— Да? Сварю, только если рядом со мной посидишь. Ведь процесс варки не мешает вести интеллектуальную беседу?
— Не мешает, — согласилась Стелла. — Еще в детстве, будучи совсем еще ребенком, слышала фразу от родителей: «это мы дарим тебе сейчас, но это тебе в счет дня рождения!» А когда наступал этот день, то получался он какой-то неполный, урезанный. Родители это чувствовали, поэтому дарили «утешительный подарок» — что-нибудь недорогое, но заметное…
— Ты, собственно, к чему? — удивился я своему непониманию.
— А к тому, это тебе в счет компенсации за моральный ущерб. Все из-за того твоего письма про твое непринятие в «Черный Штиль» — большой дискомфорт ощущала и неприятно себя чувствовала. К тому же, сны мне там снились какие-то дурацкие и нелепые, но жутко прилипчивые. Слышал, что такое фантомные боли? Слышал, конечно. Когда у человека нет конечности, а она все равно болит. А у меня теперь бывают, как оказалось, фантомные сны. Сны, которые ощутила, но пока не увидела. Вместо моего сна приснился не тот, любой и ненужный. Зато осталось ощущение, что сон должен был быть о другом. Совсем о другом, и о чем-то важном…
Пока она рассказывала, мы перебрались на кухню, и я начал проводить все необходимые манипуляции для приготовления волшебного напитка. То, что сейчас делал, в народе именовалось «кофе по-турецки».
— …не могу рассказать сюжет, — продолжала меж тем Стелла, — но чувствую его. Ощущаю до последней грани эмоций, что он мне снился. Этот фантомный сон витает надо мной уже неделю... Такое будто в детстве, когда не пускали смотреть запретный фильм, а показывали вместо него другой, а сквозь двери все равно слышала отголоски того, желанного фильма. И тут также. Что-то не дает мне увидеть сон, который так упорно ко мне просится...
Кофе сварился, и я разлил его по чашечкам через ситечко — Стелла ненавидела кофейные крошки во рту. Хватило на четыре порции.
— Тебя это так напрягает? — спросил я, не вполне понимая, куда моя подруга ведет мысль. — Про что хоть сны? Расскажи какой-нибудь один из.
— Да ничего особенного. Как-то мне приснилось, будто тащила тяжелый старый холодильник к балкону, чтобы оттуда сбросить, прикинь? В другой раз приснилось, что ты пропал без вести, никто не знал, где ты и тебя все искали. А потом оказалось, что ты все время сидел дома, только прятался ото всех, потому что тебе все надоели, и всё достало. Думаю, это просто история с воспоминаниями, больше ничего. Очередная отрыжка усталого мозга или просто, не очень связанные кусочки воспоминаний.
— Да… А я, за редким исключением, не помню своих снов. Зачем?
— Сейчас объясню, зачем. Было со мной как-то: попыталась перечитывать Достоевского. Как героиня Раневской — «чтобы не скучать в троллэйбусе». Дело происходило в Крыму, троллейбус тащился долго, окружающие пейзажи я давно уже выучила наизусть, но и Достоевский меня задолбал. Это был, кажется «Идиот», в полном соответствии с сюжетом. Как мне попал этот знаменитый роман — история отдельная, стоит специального изложения. Короче — ничего, кроме «Идиота» читать тогда было нечего. Мало сказать, что чтение не пошло в прок, мне стало откровенно противно. Текстура неорганичная, персонажи искусственные, а по большому счету, безжизненные. И я бросила книгу. При непосредственном соприкосновении с его текстами, у меня зарождаются рвотные позывы. А вообще, конечно, знание истории интерпретации текста и статус автора влияют на читателя больше, чем сам текст. Если читать, например, Гераклита, не зная, кто он такой, возникнет стойкое ощущение, что читаем дебила. В этом смысле читать не надо вообще…
Стелла вдруг замолчала, тихо допивая свой кофе, а я смиренно ждал продолжения. Эта ее манера — затащить собеседника в какие-то словесные дебри, а потом кинуть там на произвол судьбы, иногда меня раздражала и жутко бесила.
— Так вот, была с тобой не вполне откровенна, — сказала наконец моя подруга после второй чашечки густого ароматного напитка. У Стеллы вид вдруг сделался решительный и упорный, как у прыгуна в воду.
— Знаю, история повторяется… — пробормотал я: снова возникли какие-то ассоциации с прошедшим временем. — А причем тут Достоевский с Гераклитом? Это была культурологическая вставка?
— Ты о чем? — Стелла вскинула брови и уставилась на меня, ожидая пояснений.
— Ладно, не обращай внимания. Ну и?.. Хочешь исправить несоответствие?
— А? — Стелла, похоже, уже передумала откровенничать со мной.
— Ну, как! — пояснил я, сам не зная о чем, как пели в старинной песне. — Моя откровенность за твою откровенность. Честный обмен информацией, можно? Нет?
— Нет. Не совсем обмен… мне-то от тебя ничего не надо… не смотри так, я не вру. Вернее — почти не вру.
— Разве такое бывает? Чтобы «почти не вру»? Это как быть почти беременной.
— Мы говорить будем или продолжим казуистику? — начала злиться Стелла. — Не надоело меня подкалывать?
— Только не сердись. Расскажи, конечно. Весь — сплошное внимание.
— Тогда слушай. Как-то лет несколько назад за мной волочился мужик из мечты — высокий такой, весьма соблазнительный и очень-очень обеспеченный. Смотрел «Секс в большом городе»? Вот как «Мужчина Моей Мечты», так примерно. Ухаживал, словно в американском кино: духи, цветы, конфеты. Даже брюлики — правда, маленькие-маленькие, как звездочки на небе. Но секса тогда еще не было. И вот, наконец, произошел тот самый критический момент, когда мы двинулись не в очередной ночной клубный ресторан, а к нему домой. Так вот, после трапезы с фруктами и шампанским, отправились мы в спальню, и стал он меня медленно так и глубокомысленно раздевать. Ну, думаю, будет нечто необыкновенное! Ты прикинь — огромная спальня, вся в зеркалах, а посередине совершенно круглая кровать с черными шелковыми простынями. Зеркальный потолок еще. В ту минуту, когда на мне ничего из одежды не осталось, он вдруг достал из-под кровати роликовые коньки. Надень, говорит, пожалуйста… Размер — точно по моей ноге! Я хихикнула пару раз, но как человек снисходительный, разносторонний и во всех отношениях продвинутый, к просьбе отнеслась с большим пониманием. Чужие слабости надо уважать. Надела, решив, что заниматься сексом на роликах еще никогда не доводилось. Ну и что ты думаешь? Занялись мы сексом? Ага, щаз! Он упросил меня покататься, а на резонный вопрос — где? здраво так ответил: «Ну, вот прямо здесь, кругами!». Это сейчас тебе смешно, а тогда в голове у меня вертелась только одна мысль: «Что ж дальше-то делать? Что-то надо! Он что, маньяк? Зачем кататься? Мы же тут одни — вдруг задушит, а потом на куски разрежет и раскидает в пакетиках по разным помойкам». И я каталась. Я, блин, по всему дому на этих роликах десятки километров проехала, правда, в основном, в спальне наворачивала, вокруг кровати. Ели честно, то все ждала, когда он заведется и накинется на меня. Это бы хоть логично выглядело. А он — даже не попытался, прикинь? Так — поцеловал разочек. Лежал и дрочил. Часа два спустя, когда данное занятие сильно мне надоело, я попросила отвезти меня домой. Он безропотно кивнул, подождал, пока я оденусь, и отвез. А еще потом звонил пару раз, уверял, что тогда была лучшая ночь в его жизни. Но я вот до сих пор думаю: а вдруг бы я не умела на роликах кататься, тогда что?
— Ролики хоть подарил?
— Нет, не подарил. Себе оставил. И брюлики потребовал назад.
— Да, забирать обратно любые подарки — это не комильфо… Но какой, однако, затейник! Мужики, знаешь ли, вообще создания своеобразные, — сказал я с отстраненной интонацией. — По себе знаю.
— Вряд ли знаешь, тебе далеко до того затейника. Но есть такое дело, встречаются среди вас любопытные экземпляры — любители разных экзотических удовольствий и причудливых наслаждений. А если быть объективной, так скажу: у некоторых баб тоже иногда такие завороты встречаются, что мама не горюй. И мы иногда с прибабахом бываем, что ж тут поделать.
— Да уж! Меня одна такая дама сердца связывала двумя толстыми и длинными веревками, причем столь крепко и качественно, что я сам не освободился бы никогда и ни при каких обстоятельствах. В полной панике тогда пребывал — ну, думаю, попал! Вот оставит так одного, и уйдет. Сдохну же — кричать бесполезно, там у нее звукоизоляция по стенам-полу-потолку… Она еще посетовала тогда, что кляпа нет, вот жалость! Один раз всего и было-то, а больше ничего подобного не случалось, слава богу. Не допускал.
— Да? — удивленно спросила Стелла. — Тебя тоже? Не понравилось, значит?
— Что значит — тоже? И тебя связывали?
— Нет, — засмеялась она, — но один приятель хвастался. Только ему, в отличие от тебя, происходящее оч-ч-ч-ч-ень даже пришлось по вкусу. Но это — ладно, относительно моей неоткровенности с тобой… Помнишь я рассказывала про этого священнослужителя из Единой Христианской Апостольской Церкви? Ну, нашего заказчика?
— Ну как же, как же! Это те сектанты, что до сих пор полагают, будто Земля имеет форму плоского диска? Разумеется, помню! А ты, нарушая свои служебные инструкции, рассказала мне про них. Кстати я слышал, что они считают своим пророком самого Терри Пратчетта![15] Там в иконе какой-то документ спрятан, и ты его искала.
— Да. Так вот, нашла я ту самую икону. Меня саму обманули. И не только меня, вообще всю нашу контору. Так сказать, ввели в заблуждение. Выяснила я это случайно. Стала копать, а как раскопала — тут же доложила своему шефу, что нам дали ложную и заведомо неполную информацию. Как только это стало известно, контракт автоматически утратил силу (там имелся соответствующий пункт) и теперь мы ничем не обязаны нашему бывшему заказчику. А сама икона преспокойно хранилась в Радонеже, и никто ее не скрывал. В ней был заделан пергамент с подробной инструкцией, как и каким образом можно попасть в другой параллельный мир… Там он зазывался преисподней. В свое время текс признали еретическим и хотели уничтожить, но какой-то монах высверлил в доске иконы отверстие, свернул пергамент в плотную трубочку и спрятал там. А всякие разговоры о политической подоплеке и финансовых притязаниях в случае открытия истины — это или для пущей важности, или так, для отвода глаз. Книга, на которую ссылался заказчик — эта «Икона Царя Бориса» — на самом деле просто литературное произведение, хотя что-то в ней и перекликалось с реальностью, но до сути там далеко. Иными словами автор действительно знал, что в некоей иконе шестнадцатого века спрятан некий очень важный документ. Всё! Остальное — вымысел, обычный псевдоисторический детектив.
— А откуда он это знал?
— Интересный вопрос, но я без понятия… Может случайно где-то что-то услышал, а потом книжек начитался по истории, и его вдруг поперло на творчество, как Толстого на Кавказе… Чего смеешься?
— Так, случайно вспомнил. Однажды в школе приятель как-то ляпнул: «Из всего, что написал Толстой, осилил только «Буратино», да и то фильм. «Князь Серебряный» — крутая вещь, но занудная, не дочитал. А вот «Войну и мир» не читал и читать не буду. Скучно». На мой вопрос, какой Толстой имеется в виду, тот наивно ответил: «Ну, тот... который писатель и граф».
— Железная логика, главное — просто феноменальные познания в русской литературе. А к чему, собственно?..
— Не знаю, так просто. Видимо ассоциативный ряд, как у тебя. Связь с отечественной историей и литературным творчеством.
— Да, слушай, все забываю предупредить. Пока помню: если опять за балконом увидишь море или еще чего-то, чему быть там не положено, то не паникуй, не впадай в истерику, а выйди, захватив веревку.
— Веревку?
— Да, крепкую. Альпинистский шнур. Конец привяжи к батарее самозатягивающимся узлом, а потом, когда пойдешь, разматывай за собой. Из рук не выпускай. Веревка-то есть?
— Да нет вроде… зачем она мне? Я же не альпинист и не скалолаз и не связываю никого. Раньше был спелеологом, но это уже давно в минувшем, в позапрошлой жизни, и никакого снаряжения уже не сохранилось.
— Тогда куплю. Сам-то не соберешься никогда, знаю тебя. И еще. Всегда под рукой, в удобном месте, держи аварийный комплект.
— Что за комплект такой? Таблетки нитроглицерина и презервативы?
— Загранпаспорт и кредитную карту еще, — не поняла шутки Стелла. — Это самое основное. Международные права есть? — Я помотал головой. — Ну, раз нет, то и ладно. Но зря — полезная штука. Все это сложи в удобную упаковку и держи в легкодоступном месте, чтоб всегда под рукой. Если что — положи в карман и только тогда выходи в неизвестность. Понял? Это важно!
— Еще нужно кучку наличных долларов, а то как-то некомфортно будет. Кстати — о деньгах. Пошел тут по твоей, к слову сказать, рекомендации на фриланс ру, искать подработку переводчиком... Не сразу, разумеется, но нашел, причем сулили неплохой такой заработок. После тестового задания меня приняли и дали работу — перевести элементарный рассказик. Нормальный язык, несложные фразы. Ну, чего ж тут проще? На одном дыхании перевел с три десятка страниц. Получил ответ, что переведено очень добротно и качественно, даже лучше чем предвиделось, только нужно чуть-чуть поправить в одном месте, придать эффекта, яркости и колорита. Пофиг, отыскал подходящие синонимы, исправил, отправил... Написали, что очень понравилось, но все равно что-то не то, и надо бы какой-нибудь замысловатый оборот вставить. Хорошо, сделал, вставил, снова отправил... Короче — много раз вносил разные изменения в текст, причем изменения существенные. Прямо как в том анекдоте про графиню, захотевшую «кофею». В конце концов, получил письмо, в котором сообщали, что перевод просто супер! Только вышло так, что как-то оно уж не очень-то похоже стало на исходик, и не мог бы я сделать что-то среднее между первоначальным вариантом и этим. Бля! В конце концов, может быть я и несправедлив, но написал им буквально следующее: «да идите вы все в жопу и не трахайте мозг!». Естественно, что ни ответа, ни денег не начислили...
— И что, все так напрасно и безрезультатно? — спросила Стелла, явно думая о чем-то своем.
— Почему сразу безрезультатно. Не совсем. В одном издательстве предложили переводить японскую книжку, причем платят поглавно… Не так чтобы много зато стабильно. Я уже работаю, и деньги поступают. Странно, да?
— Ты что, японский знаешь?