен, жалюзей, ангелов, мачт, фонарей,львов, трагет, гондол, барок, крестов,отпускаемых в небо взамен якорей.Потому-то, наверное, островане уходят лагуной из этих широт,ибо лучшее место найдешь едва —как вода стеной над ним встает.
Ничего не умеешь, имеешь, уметь не хочешь,хочешь чтобы само пришло, сама пришла,потому что в Вене-Риме-Нью-Йорке длинные ночи,как в Москве, Вавилоне… кусок стеклаили просто дыра в стене, дверной проем, бойница,проницаемые взглядом до той пустоты — насквозь,через которые втекают-вытекают лица,все лица жизни, сколько их за нее набралось,оставляя по себе нелепый, чужой, привычный осадок —этакое никому-кому-нибудь письмецо —рысьи бега сгибов, углов, овалов, отвердевающих складок —это твое-не твое собравшее их лицо.Комната, номер отеля, каюта, купе вагона —неси меня-его-меня каменный, железный, деревянный конвертты разберешь эту скоропись жизни, Персефона,в зеленой, бурой, сгоревшей своей траве.Я о себе-тебе-не себе-толпе идущейчерез дни к ночи, бесчисленные, отсчитанные дни,в этом потопе ночей — в удушьееще шевелю губами — веслами лиц, как они,и она — безответна, безадресна, податлива, черновата,она замечает нас, когда устаем ждать, устаем жить,и тогда — залепляет нам слух гулкой, свистящей ватойночь, но чтобы поверить в ночь — нужно персты вложить.
28 янв. 90
x x x
Как жизнь похожа на себя —ну что присочинить, прибавитьк ней? Удивляясь, теребяподол ее, еще лукавитьмальчишкой, сладкого прося,пока еще не оскудела,пока на сгибах и осяхк ней приспособленное телоскрипит, и песенку своюиз воздуха, воды и хлебавытягивает и — на Югидет окном вагонным небо,плывет само сквозь пыль огнейи кроны рощ, поля и крыши,и теплые ладони днейна стыках рельс меня колышат.Я в Харькове сошел купитьмороженное на вокзалеи просто на землю ступить,чтобы ее мне не качали.Там тоже жизнь и запах свой:арбузов, теплых дынь и яблок,и у меня над головойлуна, как проводница, зябла.Я жил на влажных простынях,когда придвинулся Воронеж,стояла ежиком стерняи пахла степь сухой ладонью,и небо млело под щекойпод утро, грея неуклонно,дымящийся в степи Джанкойв звериных дерганьях вагона.Хотелось жить, как не хотетькурить, высовывая локотьк звезде высокой и лететьнад этой далью белобокой,огни в тумане размечать —там, чай, играют на гармошкеи дышит девка у плеча,да влажные заводит плошкицелуясь или хохоча…
лето 91
БЛЮЗ БОЛЬШОГО ЯБЛОКА
I
заворачиваясь в электрическую простынюоживая когда ночь вырезает сердце днюи несет на лиловых ладонях на мост уронитьза бетонно-стальной беспардонный наростокровавленных зданий за баки их крышв разожженный закатом зеленый гашишнавлекающий джаз дребезжащий огнейчернолицых прохожих тела их длиннейчем Манхэттен барабанящий им в башмакивот он Бруклинский мост для вспотевшей щекиэти черные плечи несущие мракнефтяной и багровый спрессованный макиз которого сыплются искры в волнунебоскребов хватающих глоткой лунуим открыт горизонт и в него океансвое пенное имя поет по слогамиспаренья текут остывающих стритдыбом вставшая жизнь свою крошку струитв непрозрачные трубки шуршащая кровьв маслянистую душу сабвея уходит
II
Длинные зеленые деньги океанашуршат, размениваются в мелкую монету,изрезанного пирсами в свайную бахрому побережья.Чайки слоняются у водыв поисках посвиста по сердцу,а склевывают объедки.Свобода в короне из гвоздейпихает небесам пляшущего белого негритосика —пластиковый цветочек на электроприводе.Город Нью-Йорк, как каждый очень большой город,пытается забыть, как он мерзок,и просто хорошеет на глазах,ведь и здесь бывают перламутровые закаты.На Мэдисон авеню приятно делать покупки,у Карнеги — оглядеть проститутку,в Южном Бронксе — получить горячую пулю в живот.За моста басовую струну,за белесую волну Гудзонаполюби бетонную веснузарастающего горизонта.
8 янв. 92
III
Ночь на черном огне накаляет луну.Ты понятлив, друг. Не ее одну.На костях «котлов» 9 и 3.До зари горит фонарей артрит.Место такое. Все — гроши.В косяках по кайфу толкует гашиш.Если б раньше, хоть на единый денекя попал бы в город Нью-Йорк, штат Нью-Йорк,только б тут меня и видали…Время капает с каменного колеса,уроды-улицы стоят в глазах —сами себя намечтали.Темень хавает пар из дыр мостовой,ад здесь ближе чем где-то, всегда с тобой —в полуметре — вниз, в полквартале — вбок,и глубок же он, мой голубок.Нехороший голос шепчет мне:«Погоди-ка тлеть на черном огне,оглянись, родной, я в коленках гнусь,да рули ко мне… уж я с тобой подружусь…»
18 сент. 94
V
Стучит по небу вертолет,руками согнутыми водит,качается его животсовсем один в пустой природе,и капает прозрачный снег,и на вспотевших крышах бакиурчат, как толстые собаки,но знают — выше человекобломанным штурвалом крутит,и греет мех его бока,а острова лежат, как люди,взлетающие в облака.Свобода свой огонь возносит —она в веночке из гвоздей,стеклянный машет долгоносикантенной тоненькою ей,а сам поет свою молитвукрасоткам уличных реклам,пока, жужжа электробритвой,Нью-Йорк глядится в океан.