- Если они захотят и если их родители им позволят.
- О, царь! - сказал Аристотель.
- Что тебе, долговязый?
- Я надеюшь, на этом обучение царевича не жакончитшя. Ему еще многому нужно научитьшя.
- Нет, нет, я пришлю его обратно, как только город падет. Но он вступает в тот возраст, когда нужно учиться на деле, а не только слушая твои мудрые, возвышенные речи. Кто это? - Филипп взглянул на меня своим единственным глазом.
- Жандра иж Индии, филошоф-варвар.
Филипп дружелюбно улыбнулся и похлопал меня по плечу:
- Радуйся. Приезжай в Пеллу, расскажи моим военачальникам об Индии. Кто знает? Может, и туда еще ступит нога младенца.
- Гораздо важнее получить сведения о Персии, - сказал один из военачальников Филиппа, красивый малый с рыжевато-каштановой бородой. - Он недавно был там проездом. Что ты скажешь на это? Чертов Артаксеркс все еще крепко сидит на троне?
- Я почти ничего не знаю, - сказал я, чувствуя, как сердце мое уходит в пятки при мысли о том, что меня сейчас разоблачат. - Я проехал вдоль северных границ владений Великого Царя и почти не заезжал в крупные города. Я ничего не знаю о том, какую они ведут политику.
- Это действительно так? - спросил рыжебородый, взглянув на меня с подозрением. - Нам придется еще вернуться к этому разговору.
Они толпой повалили в большой дом, где суетились повар и служанки. Во время обеда оказалось, что я сижу между Неархом, маленьким критянином, другом Александра, и воином, не говорившим по-гречески. Поэтому я в основном молчал, а вдобавок почти не понимал, о чем говорили сидевшие во главе стола. Я попросил Неарха назвать мне военачальников.
- Тот, высокий, справа от царя, - Парменион, - сказал он, - а рыжебородый - Аттал.
Когда унесли еду и началась попойка, ко мне подошел Аттал. Воин уступил ему свое место. Аттал уже много выпил, но, хотя он и покачивался слегка, голова его была ясной.
- Как ты ехал через владения Великого Царя? - спросил он. - По какому маршруту ты следовал?
- Я же сказал тебе - вдоль северной границы.
- Тогда ты должен был заехать в Орхой.
- Я... - начал я и остановился. Возможно, Аттал пытается подловить меня. Что, если я скажу "да", а Орхой на самом деле находится на юге? Или вдруг он там был и знаком с городом? Многие греки и македонцы служили Великому Царю наемниками.
- Я проезжал разные города, но не запомнил их названия, - сказал я. - И не помню, заезжал ли в Орхой.
Аттал мрачно улыбнулся в бороду.
- Много же пользы принесет тебе твое путешествие, если ты не помнишь, где был. Послушай, скажи мне, ты не слышал о смуте в северных провинциях?
Я уклонился от ответа, набрав полный рот вина, чтобы скрыть замешательство. Я прихлебывал вино снова и снова, пока наконец Аттал не сказал:
- Ну, хорошо, предположим, ты действительно ничего не знаешь о Персии. Тогда расскажи мне об Индии.
- Что рассказать? - Я икнул. Вино начинало действовать и на меня.
- Я солдат, и мне хотелось бы узнать об индийском военном искусстве. Как там насчет обучения боевых слонов?
- О, мы придумали кое-что получше.
- Что именно?
- Мы поняли, что слоны из плоти и крови ненадежны в бою, несмотря на свою величину, потому что часто пугаются и, обратившись в бегство, топчут наши собственные войска. Поэтому философы Паталипутры создали механических стальных слонов со скорострельными катапультами на спине.
Так в моем одурманенном мозгу трансформировались бронированные военные машины моего мира. Я не знаю, что заставило меня наговорить Атталу таких глупостей.
Частично виной была антипатия, возникшая между нами. Из истории известно, что Аттал был неплохим человеком, хотя иногда и совершал безрассудные и глупые поступки. Но меня раздражало то, что он надеялся выведать у меня все хитрыми расспросами, а хитрость-то была шита белыми нитками. Его голос, выражение лица говорили сами за себя: ты лукав и пронырлив, за тобой надо смотреть в оба. Он был из тех людей, которые, получив приказ следить за врагом, нацепили бы на лицо фальшивую бороду, завернулись в длинный черный плащ и стали посреди бела дня, крадучись, ходить вокруг да около, подмигивать, бросать косые взгляды и привлекали бы к себе всеобщее внимание. Кроме того, он, конечно, насторожил меня, проявив настойчивый интерес к моему прошлому.
Но основной причиной моего безрассудного поведения явилось крепкое вино. В своем мире я пил очень редко и не привык к подобным попойкам.
Аттал при упоминании о механических слонах весь превратился в слух.
- Да что ты говоришь!
- Да, у нас есть и кое-что получше. Если наземные войска противника отражают атаки наших стальных слонов, мы посылаем летающие колесницы, запряженные грифонами, и сверху осыпаем неприятеля дротиками. - Мне казалось, что я изобретателен, как никогда.
Аттал открыл рот от изумления: "Что еще?"
- Ну... э... у нас также мощный флот, знаешь, мы контролируем низовья Ганга и прилегающую часть Океана. Нашим кораблям не нужны ни паруса, ни весла. Их приводят в движение машины.
- Все индийцы владеют подобными чудесами?
- В общем, да, но паталипутранцы искуснее всех. Когда в морских сражениях численный перевес на нашей стороне, мы посылаем ручных тритонов, которые подплывают под корабли и продырявливают днища.
Аттал нахмурился.
- Скажи мне, варвар, почему, имея столь разрушительное оружие, палалал... патапата... жители вашего города не завоевали весь мир?
Я пьяно рассмеялся и хлопнул Аттала по плечу:
- Да мы его уже давно завоевали, приятель. Вы, македонцы, еще просто не заметили, что находитесь под нашим владычеством.
Аттал переварил все это и грозно нахмурился:
- По-моему, ты дурачил меня, варвар! _Меня_! Клянусь Гераклом, я тебя...
Он поднялся и размахнулся, чтобы ударить меня кулаком. Я поднял руку, пытаясь защитить лицо.
- Аттал! - окликнули его с другого конца. Царь Филипп следил за нами.
Аттал опустил кулак и пробормотал что-то вроде. "Воистину летающие колесницы и ручные Тритоны!" - и, спотыкаясь, направился к своей компании.
Я помнил, что у него впереди не было счастливого будущего. Ему было суждено выдать свою племянницу замуж за Филиппа, молодую женщину и ее младенца умертвят по приказу Олимпиады, первой жены Филиппа, после того как сам царь падет от руки вероломного убийцы. Вскоре, по повелению Александра, расправятся и с Атталом. У меня язык чесался, так мне хотелось намекнуть ему на то, что его ждет, но я сдержался. Я и так привлек к себе слишком много внимания.
Позже, когда попойка была в полном разгаре, пришел Аристотель и шуганул мальчишек. Он сказал мне: "Пойдем, Жандра, прогуляемшя, проветримшя да и пойдем тоже шпать. Эти македонцы как беждонные бочки. Мне жа ними не угнатьшя".