В раздевалке после первого периода вся команда мокрая от пота, почти в полной тишине дружно допивала сладкий чай. Кое-кто тихо друг с другом переговаривался, но остальные старались на пустые разговоры энергию не растрачивать. Вязкая силовая борьба с чехословаками, которые не хуже нас разбирались в хоккее и не давали спокойно комбинировать, выматывала неимоверно. «Даже с ЦСКА было попроще, — подумал я. — Ромишевский, Кузькин, Рогулин, все эти большие мастера свои лучшие матчи провели в шестидесятых и теперь у них просто скорости не хватало за нами бегать. А у чехов защита молодая, мобильная и самое неприятное грамотно играет позиционно. Если во втором периоде не дожмём, то в третьем придётся работать через не могу, на пределе. А вдруг я через не могу, не смогу?»
— Мужики, пока игра идёт неплохо, — высказался перед выходом на лёд Сева Бобров. — Молодцы, что у своих ворот не пожарите, но у чужих моменты нужно реализовывать. Мне что ли показать, как это делается?
— Так это значит правда, Михалыч, что ты никогда не промахивался? — Усмехнулся я. — А давай мы тебе усы приклеим и выпустим вместо Кольки Свистухина, а Шалю и Яка заставим прямо в крюк пасовать.
Народ в раздевалке тихо захихикал.
— А Свистухину наоборот усы надо сбрить, — предложил Харламов. — А то скажут, что не похож на Боброва.
— Не, — помотал головой Саша Мальцев. — Пусть думают, что Михалыч оброс на нервной почве.
— Я усы сбривать не дам! — Уже под всеобщий гогот обиженно заявил Колька Свистухин.
— Идиоты! С вами же поговорить, ни о чём серьезно нельзя! — Обиделся Сева Бобров. — Ха-ха-ха! Вам бы только поржать! В общем, делайте что хотите, но во втором периоде забросить нужно три!
— Всё мужики, пошли, — я поднялся с лавки и взял в руки вратарскую клюшку Коноваленко. — Пока Дзурилла на ворота не вышел, мы этот план ещё до начала второго периода перевыполним. А? Это не моё. — Я вернул вратарскую «гитару» хозяину и на самом деле пошёл на лёд.
— За котов! — Давясь от смеха, как и многие в раздевалке, бросил мне в спину Саша Мальцев.
***
Эдик Беркутов после вчерашнего бандитского нападения посреди Москвы, всю ночь толком не спал. Пил успокоительное, много курил в форточку и думал о будущем. Обидно было получить по мордасам, но не это угнетало мозг юного журналиста. Брать или не брать деньги, вот в чём был наиважнейший вопрос. Да, писать плохо, про сборную, которая играет хорошо — это подло. А вдруг не так всё однозначно? Да и потом здоровая критика ещё никому и никогда не помешала. Поэтому деньги Беркутов взял, и сегодня вновь сжимая кулаки, сидел на трибунах дворца спорта центрального стадиона имени Ленина.
Первый период пролетел со скоростью фирменного поезда мимо пустынного полустанка. Постоянная силовая борьба, столкновения, опасные моменты, великолепная игра обоих вратарей, но плохая реализация голевых моментов. «Вот про последнее я и напишу», — подумал Эдик, когда на второй период выехали игроки в красной форме с большими буквами СССР на груди и команда в белых свитерах, у которых вместо букв красовался белый лев в красном пятиугольнике.
— Шайбу! Шайбу! — Тут же раздалось с разных сторон на трибунах и под оглушительный свит хоккеисты бросились за эту самую шайбу биться не жалея ни себя ни соперника.
Картина второй двадцатиминутки мало чем отличалась от первой. Наши давили, а чехословаки отбивались и старались быстро контратаковать. Здоровенный форвард № 30 Иван Тафгаев почти всю первую смену в прямом смысле слова боролся с № 14 Вацлавом Недомански. Один раз наш тридцатый номер мощно впечатал Недомански в борт. Но крепкий и большой чех полежал на льду буквально три секунды и снова бросился преследовать Тафгаева. Затем эта парочка поколотила друг друга около ворот Дзуриллы. И опять на лёд упал лишь игрок в белой форме со львом на груди.
— Либо подерутся, либо покалечатся, — хмыкнул сосед, сидящий по правую руку от Эдика Беркутова.
— Да, херня! — Возразил другой сосед слева. — Сейчас Тафгай ещё раз в борт его воткнёт, и сдуется Недоманский, как китайцы на острове Даманском. Давай Тафгай поддай! — Гаркнул это сосед и громко свистнул, вставив два пальца в рот, при этом оглушив журналиста на одно ухо.
***
Когда на площадку вышла пятёрка Свистухина, которому всё же не пришлось сбривать усы, я на скамейке запасных подсел поближе к Валере Васильеву.
— Валера, — пихнул я его. — С Бобровым я всё порешал, но тут дело такое, кто-то уже капнул на тебя, там в верхах.
— Чего капнул? — Вздрогнул динамовский защитник.
— В общем, знает наш Михалыч, и в Спорткомитете знают, что ты вчера бухал. Теперь тебя из сборной попрут — это раз, из «Динамо» — это два, но это так мелочи, — я посмотрел на Васильева, у которого уже вылезли глаза на лоб. — Из квартиры тебя московской выселят. Она же у тебя не приватизированная?
— Чего б…ь резиновая? — Защитник аж взмок.
— Не важно, теперь слушай очень внимательно, — я перешёл на шёпот. — В ближайшей смене выходишь на лёд, получаешь шайбу и прёшь прямо на чехов, обыгрываешь, входишь в зону атаки и лупишь по воротам. И молись, чтоб ты забил. Иначе писец.
— Чего писец? — Уже более спокойно переспросил Васильев.
— Из хаты тебя московской в двадцать четыре часа выкинут за сто первый километр, вот чего писец. — Я постучал крагой защитнику по шлему. — Включай мозговую активность на полную мощность!
— Тафгаев, мать твою, на смену! — Выдернул меня из очень познавательной беседы главный тренер Бобров.
В левом круге вбрасывания в нашей зоне меня, уже криво улыбаясь, поджидал Вацлав Недомански.
— Жив ещё курилка? — Спросил я у чешского форварда.
— Я нэ куру, — зло пробормотал Вацлав и добавил. — Иди до прдэлэ.
— Сам иди туда проветрись, — сказал я и резким движением выиграл вбрасывание.
Новую атаку мы вновь разыграли по старому шаблону. А зачем нам было отказываться от приёма, что хорошо работал? Борька Александров разогнался, сделав большой вираж от своего левого края на правый, получил от меня шайбу, которую я скинул себе за спину и, продолжив на хорошей скорости движение, влетел в зону атаки. Карел Вохралек, тихо про себя матюгнувшись, побежал встречать «дорого гостя». Я же въехал в зону атаки по центру, а Саша Мальцев увел за собой Рихарда Фраду со своего правого на левый край.
— «Малыш» сыграй через защиту! — Крикнул я, отталкивая Недомански, который ко мне прилип как липучка.
Боря сделал «улитку», то есть резкий разворот в правом закруглении и скинул шайбу на защитника Сашу Куликова.
— Кулик, б…ь, не спи, переводи! — Я рванулся на встречу к своему оборонцу, которого уже накрывал Йозеф Черны.
И хорошо, что Куликов не спал, он вовремя сделал пас направо Юре Фёдорову, который мог спокойно щёлкать по воротам, так как чехи, запутавшись в наших перемещениях, Юрку «благополучно потеряли». И пока наш защитник шайбу обрабатывал, пока замахивался, я успел сбросить с плеч неуступчивого Недомански и рвануть на пятак, чтобы закрыть обзор вратарю Дзурилле. Шайбу, которую шмальнул Фёдоров от синей линии, я заметил лишь в последний момент и еле увернулся, но Дзурилла был начеку и сложнейший выстрел отбил.
«Вот она шайбочка, родненькая, прямо на клюшечку сама же и летит», — подумал я, махая клюшкой и уже видя эту шайбу в сетке, но внезапный удар в бок от Вацлава Недомански и вместо шайбы в ворота влетаю я сам, увлекая за собой и чешского центрфорварда, и защитника Поспишила, и вратаря Дзуриллу. «Четверо в воротах окромя шайбы», — промелькнула в голове глупая мысль.
— Эй! Там наверху, остров Недоманский давай уже отчаливай! — Гаркнул я чеху, который придавил не только меня.
— Полэжи провэтрис, — хмыкнул Вацлав.
— Выступоват Нэд! — Пискнул из-под меня бедный Дзурилла.
***
«Смешно, — улыбнулся журналист Эдик Беркутов, когда четыре огромных хоккеиста выползали из одних чехословацких ворот. — Интересно о чём они ругаются? Особенно чешский вратарь, который сейчас даже замахнулся клюшкой на своего центрфорварда, Вацлава Недомански. Спектакль. Ну что ж, значит, решено, сосредоточусь на плохой реализации опасных моментов. Вот, к примеру, этот сто процентный момент — тоже запороли. А почему? Потому что в команде плохая дисциплина! Сегодня ещё посмотрю, как хоккеисты буду некрасиво вести себя в ресторане, и получится огненный материал. Гениально!»
В то время пока Беркутов мысленно выстраивал свою критическую статью, на лёд вышли: у нас пятёрка Володи Петрова, у них звено Ивана Глинки. Вбрасывание назначили в зоне чехословацкой команды. Петров и Глинка вкатились внутрь левого круга, а по бокам выстроились Михайлов и Штясны, и с другой стороны Харламов и Мартинец. Итак, судья вбросил шайб, послышался звонкий удар клюшку об клюшку, и маленькая черная точка отлетела на защитника Валеру Васильева. Васильев же, сильно замахнувшись, дождался, когда под выстрел бросится Богуслав Штясны, затем с дикими глазами отъехал немного в бок и пальнул что есть силы по воротам чехословацкого голкипера.
— Гооол! — Дружно заорал весь народ на трибунах дворца спорта, ведь маленькая черная точка почти мгновенно пронеслась по воздуху и воткнулась в верхний правый угол ворот Владимира Дзуриллы.
— Дааа! — Подпрыгнул сам Беркутов, поддавшись внезапному коллективному счастью.
— Васька молодец! — Крикнул и засвистел горластый «Соловей разбойник» слева.
И электронное табло высветило уже более пристойный счёт 2: 0 в пользу сборной СССР.
***
— Иван, а ты что Васильеву-то сказал? — Спросил меня, посмеиваясь Сева Бобров.
— Так, намекнул, если сегодня не забьет, то прощай московская дефицитная недвижимость, — хмыкнул я. — То есть квартира, — пояснил я, так как Всеволод Михалыч не сразу понял — чего прощай?
— Доведёт тебя когда-нибудь твой длинный язык до цугундера, — тяжело вздохнул главный тренер.
— Если что, Михалыч, вместе сядем, — закончил я наш небольшой разговор, так как на льду снова закипели страсти.
К сожалению, развить преимущество нам не удалось. После второй пропущенной шайбы сборная Чехословакии, вспомнив, что ещё весной этого года на чемпионате мира из двух игр позволила ненавистной сборной СССР лишь один раз сыграть вничью, понеслась отыгрываться. Откуда взялись силы у наших гостей, лично мне было не понятно. Может быть, им тоже намекнули, про решение острого жилищного вопроса, если они, конечно, победят. А может просто взыграло самолюбие, такое тоже часто случается. Как бы то ни было, первую ответную шайбу Иван Глинка после передачи Богуслава Штясны отыграл. И случилось это на 25-ой минуте встречи. После чего игра вновь потонула во множественных стычках и вязкой силовой борьбе.
— Иван, — толкнул меня в бок Боря Александров, когда до конца второго периода оставалась примерно минута. — Давай что-нибудь этакое разыграем, я ведь обещал две забросить, а у меня пока одна.
— Что? Когда обещал? — Я хлопнул себя по лбу. — Точно! Совсем закрутился с этим Вацлавом Недомански. Если обещал, то забросить обязательно должОн.
Я посмотрел на главного тренера Боброва, который скомандовал смену пятёрок и немного поколебавшись выпустил вне очереди именно моё звено, чтобы провести заключительные секунды второй двадцатиминутки в атаке. Ведь когда на льду был я с партнёрами, наши гости практически не атаковали. Чехословацкий наставник Костка, тоже кинул в бой свою первую пятёрку.
— Сашок Мальцев, — сказал я нашему нападающему, прикрыв по привычке рот крагой. — Постарайся теперь ты с разгона провести шайбу в зону чехов и сразу накидывай её на пятак.
— С мясом хочешь заковырять? — Зло усмехнулся Мальцев.
— Нет, буду заковыривать с рыбой, раками и креветками. «Малыш», когда в зону войдем, сместишься в центр. — Закончил я небольшую вводную и встал на точку вбрасывания в средней зоне около нашей синей линии.
— Мы вас скоро обыграть, — улыбнулся Недомански.
— Смотри только, чтоб в одном месте штаны не треснули от натуги, — ответил я, не заботясь о том, поймёт мои слова Вацлав или нет.
Да и это было совсем не важно, ведь семь секунд спустя, на хорошей скорости, накрутив двоих, в гости в зону чехословацких коллег ворвался № 10 Александр Мальцев, Советский союз. Я уже привычно притащил на пятак кроме своей клюшки ещё и «Большого Нэда», так уважительно Недомански будут называть там, за океаном. Врезал Поспишилу для профилактики, вмазал Вохралику на всякий случай, а кода Мальцев кинул шайбу в моём направлении, не обращая внимания на удары, которые посыпались в ответ, вместо заталкивания её в ворота я сделал хитрый пас за спину. «Где ж ты моя ненаглядная где?» — подумал я, уже падая на лёд, так как здоровенный «Большой Нэд» наглым борцовским приёмом меня всё же повалил. А оказалось, что шайба-то совсем не дура, как раз наоборот, она очень умно выскочила на крюк Боре Александрову. И наш «Малыш» объехав завал, который устроил я и мои чехословацкие «друзья», воткнул шайбу под перекладину ворот, матерящегося на чешском языке с переходом иногда на русский, Владимира Дзуриллы, 3: 1.
— Блат! Блат! — Орал Дзурилла на своих защитников и немного на меня, когда выковыривал из сетки вредную шайбу. — Ховно! Блат!
— Гооол! — Плясала разношёрстная публика на трибунах, на которых, кстати, сегодня отсутствовали высокие государственные мужи. Наверное, товарищ Брежнев решил, что имеет право свою субботу провести на диване перед телевизором, а не на хоккее перед таким нервным и возбуждённым тяжелейшим матчем народом.
— Михалыч, как и обещал, забросил две, распишись в ведомости, — смеялся счастливый Борька Александров, отчитываясь перед Севой Бобровым уже на скамейке запасных.
— Паста замёрзла, — улыбнулся Всеволод Михалыч.
***
Перед заключительным третьим периодом журналист Эдик Беркутов, в фойе дворца спорта решительно пробился к буфетной стойке и с боем вырвал бутылочку «Жигулёвского» пива. Опять его мучала совесть, ну нельзя так обливать помоями команду, которая показывает такую искромётную игру. Парни ведь жилы рвут, дерутся на каждом участке хоккейного ледяного поля, а я их должен в угоду кому-то обгадить! Команда же практически новая, от великого ЦСКА всего четыре человека. Кстати, а для кого меня наняли? То есть было от ЦСКА в сборной одиннадцать хоккеистов, а стало четыре, значит, меня наняли для кого? О как интересно.
Беркутов открыл бутылку пива и в несколько больших глотков её полностью осушил. Что, что, а пить Эдик умел всегда, не смотря на свои скромные габариты. Ещё в студенческие годы в его веселой компании знали, что Эдик Беркутов никогда не пьянеет.
«Значит, кто-то желает моими руками Боброва из главной команды страны убрать, и вернуть Чернышёва и Тарасова? — подумал Беркутов, шагая обратно на трибуну. — Даже не так! Этот кто-то очень ждёт, чтобы Всеволод Михайлович оступился, проиграл, и тогда он заявит, что кроме Чернышёва и Тарасова другой альтернативы нет! И что тогда? А тогда, если сборная выиграет приз «Известий» и товарищеский матч с чехословаками после турнира, то я все деньги с чистой совестью забираю себе и пишу всё, что душе угодно! Какие ко мне могут быть претензии? Ну, разве я не гений?! Вперёд, болеть за сборную СССР, ура!»
***
— Михалыч, — обратился я главному тренеру, когда команда шла по коридору на третий решающий период. — Идея сейчас вдруг одна возникла. Чехи к нам приноровились, давай поменяем Мальцева и Харламова пятёрками. Малец уйдёт к Петрову на правый край, а ко мне направо встанет Харлам. Конечно, ничего особенного в этом нет, что один, что другой — это свободные художники импровизаторы, но элемент неожиданности может сыграть за нас.
— Отстань, Тафгай, и без тебя башка пухнет, — отмахнулся Бобров. — Нормально идёт игра, нечего трогать механизм пока он даёт реальный результат. Построже в защите и всё!
«В защите — построже и поуже, в атаке — поострее и пошире», — усмехнулся я про себя, когда выехал на стартовое вбрасывание последней двадцатиминутки. Вацлав Недомански отчего-то не сказал мне ни слова, и вообще, какого-то задора отыграться в нём не чувствовалось. Наверное, заклевали парня в раздевалке за шайбу, которую через него получили на последних секундах. Ну, это не мои проблемы. У меня своих забот полон рот.
В первой смене, как и требовал Всеволод Михалыч, откатали под девизом: «Построже в обороне». Правда, и в атаке получилось ни о чём, но секунды тикали, время безвозвратно таяло, а счёт 3: 1 в нашу пользу. «Возможно, Бобров и прав, к чему перемены, если всё и так путём», — подумал я, ерзая на скамейке запасных.
— Васька, сука, ты куда?! — Внезапно подскочил я, как и некоторые другие игроки, так как защитник Валера Васильев, вдруг решив, что ничуть не хуже Мальцева, Харламова и Якушева, полетел в индивидуальный слаломный проход.
Одного чеха он с горем пополам одолел, а на втором, Богуславе Штясны, споткнулся. И тут же пошёл обратный пас на Ивана Глинку, до которого уже никто из наших не доставал. Глинка спокойно выкатился на Виктора Коноваленко и, сначала показав бросок, попытался нашего голкипера обыграть. Виктор же, чётко отработал на ногах и, прерывая дриблинг, сунул клюшку, из-за чего шайба вдруг подлетела вверх, сделал небольшой кульбит в воздухе и, стукнувшись о спину нашего вратаря, запрыгнула в ворота.
— Сука! — Гаркнул я, треснув кулаком об борт.
***
— Чего там, в телевизоре теперь делается? — Просипел с закрытыми глазами Трофим Данилыч, опять хватаясь за сердце уже сидя в кресле, которое ему заботливо принёс ещё после первого нервного периода его друг и коллега Казимир Петрович. — Помираю я Казимирушка, — жалобно проблеял он. — Васька — враг народа. Было же 3: 1, куда он сволота такая полез?! Налей ещё капельку, я хоть дух перед смертью переведу.
— Три два — это, конечно, не три один, но это три два, — попытался успокоить коллегу Казимир, выжимая из фляжки в рюмочку последние капли «огненной воды». — Ничего, где Бобёр — там Бобёр, прорвёмся. И потом у нас там Ваня, а Иван парень хваткий, своего не упустит.
— Ваня, — слабым голоском протянул Данилыч и, открыв один глаз, посмотрел в экран. — Ванечка, забей ещё шайбочку, умоляю тебя, забей её. Не дай помереть в самом рассвете лет.
***
В середине третьего периода, на пятидесятой минуте матча, когда мы по старому древнему правилу поменялись с гостями воротами, Всеволод Михалыч всё же решился на изменения в пятёрках. Слишком в нервное русло вошла игра, где у нас почти ничего в атаке не получалось, кстати, как и у чехословаков, но слишком скользкий счёт диктовал свои правила игры. По этим правилам в динамичном хоккее — одна шайба преимущество несущественное, которое может легко растаять за считанные секунды. Ничья же, могла быть воспринята спортивной общественностью, как слабость тренерского таланта Севы Боброва и привести в итоге к самым печальным последствиям.
— Мальцев, Харламов, — немного помялся главный тренер и, покосившись на меня, продолжил. — Саша, Валера, последние десять минут поиграете с другими партнёрами. Ты Харламов перейдешь к Александрову и Тафгаеву, а ты Мальцев в пятёрку Петрова. Пусть чехи подёргаются, слишком они к нам приспособились. Устроим элемент неожиданности.
— Михалыч, давай тогда и тебе усы приклеим и вместо Свистухина выпустим, вот чехи тогда точно растеряются, — брякнул я, чтобы народ немного поулыбался, но шутка не зашла, потому что главный судья дунул свисток и пригласил команды продолжить игру.
И первыми в последний бой уже по традиции двинулась моя изменённая пятёрка.
— Валер, видел, как мы в игре раскатывались? Протащишь шайбу в зону атаки? — Спросил я Харламова, прежде чем выехать на вбрасывание.
— Стартую со своего левого борта, подхватываю от тебя шайбу в центре и мчусь по правому флангу? — Повторил весь манёвр Валера.
— Точно, подхватываешь, пробегаешь, обыгрываешь и красиво в падении через себя забрасываешь, — улыбнулся я, похлопав легенду № 17 по шлему.
Не знаю, что придумал наставник чехословацкой команды Владимир Костка, но когда я выиграл вбрасывание, получил обратный пас от своего защитника и пошёл по центру площадки к красной линии, Вацлав Недомански повёл себя не так как обычно. Вдруг он не стал меня плотно опекать, а наоборот, пропустив вперёд, стал, гад такой, караулить от меня же пас себе за спину, туда, где сейчас разгонялся Харламов. Пришлось на ходу менять сценарий развития атаки. Я пересёк красную линию и полетел на двух чехословацких защитников сам. От этого на льду всё перепуталось, Борька Александров попёрся тоже в центр, чтобы открыть фланг для Валеры. В итоге у синей линии гостей столкнулись два защитника Поспишил и Вохралик, нападающий Штясны и Фарда, Александров, я и, дышащий мне в спину, Вацлав Недомански. Всё что я мог сделать — это воткнуться в игроков обороны и аккуратно катнуть шайбу в зону атаки, ведь Валера Харламов так и летел на всех парах с левого края.
Удар и сначала оба чехословацких защитника разлетелись в стороны, толчок в спину и вот уже на лёд лечу я сам собственной персоной. Рядом втыкаются «Малыш», Штясны, Фарда и Недомански. Зато Валера красивой летящей походкой выруливает на Дзуриллу, обманным движением укладывает того в одну сторону и кладёт в пустой угол ворот важнейшую шайбу в сегодняшней игре, 4: 2.
— Гооол! — Заорали болельщики на трибунах, и тут же кто-то дружно стал скандировать, — молодцы! Молодцы! Молодцы!
***
В Автозаводском районе города Горького медленно пошатываясь, под красиво падающим на всё вокруг снегом, шли два друга Трофим Данилыч и Казимир Петрович.
— Постой, — остановился на тротуаре Данилыч. — Три, четыре.
— Вместе, мы с тобой «Торпедо». — Тихо и душевно запели друзья хором. — Город Горький часть души моей. Сердце бьётся за победу. И «Торпедо» с нами всех сильней.
— За котов, — добавил в конце Казимир Петрович. — Жаль пятую Мальцев не забил, но и 4: 2, тоже хорошо.
— Да, красота, — поддакнул другу Трофим Данилыч. — И сразу так хочется жить. Веди меня домой, Казимирушка, а то я что-то продрог.