В длинном – почти до пят – платье из тончайшего шёлка, местами украшенном лазоревыми жемчужинами, она больше походила на капризную дочку богатого вельможи, чем на Владычицу Душ. Но горе тому, кто посмеет усомниться в её могуществе.
Всё так же весело напевая, молодая Адептесса наполнила котёл розовым маслом, поставила его на огонь. Как только в котле забурлило, из маленькой прозрачной скляночки капнула туда слезинку Непорочной Девы. Не заглядывая больше в книгу, Оливия по памяти добавляла в котёл диковинные снадобья, изредка помешивая длинной деревянной ложкой. Вскоре по комнате потёк сладковато-приторный запах благовоний. Гигантский нетопырь, дремавший под потолком, раздражённо чихнул и поглубже завернулся в кожистые крылья. Даже вервольф, бессовестно дрыхнувший кверху пузом у входа в келью, зевнул с подвыванием и прикрыл нос лапой.
Пока что она готовила отвар по древнему рецепту, проверенному веками. Но уже неоднократно поступали жалобы от демонесс, что на новое поколение людей приворот не действует. Значит надо внести кой-какие изменения в состав. И Оливия даже знает – какие именно. Тщательно растерев в серебряной ступке тирлич – траву-бешенку, – и добавив несколько зёрен Соцветия Кампы, она длинным ухоженным ногтем словно лопаточкой подцепила небольшую щепоть, осторожно сыпнула адскую смесь в котёл. Не всё – только часть. Подождала с минуту – ничего не происходило. Тогда, решившись, она всыпала всё, что оставалось на ногте.
Пыхнуло, над котлом всплыло белое кольцо дыма. Вервольф недовольно заворчал, сперва тихонечко, но постепенно утробный рык начал набирать силу.
Оливия раздражённо обернулась, и обомлела…
– День добрый, хозяюшка!
Прямо перед ней стоял человек. Мужчина! Потусторонний мужчина! В странной одежде синего цвета, русоволосый, с удивительными голубыми глазами, высокий, статный. Левое плечо у него оттягивала большая холщовая сумка.
Он смотрел на Оливию слегка насмешливо и вдруг улыбнулся так, что в тесной келье посветлело. По краю ослепительно белых зубов весело пробежала озорная искорка.
– Добрый… – в растерянности промямлила она. Как он здесь оказался? – А…вы кто такой, собственно?
– Что значит – кто такой? – совершенно искренне удивился он. – Вы же сами меня и вызвали. Разве нет?
Она закусила губку от досады – неужели в её расчёты закралась ошибка? Он не должен был здесь оказаться. Здесь вообще никто не должен оказываться! Это не приёмная, здесь обычная канцелярия, контора по перемещению душ. Личные контакты исключены. И не без оснований – только так можно быть уверенным в чистоте и беспристрастности храмовых клерков.
Она прокашлялась, чтобы не выдать своего волнения срывающимся голосом.
– Простите, произошло досадное недоразумение. Вы должны немедленно покинуть мою келью…и Храм… и Остров, само собой. Я вызову охрану.
Она торопливо, боясь передумать, дёрнула шнурок над столом. Сейчас в караулке у бесов должен звякнуть колокольчик, и через несколько минут сюда ввалятся отвратительные, потнючие Стражи. Зато вооружённые от копыт до кончиков рогов.
Пришелец нагло ухмыльнулся.
– Келью, говорите? Я так полагаю, что попал в женский монастырь? Она покраснела от возмущения – что он себе воображает!
– Да, это Храм Всеблагого Очищения и Дантифики, и здесь не место похотливым самцам! В смысле – мужчинам...
Нимало не смутившись, пришелец шагнул к вервольфу, бесстрашно почесал ему за ухом.
– Между прочим, ваша собачка – форменный кобель. Запаршивел только…
А этот предатель не только не отхватил руку наглецу, а наоборот – блаженно зажмурился и подставил другое ухо.
Оливия топнула ножкой:
– Я имела в виду мужчин с Того Света!
– Я тоже, – нагло заявил пришелец.
Она впервые в жизни растерялась. Не испугалась – нет, знала, что одно единственное Заклятие Ферта разнесёт в пыл этого ухмыляющегося наглеца. Если, конечно, он поведёт себя как человек, как самец. Но ей отчего-то вовсе не хотелось его распылять.
– Здесь запрещено бывать мужчинам из Запредельного Мира! – неуверенно сказала она. И с ужасом поняла, что в её голосе недостаёт твёрдости, как ей хотелось.
Он поставил сумку на пол, мягкой пружинистой походкой прошёлся по комнате, на секунду задержался на скрипнувшей половице, подпрыгнул на ней, хмыкнул и заглянул в дымоход над очагом.
– Да уж вижу… Мерзость запустения всюду. Налицо явное отсутствие мужского присутствия.
– В каком смысле? – не поняла она. Он что, пытается запутать её? Сбить с толку?
Признаться, это ему пока вполне удаётся. Вот только зачем? И вообще – что у него на уме? Ведёт он себя чересчур уверенно.
Он улыбнулся:
– А я поясню. Я уж и не говорю, что у вас собачка не гуляна, нетопырь захирел…
Мужчина наконец завершил обход, повернулся к ней и начал загибать пальцы:
– Но вот по мелочам… так, навскидку: очаг покосился – раз, дверь в кладовку болтается на одной петле – два, вешалка у дверей держится на честном слове, не моём, кстати говоря… это уже три!… Половицы скрипят и, готов поспорить, раздражают до невозможности – это четыре. Опять же дымоход напрочь забит, что совершенно отрицательно сказывается на вашем здоровье и красоте…
Оливия ахнула – да как он смеет! Так оскорбить её – самую молодую и красивейшую из всех Адептесс Храма! Наглец! Хам! Мужчина!
– Да вы… да ты… да я… – она задохнулась от возмущения и, не найдя подходящих уничижающих слов, просто махнула рукой крест-накрест, чтобы показать – какое он... ничто!
А он смотрел на неё с такой же наглой ухмылкой и щурился на один глаз:
– Напрасно вы так бурно реагируете. Нервничаете совершенно зря. Нет, я, конечно, понимаю, на то есть объективная причина – дымоход, половицы…
– Какой такой дымоход?! – она едва сдерживалась, чтобы не заорать – этот самец кого угодно доведёт до белого каления. – Какие к чертям собачьим половицы!? Вы что, смеётесь надо мной!?!
– Вот-вот! – он наставил на неё палец. Затем охотно пояснил. – Нервишки пошаливают. А всё от чего? Поясняю: этот раритет – я имею в виду очаг, – работает на дровах, что во время горения выделяют угарный газ. Кроме того, розовое масло – эфирно-масличный продукт, и при нагревании... Ну, это и так понятно. А поскольку дымоход не справляется со своими обязанностями – у вас должна жутко болеть голова. Да и глазки, я смотрю, покраснели и припухли. Оттого вы такая нервная и раздражительная.
– Это я-то!...
В это время дверь с грохотом распахнулась, и в келью ввалились, сопя и мешая друг другу, два беса-Стража. Один даже умудрился запнуться грязным копытом за порог, и брякнулся во весь рост, выронив алебарду. Зато второй, тот, что постарше, наставил на пришельца бердыш и заорал, дико вращая глазами:
– Ни с места! Стоять-бояться! Именем Того-Кто-Всегда-С-Нами… Всё так же ослепительно улыбаясь, пришелец шагнул к Стражу.
– Это что, настоящий адамант? – с любопытством потрогал он лезвие бердыша.
У Оливии отвисла челюсть.
– Что это ещё за панибратство! – возмутилась она.
Бес неуверенно переступил с ноги на ногу. Пришелец раздражённо поморщился:
– Ой, я вас умоляю – не орите, пожалуйста. У меня от женских воплей сразу портится настроение. Не видите – мужчины разговаривают… Ну так как? – он вновь повернулся к Стражу, проверил ногтем остроту лезвия, уважительно покачал головой: – А заточка-то какова! Либо адамант, либо бекбулат. Но на деньги я бы не поспорил...
– Да нет, – смущённо крякнул Страж и почесал голову меж рогов. – Обыкновенный мифрил. Адамантовое оружие только у Самого…
Второй Страж поднялся с полу, тяжело сопя и отпыхиваясь. С сомнением потрогал лезвие своей алебарды.