2009 г.
Вся повесть от начала до конца
придумана мной. Совпадения
имён, фамилий, фактов или событий
случайны.
Автор.
Первый триместр. " Я гимны прежние пою".
Глава 1.
— Ой, не могу! — хохотала Фёкла, деревенская краснощёкая красавица, рассказывая Даше о своих впечатлениях после работы в лаборатории. — Представляешь, Она включает радио "Эхо Арми", а там Роман Попов и Васечка Панов ведут производственную передачу. Заметь, не про спорт речь!
— И что?
— Ты бы умерла со смеху! Эти умники, видно, вообще в средней школе не учились, разве что в церковноприходской…
— Сама-то очень грамотная! Такие школы после революции отменили.
— Ну, и пусть! Я же тогда не жила, мне прощается. А они… — Девица вновь принялась хохотать. — Пустили, говорят, доме*нную печь. Ха-ха! Доме*нную!
Собеседницы подошли к роскошному особняку, возвышавшемуся за резной, фигурной решёткой, украшающей весьма обширную территорию, примыкающую к пятиэтажному сооружению.
— Заметь, как мы прибарахлились, — вновь заговорила Фёкла, — это вместо унылого сарайчика, где был вход в наше подземное царство. К чему бы такое?
— Мутин свою мощь демонстрирует. Да пусть, жалко что ли. — У Дашеньки явно было дурное настроение. — Хуже то, что все вокруг давно привыкли к клонам и не собираются протестовать.
— Что ты хочешь! Две трети населения свалили за границу. Осталось дурачьё да мы, несчастные.
— А чем нам плохо? — сарказм в интонациях Дарьи звучал слишком отчётливо.
— Не притворяйся. Знаю, княгиня Лиза спит и видит серьёзную заварушку. Мечтает за Глеба мутинцам отомстить.
— Причём тут Президент?
— Ой, да перестань целку строить! — неизвестно, в какой эпохе воспитанница Подземного института нахваталась неприличных выражений, однако её хрупкая сероглазая однокурсница ничуть не удивилась: среди студентов подобное было модным.
— У нас новая преподавательница, знаешь? — сменила тему Дарья.
— Кощинская? Кто её не знает! Знаменитый потомок талантливой журналистки — из нашей любимой эпохи.
— Да? И что же ты о ней знаешь?
— Всем уже известны её классические приколы.
— Например?
— " До какого колена вы знаете своих предков? Я до шестнадцатого!" Каково? Умереть — не встать.
— Тебе не надоело цитировать лексику чужой эпохи?
— А пошла ты на фиг!
Дашенька рассмеялась и отправилась в лабораторию "Машина времени".
…..В Кашино шёл снег. Он лежал роскошными пластами на деревьях, на автомобилях, приютившихся возле подъездов, где жили хозяева, на крышах трёхэтажных домов старой части микрорайона. Девушка шла знакомой тропинкой, поражаясь равнодушию жителей: из помоек неслась мусорная метелица, дороги были не расчищены, вход в банк оказался скользким, как каток.
— Удивительно: совсем не меняется человек. Мы тоже хороши: Клоны хозяйничают, а порядочные люди вынуждены забиваться в подполье либо притворяться, — мысленно бормотала Даша, кутаясь в огромный пышный платок.
Она подошла к знакомому дому, подняла глаза и ахнула: возле балкона, на котором был установлен противень из духовки, вились не только любимые всеми синички, но и большие, тяжёлые птицы: галки длиннохвостые, сороки-белобоки, голуби.
— Ничего себе, — вслух восхитилась она. — Мария организовала столовую для птиц, а они известили своих пернатых друзей во всей округе!
— Да, мы такие! — низенькая сгорбленная старушка охотно поддержала разговор, извлекая из сумки газету " Пятница". — Вот вам программа в подарок. Хожу в "Виват" для своих соседок, не все могут идти по такой погоде.
Она отправилась дальше по протоптанной в глубоком снегу тропинке, а Даша вытерла слё-зы: безумно жаль было людей, умевших сохранить такую сердечную доброту в самых невыносимых условиях жизни, когда буквально каждая семья кашинцев едва не умирала с голоду: кризис.
Надо сходить в магазин, купить гостинцы для обитателей этого дома, подумала девушка и направилась вглубь района.
— Нет, почему так глупо была устроена жизнь даже в ХХ1 веке? — спрашивала Она себя чуть ли не вслух. — Почему именно в России такие бессовестные правители?
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови…
— Вот уж точно мой любимый Лермонтов сказал про Мутина…А народу все равно, кто там, наверху…Как страшно! Равнодушные, холодные, измученные люди…Что я бы делала тогда, если бы жила среди них? Наверное, пошла бы преподавать в школу… Всегда же молодёжь тоньше всех чувствует будущее… Читала бы им грустные строки:
— Люблю дымок спалённой жнивы,
В степи кочующий обоз,
И на холме средь жёлтой нивы
Чету белеющих берёз…
А иногда призывала бы к борьбе за счастье народа:
— Твой стих, как божий дух, носился над толпой