— Присаживайся. Так… Ну, и что ты об этом обо всем думаешь?
— О чем? О нашем заказчике, или обо всем этом деле?
— Обо всем в комплексе, — как-то задумчиво вымолвил мой начальник.
— Если честно, то нужно максимально тщательно это расследовать, сделать все, от нас зависящее, и предоставить соответствующий счет за услуги. По-моему эти ребята небедные, и их нам сам бог послал.
— Грамотно излагаешь, — кивнул шеф. Я ожидала продолжения, но мой босс ничего не сказал, только молча смотрел куда-то в сторону окна. Наконец, я не выдержала:
— Разрешите еще спросить?
— Естественно, зачем еще я просил тебя задержаться? — повернулся ко мне мой босс. — Можно подумать, что запрети я все твои вопросы, ты станешь молчать.
— Вы не справедливы ко мне, шеф…
— Начальник должен быть несправедливым, — как-то сочно вымолвил босс. — Будь я справедлив, вы бы здесь уже не работали.
— Нашему клиенту… — замялась я, — в широком значении этого термина… ну, вы меня поняли, зачем им эта икона?
— А, да. Самое главное я не успел сказать, а этот симпатичный господин видимо решил, что вы все уже в курсе. Руководство нанявшей нас организации полагает, что в иконе спрятан некий документ, подтверждающий притязания ЕХАЦ на древность и легитимность.
— Как все туманно. По-моему тут что-то притянуто за уши. Вам так не кажется?
— Если честно, то сразу показалось. Но что я могу сказать? Есть клиент, причем — дрогой клиент, мы с ними уже работали и хорошо знаем их финансовое положение. Идея понятна? Дело мы приняли, поэтому будем трудиться. Давай-ка составь план мероприятий и покажи мне. Думаю, ты и так все прекрасно понимаешь, но все-таки покажи — не повредит.
Оставшаяся часть дня мне почти не запомнилась. Пока составляла планы, решала всякие текущие проблемы и снова составляла планы, как вести себя в данном конкретном случае, наступил вечер. А потом незаметно перешел в ночь. Дома оказалась только к началу первого.
От своего дома я не ожидала ничего, кроме пустой квартиры и почти полного холодильника. Впрочем — ничего иного мне тогда и не требовалось — впереди маячили полные свободы сутки, которые я намеревалась провести в приятных занятиях с чашкой кофе у своего компьютера. Рассчитывала разобраться в этом окололитературном деле, и времени вполне должно было хватить. В последние годы я любила эти поздние час-два перед сном: единственное свободное время суток. Даже рано утром доставали телефонные звонки, лишь ночью, часов после двенадцати, оставалась возможность побыть с собой.
Начать собиралась немедленно после ужина.
Ага, как же… Щаз!
То, что наш мир — несовершенен, известно всем, но мы вовсе не обязаны стараться представлять его таким, как в какой-нибудь идеальной схеме. Как писал когда-то Ремарк — «не надо бояться быть смешным. Впрочем, для этого требуется не только мужество, но и известная непринужденность». У меня явно всего этого в дефиците, да и в смешные ситуации попадаю регулярно. Или время от времени.
Телефон зазвенел в тот самый момент, когда я уже подносила ко рту стакан кефира. Интересно, можно ли назвать это ужином? В полпервого ночи? Видимо да, почему нет?
— Алло? — спросила я трубку, разглядывая табло. Номер не определился. — Слушаю!
— Стелла, — утвердительно сказал баритон, звучащий из телефона.
Голос был мне отлично знаком. Звонил мой бывший — моя прежняя любовь. Мы практически уже расстались, что произошло не самым приятным для обоих образом. Но до полного разрыва, несмотря на все старания, так и не дошло. Иногда виделись, и эти встречи постепенно начинали меня нервировать. Была в наших отношениях какая-то искусственность, неестественность и напряженность. Это утомляло. С раздражением скорчила рожу, подавив мучительное желание отключиться, но вместо этого как можно вежливее и спокойнее произнесла:
— Привет, как дела? — сказала я дежурную фразу. — Знаешь, мне сейчас безумно некогда, правда! Позвони лучше как-нибудь в другое время, хорошо? Но только вот не сегодня, о’кей?
— Привет-привет! Притворяешься, что вся занята чем-то суперважным? А ну — быстро ко мне! И бегом! Или я приеду к тебе?
— Ты о чем? — я в первый момент от такого напора несколько обалдела. Обычно перед приглашением следовал пространный разговор о жизни вообще и частных проблемах конкретно.
— Делаешь вид, что работаешь по ночам? — в его голосе звучали раззадоривающие нотки. — Или просто хочешь немного повыкобениваться? Я-то уж подумал, что давным-давно излечил тебя от стремлений сторониться тесного общения со мной. Почему-то верил, что все твои прежние фокусы далеко-далеко в прошлом и остались где-то позади. Только будь добра, не объясняй мне, что всей душой жаждешь швырнуть трубку, не дав мне возможности договорить. Выслушай меня сначала. Это все, что я сейчас от тебя требую.
— Требуешь? Я не делаю никакого вида, — недовольно возразила я, в полном отчаянии осмотрев свою кухню, как будто искал в ней черный ход. — Сейчас момент, правда, не вполне подходящий.
Я вдруг ощутила, как в внутри меня нарастает неконтролируемая волна протеста. Я ему что, специальная кукла для секса? Девочка по вызову?
— Конечно, ты же у нас железная леди! — судя по голосу, мой удаленный собеседник готов был рассмеяться. — Ты — крутой детектив, Шерлок Холмс в юбке. А может, все-таки собираешься что-нибудь поменять в своей жизни? Кстати — пора и уже можно! Вчера я много пил и пришел к выводу, что для человека, верящего в соответствие реальности своему восприятию, либо не видящего смысла верить во что-то иное, категорический императив Канта — единственная разумная мораль. Видишь, куда я веду свою мысль? В конце концов, все ведь только между нами, как говорится, кино только для взрослых…
— Сия реплика означает, что я не имею никакого права сказать тебе «нет»? — спросила я, поймав в своей интонации раздражение, с прорывающимися злобными нотками. — Предложение, от которого невозможно отказаться? Но женщинам в ответ на некоторые нескромные предложения мужчин отказывать позволено, не слышал о таком?
— Ты не поняла. Знаешь, кто-то однажды хорошо сказал, что женское тело — это храм, а количество прихожан определяет популярность веры. Я сегодня совсем не атеист.
— Ты опять за свое? — Мне вдруг стало обидно за себя. — Не надоело?
Мое ожесточение тем временем поднималось, как проснувшийся гейзер на Камчатке. Порой в современном мире найти хорошего любовника, оказывается гораздо труднее, чем влюбиться. Не всех, к сожалению, устраивает подход на свободные отношения, а уж добиться полного взаимоуважения при таком раскладе еще труднее. Хороший секс это как искусство, а умение трезво оценивать ситуацию — еще и дар. Но наше общество, каким бы продвинутым оно себя не считало, на деле оказывается не готовым к отношениям типа «free love». В итоге получается, что допустимым может быть либо секс на одну ночь, где один из партнеров почувствует себя или ущемленным, или неудовлетворенным, либо взаимный трах мозгов, так легко принимаемый многими за отношения, где каждый старается себе подчинить другого. Уныло все это как-то, и очень грустно…
— Боже мой, ну что ты плетешь? Когда вот так злишься, голос у тебя вдруг делается безумно сексуальным! — Тут он сам издал эротический вздох, дразня и заводя меня. — Наверное, у меня такой фетишизм! Ты когда-нибудь слышала со стороны, как говоришь сама?
Я в каком-то смущении отвела трубку подальше от уха, поглядела на нее, как на предложенное в гостях чужестранное экзотическое блюдо, что надобно непременно съесть, дабы не обидеть гостеприимных хозяев. Иногда я спрашивала себя: все те слова, что иногда произношу, это именно то, что слышит мой собеседник, или сама не понимаю, как и о чем говорю? С непредвзятостью самозваного врача-диагноста отметила, что мои пальцы, сжавшие телефон, побелели от усилия. Видимо — следствие стресса. Сделав глубокий вздох, попыталась расслабиться и снова прижала трубку к уху.
— …весь трясусь, как только мне стоит услышать твой голос, — продолжал давить на мозг скучным, занудным тоном мой бывший. — Слушай, а тебе сейчас не хочется увидеть, в чем я одет, и что делаю? Если не готова приехать, то может — ты зайдешь, наконец, в Скайп и запустишь свою веб-камеру? И тогда устроим небольшой сеанс?
Что ж за день-то такой сегодня такой, а? Да, я тупая ограниченная баба. Это правда, чего уж там, но мужики, которые давно в теме, ну какого ж хеника вы лезете? Неужели давно не понятно, что я не фея? Потом латаю нервы после образного раскатывания вас по асфальту, а вы обижаетесь. Уж очень напористо он меня соблазнял, и просто слышалось, как его дыхание становилось все более и более учащенным. Еще немного и не выдержу. Совсем озверею. Мужик — единственное животное, которое может заниматься сексом по интернету. Я прикрыла рукой трубку, сделала еще несколько глубоких вздохов, убрала руку и сказала:
— Слушай, радость моя, — как можно спокойнее и холоднее проговорила я, — у меня сегодня был сложный утомительный день, и я устала просто зверски. Сейчас еще уйма срочной работы на вечер, и как бы мне ни нравились наши маленькие игры, в настоящий момент ну никак не смогу составить тебе компанию. Мне очень жаль, но ничего не получится.
— В смысле — не получится? Ты о чем?
— Устала, вот о чем. Отвали! — грубо и недипломатично пояснила я. Недаром политики говорят, что дипломатия — это искусство насрать кому-нибудь в душу так, чтобы у объекта во рту остался легкий привкус лесных ягод. Никогда вот не умела быть дипломатом.
— Обожаю, когда ты грубишь! Знаешь, — снова заворковала трубка, — у тебя сейчас такой драматический голос, особенно когда ты сказал свое «устала»! И дико сексуальный! Аж прет всего! Ну почему мы расстались? После твоего ухода у меня вся жизнь пошла наперекосяк. Разреши снять с тебя нервное напряжение, а? Давай? Мне плохо без тебя. Поиграем в нашу любимую игру, расслабимся! Ты же понимаешь, что потом тебе станет только приятней. И работать будет легче. Ведь отлично знаешь, что тебе со мной лучше всего. Сейчас я твой, и для нас здесь нет ничего невозможного и ничего запретного. Сначала приеду к тебе, и мы начнем с того, что заведем самый развратный, самый похабный, самый горячий разговор, а потом…
Вот тут уже был явный перебор, это он зря так сказал. Здесь вся моя злость прорвала сдерживающие барьеры и вырвалась наружу неконтролируемым мутным потоком, как при наводнении в южной Европе. Мой бывший, упившийся до зелёных ящериц, не имел никакого основания звонить ночью своей бывшей мне, и допрашивать, почему я разрушила всю его жизнь. А он звонил. Правда — не более чем три раза за загул. Также он мог впадать в мою дверь и блаженно засыпать на коврике, но не чаще двух раз в год. Взамен он был должен по первому моему велению и по моему хотению во всякий момент приезжать с дрелью и отверткой, дабы выполнить нехитрую мужскую работу. Кстати, в понятие «нехитрой мужской работы» секс вовсе даже не входил.
— Слушай, отвянь, радость моя, — зло выговорила я. — Как-нибудь после, в другой раз, ладно? В другой раз.
— Погоди. Может ты…
— Достал, блин! — жестко перебила я и бросила трубку с такой силой, что аппарат рисковал разбиться или как-то по-другому испортиться.
Почти сразу телефон зазвонил снова, но я даже не шелохнулась, только зажмурила глаза с такой силой, что в темноте сомкнутых век появились светящиеся узоры. Почему-то вдруг вспомнилось, что этот эффект называется — фосфен. Когда, после установленного времени включился автоответчик, звонящий ничего не сказал — молча повесил трубку. Я с отвращением посмотрела на телефон, и скорчила ему рожу. Потом взяла мобильник, проверила заряд батарейки, и выключила совсем. Сегодня уже совсем не хотелось вспоминать собственного далеко еще не старого любовника.
— Вот ведь сучка, — со злостью прошипела я в пространство. — Похотливая вредная тварь. Я же работать сегодня больше уже не смогу, а вроде как собиралась.
Я почти рассталась с ним примерно год назад, а не встречалась около месяца. Он был чудесным, но не сложилось. Почему? Не знаю, просто надоело и все. Отношение изжили себя, и мы приелись друг другу. Это бывает, бывает со многими, и вот случилось с нами. А теперь надо успокоиться и взбодриться. Еще принять бы нужные таблетки, а я не могу. Побочное действие антидепрессантов — головные боли и бессонница. Побочное действие транквилизаторов — слабость, вялость и всеобщая лень моего организма. Если принять и то, и другое, то получим боль в башке вместе со сплошной организменной ленью. Ненавижу лень. Терпеть не могу это гребаное состояние. Не могу уже заставить себя что-то делать, а на улице холод собачий.
Так от всего этого устала, что не хотела уже ничего. Состояние — общая мизантропия. Как однажды коряво выразился один русский классик устами своего персонажа: «чем больше я люблю человечество вообще, тем меньше я люблю людей в частности, то есть порознь, как отдельных лиц».