Если на субботней тренировке мы играли в своих новеньких клубных хоккейных свитерах, то на игру против сборной Чернышёва и Тарасова выдали старенькие и застиранные белые фуфайки, в которых показаться огромной толпе болельщиков, шумевшей сейчас на трибунах, было просто стыдно.
— Форма как будто на помойке подобрали, — заворчал Коля Свистухин, заматывая изолентой шнурки на коньках.
— Если тебе не нравится, можешь посидеть в запасе, — в тон ему забубнил Слава Старшинов, которому было очень обидно, что ему предпочли какого-то молодого выскочку.
— Эх, коротка кольчужка, — сказал я, надев белый хоккейный свитер, что был мне в обтяжку.
— Ну, хватит стонать! — Сева Бобров пару раз громко хлопнул в ладоши. — Смотрите сюда. — Он развернул доску, к которой были прикреплены на кнопках четыре листа бумаги. На первом листе значились три фамилии: Викулов — Фирсов — Харламов. На втором: Чичурин — Мальцев — Мотовилов. На третьем: Мартынюк — Шадрин — Зимин. И на четвёртом: Михайлов — Петров — Блинов.
— Против звена Фирсова выйдет Тафгаев с «пионерами», — Сева для наглядности подписал мою Фамилию на первом листе. — Против Мальцева сыграет Свистухин со спартаковцами. Против Шадрина — пятёрка Анисина из «Крыльев» и, наконец, сдерживать пятёрку Петрова будет пятёрка Федотова. Мужики, ничего сверхъестественного от вас не потребуется, играйте в свою игру. Пошли, я в вас верю!
И все двадцать хоккеистов нашей Олимпийской сборной, как по команде надев чехлы на лезвии коньков, пошагали, топая, словно стадо бизонов на важнейшую для нас игру. К сожалению, ничья нас не устраивала, и даже минимальная победа — была неинтересна, нужен был самый настоящий реальный разгром. Чтобы доказать, что ехать на Олимпиаду в Саппоро, мы не менее достойны.
— Что-то меня колбасит не по-детски, — признался Боря Александров.
— Сейчас разок в борт впечатают, сразу пройдёт, — нервно усмехнулся я, так как меня тоже потряхивало, как на первом свидании. — А лучше сам кого-нибудь впечатай.
— Постараюсь, — пробормотал «Малыш».
Обслуживать непростой матч доверили нейтральному судье Пликшкису из Риги и Быстрову из Ленинграда.
— Кура йохайды, — улыбнулся мне рижанин, года я проезжал во время предматчевой раскатки рядом с судейской бригадой, одетой в традиционные черные брюки и полосатые свитера.
— Кура, кура, — выдавил из себя улыбку и я — вот бы ещё знать, что это такое?
«Всё товарищ, Тафгаев, кончились шуточки, сегодня либо нас размажут, либо размажем мы, второго не дано», — подумал я, когда встал на точку вбрасывания в центральный круг напротив армейца Анатолия Фирсова. И вдруг обратил внимание, что Толя тоже что-то себе шепчет, и нервном тике дёргается его глаз. Ничего себе — его потряхивает. А ведь Тарасов наверняка накрутил первую сборную до полного помутнения рассудка. Наверняка загонял её часовыми тренировками до посинения и до судорог в мышцах. Дорогой Анатолий Владимирович — ты же нам просто сегодня самый лучший подарок сделал, доведя своих ребят до полуобморока. Правильно в народе говорят, что заставь дурака Богу молится он и лоб расшибёт.
Стартовое вбрасывание, которое народ на трибунах встретил свистом и криком, выиграл я, откинув шайбу на Сашу Куликова. Куликов перевел на Гусева, единственного московского армейца в наших рядах. Гусь двинул шайбу в среднюю зону по своему левому краю на Борю Александрова. А вот «Малыш» с испугу так разогнался, что улетел от опекающего его Харламова, почему-то ко мне в центр.
— Пасуй дурень малолетний! — Гаркнул я, хорошенько приложив плечом Фирсова, чтоб клюшечкой своей не цеплял, за что не надо.
Лишь на мгновение Толя Фирсов от меня отклеился, как шайба тут же пришла от Бориса ко мне. Ну и я тоже решил блеснуть дриблингом, тем более Харламов открыл мне левый фланг для прохода в зону атаки. Куда я с успехом и полез. Но когда я пересёк синюю линию, мне преградил путь к воротам Третьяка, именно его поставил Тарасов с первых минут в рамку, Игорь Ромишевский. Игорь — игрок хороший старательный, но медленный и со скромными габаритами. Поэтому я сначала полез обыгрывать его через борт, а затем, срезав угол и оттеснив защитника, вывалился на свидание к Владику Третьяку. Что там, на трибунах орали болельщики, что мне кричали мои партнёры по команде, что кричал Тарасов, перевешиваясь через борт, ничего я не слышал, зато отлично видел Сашку Скворцова, который на секунду остался на противоположной штанге один.
— Держи! — Крикнул я, отдавая прострельную передачу, и от удара в плечо, которое нанёс мне Ромишевский, упал на лёд.
Трибуны сначала притихли, а затем взвыли, словно сошли с ума от внезапно нахлынувшего счастья.
— Гооол! — Ревели все вокруг.
А я поднялся, потирая плечо, и немного жалея, что повтора этой исторической для меня шайбы никогда не увижу, покатил на смену.
— Во, завертели! Во, завертели! — Удивлялся армеец Гусев, поздравляя нас с заброшенной шайбой. — Как черти оборону разметали.
— Толи ещё будет Саша, — я тоже похлопал армейского защитника по хоккейному шлему.
— Мужики! — Крикнул я, усаживаясь на лавку. — Нужно давить первую сборную они все на мандраже, запугал их Тарасов основательно. Кто следующий? Свистухин и «Спартак»? Дави мужики! Ху. — Уже спокойно выдохнул я.
К сожалению, развить успех не получилось, следующие шесть минут бодались с командой Чернышёва и Тарасова в средней зоне, что называется ни нашим, ни вашим. Зато на седьмой минуте я опять со своими «пионерами» закрутил карусель в зоне атаки. Чем сильна тройка нападения Викулов, Фирсов и Харламов? Все трое быстрые техничные, любят атаковать, но не любят защищаться, некому среди них, что называется таскать рояль. Они все трое солисты-пианисты. Вот поэтому они против нас страдали, а не играли. У меня тоже крайние нападающие быстрые и техничные, но за них я могу черновую работу сделать, плюс моё преимущество на вбрасывании. И хоть кричал Тарасов громко, требуя своих подопечных играть в хоккей, но болельщики орали ещё громче, требуя гол. Поэтому после того как Скворцов улетел за ворота Третьяка, и выдал пас точно в крюк Боре Александрову, счёт на табло снова изменился. Потому что когда Владислав Третьяк отбил, я, разметав Ромишевского и Цыганкова, добил.
— Какой счёт, Анатолий Владимирович, что-то я вижу плохо? — Спросил я, проезжая миом старшего тренера Тарасова.
— Иди на х…! — Гаркнул злющий наставник сборной и ЦСКА.
— Перетренировал своих парней Тарасов, — уже спокойно высказался Сева Бобров на скамейке запасных. — Есть те, кто хочет на Олимпиаду в Японию? Тогда нужно ещё чуть-чуть поднажать!
И чуть-чуть поднажали следом за нами спартаковцы с нашим торпедовским центром нападения Свистухиным, который выполнял много черновой работы. Николай удачно потолкался в центре поля с Мальцевым, шайбу выбил на Шалимова, а дальше Шалимов с Якушевым разыграли красивую комбинацию вдвоём. Виктор Шалимов прострелил, Саша Якушев в касание забил. Красивые цифры на табло, 0: 3, многие болельщики встретили бурными аплодисментами. А почему нет? Играют ведь лучшие хоккеисты страны. Кто бы ни победил, в выигрыше останется советский хоккей.
Ещё серьёзнее ситуация для команды Чернышёва и Тарасова стала на восемнадцатой минуте, когда Саша Бодунов из «Крыльев советов» забросил четвёртую шайбу в матче. Вся тройка из «Крыльев» сыграла здорово, Анисин запустил по левому краю Лебедева, а тот обыграв защитника ЦСКА Лутченко, прострелил на Бодунова, который в четвёртый раз сильно огорчил Владислава Третьяка.
— Виртуозы! — Усмехнулся на скамейке запасных Сева Бобров. — Лепят как под копирку. Красавчики мужики, красавчики! — Похвалил он тройку из «Крыльев советов».
— На вас смотрит весь советский союз! Вы чемпионы мира и олимпийских игр! Вы так играть не имеете права! — Долетал до нашей лавки высокий голос Анатолия Тарасова, который взывал к совести игроков первой сборной.
— Анатолий Владимирович, — бросил я, проезжая мимо. — На нас тоже весь советский союз смотрит.
— Иди на хер! — Рявкнул главный тренер великого ЦСКА.
Вот так вот весело пролетела первая двадцатиминутка. Не знаю как у наших коллег было в раздевалке, но у нас на перерыве царила спокойная расслабленная атмосфера.
— Если так дело пойдёт, то ещё не ясно какую сборную чиновники из федерации оправят в Саппоро, ту первую или нашу олимпийскую, — негромко посмеиваясь, сказал Шалимов одноклубнику Якушеву, отхлёбывая горячий чай, который сейчас с удовольствием пили почти все.
— Михалыч, Харламова, наверное, во втором периоде передвинут в тройку к Петрову и Михайлову, — обратился я к задумчивому Боброву.
— Да, скорее всего. — Согласился Сева. — Федотов Саша, запомни у вас в игре одна задача плотнее цепляться в средней зоне и не дать разыграться пятёрке Петрова, действуйте максимально просто. Шайбы у нас есть, кому сегодня забивать. — Устало улыбнулся Всеволод Михалыч и кивнул мне головой, предлагая отойти поговорить тет-а-тет.
Я встал с лавки и вышел следом за главным тренером в коридор.
— Ты знаешь, кто на игре присутствует? — Почти шёпотом спросил Бобров и сам же ответил. — Брежнев, Андропов, Гречко и другие члены ЦК.
— Уже передумал переходить в «Динамо»? — Удивился я, так как с КГБ шутки плохи.
— Я ведь плоть от плоти армеец, маршал Гречко тоже мне много хорошего сделал. Ты не представляешь, если мы разделаем первую сборную под орех, какие начнутся подводные течения. — Тяжело вздохнул Всеволод Михалыч.
— Хочешь, чтобы мы слили матч? — Прокашлялся я.
— Дуб ты, Тафгаев! — Чуть не вскрикнул Бобров. — Нет уж, сейчас разбабахаем Тарасовцев, а дальше будь, что будет.
Однако как выразился Всеволод Михалыч, разбабахать первую сборную оказалось не таким простым делом. Во втором периоде, как мы и предполагали атакующая связка Михайлов, Петров и Харламов воссоединилась, а на ворота вышел наш горьковский вратарь Виктор Коноваленко, который ко всем нашим комбинациям уже привык. И ещё где-то с минуты пятой хоккеисты первой сборной стали активно навязывать жесткую силовую борьбу, как говорится, начали играть в тело.
«Не на того напали», — ухмыльнулся я про себя, жестко встречая в центре площадки Толю Фирсова. Но надо отдать должное, падать Толя научился правильно, потому что, пролетев два метра под оглушительный крик толпы, отделался лишь легким испугом. Затем я впечатал в борт Юру Блинова, который перекочевал в пятёрку Фирсова вместо Валерия Харламова, и болельщики на трибунах разом ощутили себя, древними римлянами на боях гладиаторов в Колизее.
«А кто мы сейчас такие, как не гладиаторы? — мелькнула в голове простая мысль, когда на меня попёр Гена Цыганков, чтобы отомстит за товарищей. — Первые лица государства почивают в закрытой почётной ложе, на галёрке свистят, требуя первой крови те, кто победнее, а на лучших местах сидят подпольные цеховики и работники торговой сферы».
— Тафгай, чё творишь, сука! — Кинулся в борьбу Цыганков, которого я успел ухватить за свитер и дёрнуть вниз, чтобы не мешал разбираться с Игорем Ромишевским, ведь ему тоже не терпелось отхватить.
Пришлось Ромишевскому без всяких фантазий сунуть в ухо, пусть посидит на льду, охладится. И наконец, пока я не принялся лупить менее крепких Викулова и Фирсова, на моих плечах повис рижский судья Пликшкис.
— Кура йохайды?! — Гаркнул он мне в ухо.
— Да понял я тебя, Рига! Всё! Мир, дружба, килька! — Ответил я.
Самое смешное — по две минуты выписали лишь мне и Гене Цыганкову. Наверное, в закрытой правительственной ложе дали добро на настоящий мужской хоккей. А между тем минуты второго игрового отрезка неумолимо тикали, а счёт оставался прежним 0: 4. Второй период стал бенефисом нового вратарского стиля «баттерфляй». В наших воротах творил чудеса Минеев, у первой сборной стоял стеной Коноваленко.
Но, к сожалению, примерно на 35-ой минуте матча произошёл ещё один неприятный инцидент, невольным «героем» которого стал я. В защите у первой сборной на льду находилась динамовская связка Васильев и Давыдов. Именно её решил главный тренер Чернышёв, неожиданно поругавшись с более эмоциональным Тарасовым, выпускать под меня, чтобы Валера Васильев хоть как-то приструнил мои жёсткие выкрутасы. И мы с ним в паре игровых моментов отлично поколотили друг друга. Разве можно хорошего крепкого мужика не впечатать в борт, тем более он меня тоже один раз чётко поймал на чистом льду, красиво кувыркнув под весёлое улюлюканье толпы. И вот когда я влез на пятак, чтобы запихать шайбу «с мясом», так как забить после обычного розыгрыша не получалось. Виталий Давыдов случайно своей клюшкой заплёл мне ноги, а Валера Васильев впопыхах толкнул точнёхонько на своего вратаря. И я все свои сто десять килограммов боевой мышечной массы уронил прямо на своего хорошего друга Витю Коноваленко, который сегодня играл за другую команду. Сергеич сдавленно охнул, а болельщики на трибунах притихли.
— Валера, мать твою, ты чё? — Спросил я, когда встал и отряхнулся. — Виталий Семёнович, а вы тоже, не огурцы же на даче солите, куда клюшку суёте? — Высказал я и второму игроку обороны первой сборной, ветерану Давыдову.
— Увлеклись, б…ь, немного, — задумчиво пробормотал Виталий Давыдов.
Тем временем Виктор Коноваленко под аплодисменты публики сам медленно поднялся со льда и, держась за левую руку, покатил на скамейку запасных. Где метая громы и молнии, смотрел на меня ненавидящим взглядом Анатолий Тарасов. А Аркадий Чернышёв тут же дал команду готовиться вновь выйти постовым на защиту ворот Владиславу Третьяку.
— Мы же договорились, что не будем Вите руку портить, — зашептал мне Сева Бобров, когда я уселся на лавку.
— Михалыч, окстись, Вася меня по дурости сам на Сергеича уложил. Да я за Витю кому хочешь, что хочешь порву! — Обиделся я.
Неприятный инцидент с ведущим вратарём страны, накал страстей, которые бушевали на льду, немного погасил. Тем более, на 39-ой минуте моей пятёрке удалась красивая комбинация. Пятёрка Фирсова потеряла шайбу в средней зоне, угодив в нашу фирменную ловушку, я протащил шайбу к воротам Третьяка и скинул на Борю Александрова. И «Малыш» в касание сделал счёт 0: 5.
А в третьем периоде измотанные морально и физички хоккеисты первой сборной вообще уже ничего не могли, да и скорее всего не хотели. Лично я читал на лицах Мальцева, Фирсова, Шадрина, лишь одну мысль, чтоб быстрее это всё закончилось. Даже пятёрка Володи Петрова перестала гостить в нашей зоне. У нас, кстати, тоже мало что в атаке получалось, но мы свои моменты реализовали, а первая сборная нет. И когда болельщики уже стали покидать свои места, кто-то разочарованный, а кто-то наоборот воодушевлённый и радостный, индивидуальным мастерством сверкнул, словно болид, ворвавшийся в плотные слои атмосферы Земли, Валера Харламов. Он в одиночку выскользнул из нашей ловушки в средней зоне, обвёл поочерёдно защитников Федорова и Астафьева, и уложил красиво шайбу между щитков Володи Минеева, 1: 5.
— Сделал красиво, но поздно, — коротко высказался Сева Бобров.
— Да уж, наворотили мы с тобой дел, Михалыч, — тихо сказал ему я, когда прогудела финальная сирена.
— А пусть не лезут, — звонко рассмеялся Всеволод Михалыч, который никогда и никому не любил проигрывать.
В раздевалке после матча, только и были разговоры о том, что будет с нашей Олимпийской командой дальше. Спартаковцы так вообще были просто уверены, что теперь нас надо посылать в Японию, а не их. Я же возразил, что ехать должны лучшие. Те же Мальцев, Харламов и Васильев разве не достойны?
— Этих троих берём, — засмеялся Саша Якушев. — Уговорил.
— Послезавтра состоится заседание Федерации хоккея СССР, там всё и решат, — высказался Сева Бобров.
Тут внезапно в раздевалку забежал какой-то мужичок в хорошем дорогом костюме. Есть такие малозаметные товарищи, которые всегда где-то на подхвате у серьёзных шишек, деловые шныри. Бегают, суетятся, поддакивают, заглядывая в рот своему хозяину. Но зато потом, когда хозяин их возвысит за преданность, посадив править на некую отдельную вотчину, такого шныря не узнать. Они вмиг обрастают важными замашками, становятся медлительными и снисходительно строгими вершителями человеческих судеб, плодя вокруг себя таких же шнырей.
— Товарищу Брежневу игра очень понравилась, — сказал деловой мужичок, пожимая руку Всеволоду Михалычу. — Он просил передать вам свои поздравления, и пожелания дальнейших успехов.
— Спасибо, что ли, — пробормотал Сева.
А когда это тип скрылся, в раздевалку ворвался, словно ураган Анатолий Тарасов, волосы всклокоченные, лицо красное.
— Это ты специально сломал Коноваленко, чтобы мы проиграли! — Заревел он, бросаясь с кулаками на меня, но, предусмотрительно, не подходя близко. — И вам, не кажется ли молодой человек, что от вас попахивает говнецом?
— Я по этому деликатесу не специалист, — я резко встал с лавки и посмотрел на легендарного наставника ЦСКА сверху вниз. — Вон значит оно что! Оказывается, Коноваленко у вас должен был во втором тайме выйти на ворота и голы нам начать забивать? Пошли! — Гаркнул я и, всунув голые ступни ног в зимние ботинки, двинул из нашей раздевалки в одних спортивных штанах, сверкая голым торсом. Анатолий Тарасов же поспешил следом.
— Тафгай! — Рявнкунл Сева Бобров мне в спину. — Ты это, не буянь!
Я, молча, за несколько секунд пролетел двадцать метров, которые отделяли раздевалки олимпийской и первой сборных СССР. И, бросив с порога дежурное «всем привет», подошёл к Васильеву и Давыдову.
— Валера, Виталий Семеныч, как было дело, расскажите здесь при всех? — Спросил я пару динамовских защитников.
— Само как-то вышло, — почесал затылок ветеран Виталий Давыдов.
— Да ладно чё там, — замялся Валерка Васильев.
— Вот, — я показал пальцем на хоккеистов, обернувшись к Тарасову. — Сергеич? Как рука? — Обратился я уже у Коноваленко.
— Ерунда, небольшой ушиб, — грустно улыбнулся Виктор.
— Теперь что скажите, от кого, чем попахивает? — Наехал я на Анатолия Владимировича, который может быть и хотел что-нибудь возразить, но козыри в рукаве закончились.
— Про сборную забудь, пока я в ней главный! — Тяжело выдохнул Тарасов, держась одной рукой за сердце.
— Так в сборной пока главный Аркадий Иванович Чернышёв, — заметил я, покидая раздевалку первой команды страны.
***
Всю дорогу от дворца спорта «Лужники» до гостиницы «Юность» весело щебетала, не замолкая ни на секунду Алёнка, подруга Бори Александрова, которая сегодня собрала на трибунах все болельщицкие сплетни. Мы же с «Малышом» напахавшись в тяжелейшей игре по большой части помалкивали. Первое о чём трепались любители хоккея — это то, что Чернышёва и Тарасова хотят снять с управления сборной СССР, а взамен назначить Боброва. Второе она с гордостью сообщила, что про Борю все говорят — это новый Мальцев или Харламов. А про Ивана шептались, что он на данный момент лучший центральный нападающий в стране, и что в следующем сезоне он вместе с тренером Бобровым переходи в московское «Динамо».
— И откуда люди всё это сочиняют? — Поморщился Боря. — Может и меня, куда в следующем сезоне они отправили?
— По тебе мнения расходятся, — затараторила девушка. — Кто-то слышал, что тебя заберёт «Спартак», кто-то что ЦСКА, но есть и такое мнение, что ты так же переберёшься в «Динамо» следом за Иваном и Севой Боровым.
«Малыш» посмотрел на меня с немым вопросом, так это или нет? Я же в ответ просто пожал плечами, а сам подумал: «Как быстро разлетаются слухи, словно вирус какой-то, ну кто мог узнать о беседе меня, Боброва и председателя КГБ Юрия Андропова? Фантастика!»
А в фойе гостиницы меня ожидал очень приятный фантастический сюрприз. Как только наша троица с баулами и клюшками пересекла стеклянные двери «Юности» на меня быстрее, чем лучшие защитники страны в сегодняшней игре, бросилась одетая в белую шубку Ирина Понаровская. Еле-еле её поймал своими огромными руками.
— Я хотела в гостиницу устроиться, а тут говорят, что мест нет, соскучилась по тебе страшно, и ещё я с «Поющими гитарами» поссорилась. — Сразу все новости Ирина вывалила на мою светлую голову.
— В гостиницу заселю, петь пристрою в наш горьковский ансамбль, и я тоже скучал, — в доказательство чего я заключил девушку в свои объятья, и мы прямо при всех, слились в долгом и чувственном поцелуе.
— У нас в общественных местах целоваться запрещено, — заворчал выждав полминуты работающий на дверях швейцар, мужчина лет шестидесяти.
— Вы мне товарищ шестидесятник прекратите разводить тут буржуазную пропаганду, — сказал я, оторвавшись от сладких губ Ирины. — Вы ещё нашего дорого Леонида Ильича обвините за поцелуи на торжественных приёмах с коммунистами разных стран. Стыдно должно быть, товарищ.
— Ну, хоть тогда в сторону отойдите что ли, — жалостно попросил сотрудник гостиницы «Юность».
— Учись Боря, как целоваться надо, — усмехнулась Алёнка, пихнув в бок Бориса, который стоял, открыв рот.