— Немного коряво сказал, но правильно, — согласилась Стелла. — Энергетическим вампирам тоже надо что-то кушать. Обмен веществ и энергий, мировой круговорот. Подозреваю, у тебя уже сложилось впечатление, что я жестокая и бессердечная сука? Не-а. Мысли мыслями, а на деле не всегда получается. Но да, я бываю иногда холодна. И слишком логична. А жалею только детей. Маленьких. Или от температуры впадающих в детство взрослых мужиков.
— Это ты про меня что ли? Нет? Ну, ведь эти энергетические вампиры на самом-то деле не вампиры. Почему бы не поделиться энергией, если у тебя ее много, а у ближнего, кто рядом — в дефиците? Да, ты не виновата в чужих проблемах и ничего никому не должна. Но как насчет бескорыстности и благотворения?
— Я как бы не спонсор. И не знаю, что такое бескорыстность и благотворение. Всегда кто-то о чем-то думает для себя, а творит только то благо, что полезно творящему. Особенно, и больше всего раздражает, когда уже переживешь все свои шторма и уже вполне себя держишь на плаву, а вот тут-то все и начинают лезть со своими «как дела». Вот и думаешь — сволочи, а где вы были неделю назад, когда я выбирала между бритвой и валокордином? Ладно. А теперь может, скажешь наконец, что с тобой случилось? Только не надо мне про грипп, ладно? Что еще с тобой приключилось? Я же вижу. Давай признавайся!
— Ты — эмпат по телефону? Ясновидящая Ванга? Как догадалась?
— Квалификация, — усмехнулась она в трубку. — Ну и?.. Я жду.
— Расскажу, только при личной встрече, ага? — мрачновато сказал я. — Это не телефонный разговор и тема сильно деликатная. Мне нужен твой трезвый взгляд на мир окружающей реальности. Крайне необходим. Приезжай, а? Не то свихнусь тут один.
— Даже так?
— Угу. Только так. Если не боишься гриппа — приезжай. Знаешь, где я живу? Вот.
— А ведь приеду! Заинтриговал.
— Давай, приезжай, только уговор — в психушку потом меня не сдавать. Я не буйный.
Заинтересованная моими намеками и недомолвками Стелла приехала минут через сорок. Для согреву мы вскрыли бутылку хорошего «католического» кагора и уговорили ее под мое повествование.
— У тебя никогда не бывает чувства, — начал я свой рассказ, — что ты вроде бы не спишь, а в тоже время не можешь воспринять реальность адекватно...
— Бывает, — кивнула девушка, — особенно при разговорах с клиентами. Часто ощущаю себя, как во сне. А уж прореагировать иногда хочется совсем неадекватно.
— Нет, я не про это... — вполне серьезно ответил я, — вот как будто кино смотришь... и никак не можешь понять о чем фильм... ну, не знаю как объяснить... как будто под кайфом что ли...
— Было. Однажды как-то сидела за компом больше суток почти неотрывно. Пришлось. А стоило выйти потом на улицу — все вокруг как в кино! Так странно показалось.
— А вот со мной произошла такая вещь. Сначала приснилось, будто мир вокруг исчез, а потом я попал в Питер…
Я рассказал ей все. Всю свою питерскую эпопею.
Обычно я никогда не рассказываю своих снов. То есть рассказываю иногда, только не сны, а всякие байки за сны выдаваемые. Это потому, что точно знаю — мой сон это только мое и для меня, а посему рассказывать его никому нельзя, запрещено и не положено. Но тут решил рассказать — вернее начать со своего сна. Такое казалось верным и правильным, да и не сон то был вовсе, а что-то другое, нечто непонятное и страшное, названия чему не знал и даже боялся узнать.
— Я не поняла, это что — сюжет для небольшого рассказа? — сказала Стелла, когда я закончил свою историю. — Хочешь послать на «Рваную грелку»[5]?
— Не веришь мне.
— Верю. А еще китайцы спят с открытыми глазами, остров Пасхи построили пришельцы со звезд, а на Тибете встречаются живые люди, которым исполнилось по пятьсот лет.
— Ты чего? Я ведь не вру, вот чек — в день, так сказать, перемещения, как раз покупал продукты в магазине. Обрати внимание на время, число и место.
— Ну, да, все верно… А где квиток из питерской гостиницы, где билет на поезд?
— Потерял, наверное, или выкинул по дороге, — неуверенно пробубнил я.
Тут она сделала небольшую паузу. А я, посчитав момент подходящим, тихо достал бутылку коньяка и две объемные рюмки и тоже молчал, ожидая ее более развернутой реакции. Но тщетно. Потом, будто приняв какое-то решение, сказал:
— Сейчас нам просто необходимо еще немного выпить кое-что покрепче кагора. Совсем чуть-чуть, для здоровья.
Как только рюмки оказались опорожнены, Стелла все-таки продолжила свои мысли.
— И что с того? Ну, чек. Ну, да, время, число и дата — все совпадает. Возможно и такое — ты после магазина поехал вечером на вокзал, часам к шести. Купил билет на «Сапсан» или еще на какой экспресс, может — на самолете летел, но факт в том, что в одиннадцать с чем-то ночи ты находился уже на питерской станции «Ленинский проспект». Билет потерял или выбросил. А дальше — все по твоему рассказу. Остальное — ложная память и прочие игры разума. Или еще так. Ты вообще никуда не ездил — добрался тогда домой и проспал попеременно с глюками целые сутки. Что вы там заваривали и пили у твоего заказчика? Что за африканскую траву? Не знаешь! А мало ли как она могла повлиять на твой непривычный российский мозг? Вот то-то и оно! Никакой мистики, никакой телепортации. Как тебе такой вариант?
— Это все объясняет, да? Хотя — можно в гостиницу позвонить и спросить. Умеешь ты убить в человеке сказку.
— Ага, давно мечтала вот какую-нибудь такую сказку голыми руками придушить. Если надо — то всегда обращайся. Но погоди, это еще не всё, игры разума способны и не на такое. Вот я тебе сейчас расскажу, что случилось со мной, когда еще в универе училась. Никому не рассказывала, ты первый. Тоже зимой дело было — не то две тысячи четвертый, не то уже две тысячи пятый год? Хэ-зэ... Помню только, что именно тогда я получила «пару» по зарубежке…
— Ты? По зарубежной литературе? — поразился я. Стелла всегда казалась мне знатоком в этом вопросе. — Как это тебя угораздило?
— Ну, так… препод рассказывал о романе Исигуро[6] «Остаток дня»: «Стивенс был профессиональным дворецким и считал, что личная жизнь несовместима с его профессией. Он всячески давил в себе стремление к женщинам и не принимал на работу красивых девушек. Но подсознательно Стивенс все же хотел нормальной жизни и давал волю своим чувствам. Кто помнит, что он делал по ночам, когда прокрадывался в библиотеку?» Я возьми и воскликни: «Ой-ой-ой-ой!» Препод строго так на меня взглянул, да и говорит: «Девушки, девушки стойте. Это же не Уэльбек[7], а Исигуро. Стивен в библиотеке читал по ночам сентиментальные стихотворения!» А я-то реально подумала, что он там дрочил!
— Все с вами ясно, юная леди, — засмеялся я. — Так что там про игры разума?
— Я не юная леди, я молодая девушка, если что. Так вот, тогда все слилось в один длинный-предлинный день. Я еще в Бирюлеве жила, поэтому вокруг всегда обитала куча старых знакомых. Уже тогда мы не особо часто видели друг дружку: всем некогда, у всех всё меньше общих интересов, но нам просто приятно было вместе. Всегда. Эти встречи становились редки уже в ту пору, хоть и жили мы в одном районе. Короче, понял да? Это сейчас я прекратила общение со своими прежними приятелями. Со всеми. С однокашниками контакты вообще закончились с самого диплома, хотя вот они все, никуда не делись, висят в интернете, но я даже не могу ничего интересного рассказать. Так получается. Их проблемы от меня теперь далеки, об универе остались только воспоминания. Иногда — хорошие, иногда — не очень. А вот с дворовыми друзьями всегда было о чем поговорить, что вспомнить, и понимание у нас почему-то долго сохранялось, причем школьных друзей у меня не имелось никогда. Я так сумбурно все объясняю, но не в этом суть… Холодно было, денег нет ни фига, есть нечего, отогревались пивом или еще чем покрепче. Так вот, после универа ехала домой, уже немного принявши. Около подъезда встретила своих старинных приятелей. Ну, и как всегда в таких случаях — бухло, бухло и пофиг, что на улице мороз как сейчас. А к вечеру кто-то отсыпал веселых таблеток, не скажу каких, до сих пор не знаю, что там было. Естественно, что таблеточки эти я запила пивком, и потом сижу пью... Специально никогда ничего не употребляла, а тут приняла какой-то дряни. Дальше — пробел — ничего не помню. Потом, сидя на лавке, орала, что падаю в бездну в кипящую лаву. Пыталась держаться, как мне казалось, за какую-то решетку. Кричала будто резаная. Блин, все так реально было, даже жар ощущался от лавы. Друзья потом проводили меня до дверей квартиры. Вот здесь надо бы насторожиться уже — никогда меня не провожали, в любом состоянии всегда сама добиралась до дому. В общем — дома я. Решила сделать яичницу. Четыре яйца, колбаса, ветчина, помидор, все как положено. Попробовала — чего-то не то. Не катит. Пошла мыться. Залезла в ванну, вдруг чувствую — на левой руке, у плеча, шевелится кто-то. Смотрю — а у меня, прямо под кожей, ползет какая-то многоножка — сантиметра четыре длиной, продолговатая извивающаяся. Противная такая. Я в панике. Что делать? Да и бритвы нормальной нигде нет. Тогда отломала пластмассовую защиту у одноразового станка и вытащила лезвие, а в это время многоножка подползла уже к сгибу локтя. Я — вжик бритвой — мимо, а тварь ползет дальше. Опять — вжик, опять мимо! А тварь все ползет! На пятый раз, у самого уже запястья прорезала правильно, и она вылез. Такая мерзкая оказалась, черная с щупальцами… Как сколопендра, фу! Пяткой ее раздавила и смыла водой. Спокойно замотала руку бинтом и пошла спать. А с утра, когда проснулась, то все поняла. Та яичница меня не впечатлила тем, что это оказались битые со скорлупой яйца, сырые, в миске. С ломтем колбасы, нерезаной ветчиной и целым помидором... В результате — пять порезов на руке, один у локтевого сустава, один у самого запястья, три между ними. Кроме последнего, у запястья, все порезы оказались слабенькие, только кожу чуть поцарапала, до вен не дошло. Хорошо хоть поперек резала, а не вдоль, а то бы кровью могла насмерть изойти.
— Про многоножку не понял: ты ее прямо на ощупь чувствовала что ли?
— Ну да, реально ползла под кожей, видела ее, — скучающим голосом произнесла Стелла.
— Да, жуткий глюк. Как говорится: шла Красная Шапочка по лесу с грибами, а потом не отличила бабушку от волка. Так и без уха проснуться можно, словно Ван Гог.
— Только там был не вполне глюк, — тоскливым голосом сказала Стелла.
— В плане? — в тему спросил я, не совсем понимая мысль своей подруги.
— В том плане, что обрывки этой твари утром в ванне нашла. Плохо их смыла, они и остались до утра.
— Погоди… ты хочешь сказать, что…
— Хочу сказать, — перебила она, — что в результате моей чисто умственной проблемы тварь действительно появилась у меня под кожей. Материализовалась, понял?
— Но… может, ты была раньше в каких-нибудь джунглях экваториальных стран, и подцепила там некую необыкновенно-экзотическую паразитарную дрянь… Эта многоножка в тебя внедрился в состоянии микроскопической личинки, потом росла, росла в глубинах твоего организма, а еще потом стала выбираться наружу…
— В каких еще джунглях экваториальных стран? Нигде я не была, кроме Питера, Москвы и их окрестностей. В Крыму, где я знаю все скалы и пляжи. В Анталии еще отдыхала, но это почти Крым, только что в Турции. Ну, в Израиле, в Испании, в Индии была, по северу Африки путешествовала, а больше — нигде.
— Фигасе! Была в Африке? В Индии? Ну, вот видишь! А в Африке где?
— В Тунисе, — кивнула Стелла. — Многие по первому разу боятся туда ехать, а потом уж строят из себя заядлых туристов и хамят по любому поводу. Только вот на Ближнем Востоке, в Индии и в том же Тунисе была не до, а после глюка с этой многоножкой… Слушай, а может, ты бессознательно всегда боялся потеряться или пропасть куда-то не туда? Ведь наши страхи иногда материализуются, а иногда приобретают свою противоположность. Так оно вот.
— Да? — спросил я, сразу даже не сообразив, что Стелла, скорее всего, надо мной просто издевается. — Не обращал внимания как-то.
— А вот зря не обращал! Игры разума — страшная вещь. Например, у меня часто бывает так, что неожиданно вспоминается что-то, а потом почти то же самое случается в реале.
— У меня тоже бывает, — обрадовался я, что услышал то, на что мог легко и внятно ответить. — Но этому эффекту можно дать вполне прозаическое и вполне материалистическое объяснение. Мы постоянно и всегда сталкиваемся с чем-то для себя новым: понятиями, фактами, изображениями. Когда ведешь активную интеллектуальную жизнь, так случается всегда. И вот если вдруг что-то повторилось с небольшим временном промежутком, то наш мозг сразу же это фиксирует и отмечает. Сознание так работает — за миллионы лет эволюции выработалась способность осознанно запоминать только существенное, а раз есть повтор — мозг считает, что это нечто важное, может потом понадобиться, надо запомнить.