На последнюю игру «Известинского» турнира вновь пожаловало всё руководство страны. Во-первых, счастливые советские люди хоть изредка должны созерцать вершителя их судеб. Во-вторых, уж очень хотелось посмотреть товарищу Брежневу, Андропову и другим членам ЦК на разгром шведов и вручить главный приз своей команде. Ведь в том, что будет разгром никто и не сомневался. Шведская сборная «Б», как её именовали в протоколах, сгорела чехам 8: 1 и финнам 4: 1, поэтому если продолжить числовой ряд, мы должны были забрасывать хоккеистам «Трёх корон» 12 шайб.
И примерно к одиннадцатой минуте первого периода, под оглушительный крик «гол!» переполненных трибун дворца спорта, я в третий раз поднял свою клюшку высоко вверх. И главное не сказать, чтоб шведские хоккеисты были слишком молоды, большинству ребят, которые приехали в Москву, были старше двадцати одного года. Просто перепугались игроки в жёлтых майках грозного соперника, то есть нас.
— Третья шайба как под копирку, — усмехнулся, встречая нас на скамейке запасных Сева Бобров. — Набросили, клюшку подставил, вынимай. Молодец Тафгай.
— Не об этом матче нужно думать Михалыч, завтра важнейшая игра будет, чует моё сердце, — ответил я, принимая дежурные поздравления партнёров по сборной.
— Ладно, ладно, тройку Федотова сейчас почаще буду выпускать, отдыхай. — Похлопал меня по плечу Всеволод Михалыч.
— А я когда буду забивать, — обиженно забухтел под ухо Саша Мальцев, когда мы уже уселись на лавку. — С чехами отбегал по нулям, и здесь опять по нулям?
— «Малыш», — толкнул я Борю Александрова. — Поможем легенде советского спорта не ударить в грязь лицом?
— Так я и не ударяю, — засмеялся Борисик. — Одну шведам положил, две чехам. Или ты кого-то другого имел в виду?
— Ну, мать твою, совсем обозрел, — обиделся на юного партнёра Мальцев. — Паса больше от меня не получишь!
«Да, плохо, когда в тройке два солиста», — подумал я, не желая влезать в пустой спор. Меня больше взволновала сегодняшняя маленькая статейка в газете «Труд», в колонке «Происшествия» не называя имен, написали про некрасивую драку в ресторане «Юность», где отдыхала наша сборная СССР после матча с чехословацкими друзьями. Что там была за драка? Это я что ли Васильева в снег окунул, так то не драка была, а медицинская помощь, человеку просто поплохело, развезло в тепле, вот я его и освежил. Или братья Холики, которые с Борей Михайловым и Вовой Петровым потолкались у туалета — это драка? Так там дело даже до оторванных на рубахах пуговиц не дошло. Но ведь кто-то склепал «сенсацию»! Дескать была пьянка, была потасовка и дальше уже народную фантазию не остановить. А потом обязательно найдётся тот, кто собственными глазами видел, как чехословаки бились стенка на стенку с нашим советскими хоккеистами. Явно кто-то дал команду «копать» под Севу Боброва. Брежнев же сам одобрил кандидатуру Всеволода Михайловича? Плюс глава КГБ Юрий Андропов обеими руками за нашего главного тренера, а остальных товарищей из высших эшелонов власти спорт вообще мало интересует. Странно.
В раздевалке после первого периода, который закончился со счётом 4: 0, четвёртую шайбу забросил Харламов с подачи Михайлова, я решил аккуратно тет-а-тет поговорить с главным тренером.
— Ну что ещё?! — раздражённо бросил мне Всеволод Михалыч, когда мы уединились в его тренерской комнате.
— В газете «Труд» написали, что в субботу, когда мы с чехами пили за мир и дружбу, в ресторане произошла драка. «Копают» под тебя вот что ещё. Чехословаков завтра нужно обязательно обыгрывать. Даже к ничье прицепятся.
— Копают? — Пробормотал задумчиво Бобров. — Кому я мог дорогу перейти? Тарасову? Он конечно человек авторитетный, но не до такой степени, чтобы по его указке журналисты стали бы ерунду всякую собирать, кто там с кем потолкался. В правительстве я вроде всем пока нравлюсь. А помнишь, ты говорил, что будущее видел? Из-за чего меня сняли в 1974 году?
— Честно говоря, никакой официальной версии не было. Чемпионат мира 74 года в Хельсинки ты выиграл. Только один матч Чехословакии проиграл крупно 2: 7, зато во втором победил 3: 2. Писали что-то о низкой дисциплине в сборной. В народе поговаривали, что ты какого-то чиновника не то оскорбил, не то толкнул. Самое главное тебя убрали перед серией с канадцами из ВХА. Эта всемирная хоккейная ассоциация начнёт разыгрываться только со следующего 1972 года, и составит серьёзную конкуренцию НХЛ, будет переманивать большими деньгами оттуда звёзд.
— 2: 7, говоришь? — Михалыч вновь почесал затылок. — Ерунда какая-то выходит. Ясно пока одно проигрывать мне нельзя. Сейчас постараюсь почаще выпускать четвёртую пятёрку Федотова, и лидерам дам отдохнуть перед завтрашней игрой. А ты сам-то за меня?
— Куда я теперь денусь с подводной лодки, — криво усмехнулся я.
***
Журналист Эдик Беркутов неуютно ерзал на трибуне лужниковского дворца спорта. Ему до зубовного скрежета хотелось холодного пива, солёненькой рыбки и минеральной водички. Ведь голова юного журналиста просто раскалывалась от вчерашней вечеринки и внезапно нахлынувших проблем. Накануне в воскресенье в редакции журнала «Спортивные игры» ему неожиданно вставили «мощных пистонов» за беззубую и хвалебную статью об игре сборной на «Известинском» турнире. Главный редактор материл последними словами и грозился, если не будет достойного материала, выкинуть Эдика из Москвы на просторы необъятной Родины, чтобы он там писал о буднях хлеборобов, рыбаков, и работниц мясомолочной промышленности. Поэтому перепуганный Беркутов, тут же не отходя от пишущей машинки, настрочил безобразный пасквиль о том, как наши хоккеисты гуляли в ресторане. И именно этот материал главный редактор лично отправил в газету «Труд». А тем же вечером юный журналист пошёл заливать свою неспокойную совесть в ближайший ресторан.
«Так чем же кому-то Боров не угодил?! — психовал Беркутов, наблюдая «избиение» беззубой шведской команды в последней игре турнира. — Нужен стране тренер победитель — получите и распишитесь! Что же ещё? Вам нужен ангел с крыльями? Так таких людей в мире не бывает!»
— Гооол! — Вскрикнули немного устало трибуны, когда Саша Якушев сделал счёт на двадцать третьей минуте 5: 0.
— Играем в одну калитку! — Засмеялся сосед слева. — Дёрнешь? — Предложил он Эдику, приоткрыв пиджак и показав выпуклый внутренний карман, из которого выглядывало горлышко маленькой бутылочки.
— Если только чуть-чуть, — согласился журналист и, сделав вид, что он что-то уронил на пол, нагнулся и чтобы никто не заметил, опрокинул там несколько капель обжигающей жидкости прямо в пищевод. — Благодарю! — Каркнул Беркутов, занюхав водку рукавом пиджака.
«Чтобы сам главред журнала бегал да на полусогнутых, это какие же люди его должны напрячь? — зло подумал Эдик. — Это же минимум из самого правительства должны надавить. Как же так? Сначала Бобра из этого нашего дорого правительства назначили, а сейчас уже хотят убрать? И если завтра чехам Бобров проиграет, то такой «хай» во всей прессе поднимется, что Всеволода Михалыча ничем не спасти».
— Шайбу! Шайбу! — Заголосили разом соседи и слева, и справа, что Беркутов временно решил голову разными мыслями не забивать. Так как сейчас на льду первая пятёрка Тафгаева разрезала шведскую оборону, как нож кусок теплого сливочного масла. Молоденький нападающий Александров красиво обыграл двоих, выкатил на Ивана Тафгаева, а тот на замахе уложив остальных хоккеистов в жёлтой форме, отдал на пустые ворота Мальцеву.
— Гоол! — Взорвались криками трибуны дворца спорта, а электронное табло высветило красивый счёт 6: 0.
— Ну, горьковские молодцы! — Хохотнул сосед слева, у которого ещё оставалось во внутреннем кармане немного алкогольного допинга. — И мелкий этот Бориска и Тафгай — молодец. Откуда они только взялись?
— Тафгаев, говорят, в тюрьме сидел, а Александров из Казахстана приехал, из Усть-Каменогорска. — Ответил сосед справа.
— Ерунда, — возразил Эдик Беркутов, который биографии игроков уже хорошо успел изучить. — Иван работал на Автозаводе и играл за заводскую команду.
— Так я тебе и поверил! — Вскрикнул нервный сосед справа. — Ты видел как Тафгай Ваську отмудохал, ну, Валерку Васильева, когда они с «Динамо» играли? Бил профессионально. А Васька сам кого хочешь, может отхерачить! Где Тафгай на заводе наловчился так морды бить? И с ЦСКА он несколько человек разом гонял. Даже Рагулин драться не полез. Струхнул, наверное.
— Не пи…ди! — Ответил сосед слева. — У Рагулина Сан Палыча травма была. Но так-то да, странный какой-то этот Иван Тафгаев. А может он в горячих точках воевал, засекреченный был? А теперь его рассекретили.
— Дурак! Тех, кого засекречивают, больше не рассекречивают! — Заявил скандалист справа.
— Ты за словами-то следи козёл! — Полез в драку сосед слева, отдвигая Бректуова в сторону.
И они бы точно подрались, если бы пятёрка Тафгаева прямо сейчас опять не отличилась. Иван по левому краю атаки влетел в зону шведов. При этом двоих хоккеистов в жёлтых свитерах он опрокинул на лёд, затем отдал пас за спину на Александрова. А Борис, выкатившись на ворота, как по заказу выложил шайбу Мальцеву. И Александр довёл счёт до разгромных 7: 0.
— Мужики по чуть-чуть дёрните? — Предложил, спрятанную в кармане чекушку, ради победы и примирения благоразумный сосед слева.
***
В раздевалке после второго периода, который закончился со счётом 8: 0, отличился перед самой сиреной на перерыв Володя Петров, Всеволод Михалыч решил сделать срочное объявление:
— На третью двадцатиминутку Тафгаев, Мальцев и Харламов можете не готовиться. «Малыш» перейдешь в армейскую пятёрку к Петрову и Михайлову. Побегаешь немного справа. А в первой пятёрке в атаке сыграет тройка нападения Федотова. Завтра будет важнейшая игра, а сегодня мужики главное без травм и постарайтесь чаще контролировать шайбу.
— А фуршет сегодня состоится по случаю выигрыша главного приза «Известий»? — Спросил под всеобщий хохот Коля Свистухин.
— Я тебе Коля после игры налью, если захочешь, — сказал я, встав с лавки. — Если завтра утром на раскатке хоть от кого-нибудь будет запашок, заставлю бежать десять кругов вокруг Большой спортивной арены на время. Чехов, словаков и моравов мы должны победить, во что бы то ни стало. На нас вся страна смотрит и дорогой товарищ Брежнев.
— Каких ещё моравов? — Поинтересовался Валерка Васильев.
— Тех, которые остались в Чехословакии после Великой Моравии. — Хмыкнул я. — Ещё в девятом веке.
— Да, ладно тебе, Тафгай. — Встал с места Володя Петров. — Надоел уже выступать. Мы выиграли турнир, значит, имеем право посидеть по-человечески и отметить. А завтра всего-навсего товарищеская игра, от которой ничего не зависит.
— Кто ещё так думает? — Я посмотрел по сторонам. — Давай, поднимайте руки! Обещаю, что бить в хренальник не буду. Кто так считает, завтра на игру могут не приходить! Дома на диване, б…ь, отлёживайтесь, берегите здоровье! Останется две пятёрки, — я кивнул на парней из своего «Торпедо», которых в сборной было большинство. — Будем играть двумя пятёрками. Михайлов — раз, и Петров — два. Что ж привет Тарасову, гуляйте.
— А я Ивана хочу поддержать, — сказал, сидящий скромно в углу наш ветеран, вратарь Витя Коноваленко. — Я сегодня, к примеру, игру пропускаю, чтоб завтра против более сильного соперника выйти на лёд. А кое-кому лишь бы шары залить? Что неужели день потерпеть нельзя? Перед Олимпиадой бесполезных игр не бывает.
— Ладно, день потерпим, — пробубнил Петров.
— Нам день потерпеть, да ночь продержаться, — засмеялся Валера Харламов.
— Тогда Тафгай ты завтра ящик водки выставляешь! — Влез Сашка Мальцев. — Шучу, организуй лучше шампусика.
Народ в раздевалке засмеялся, ситуация разрядилась и я облегчённо выдохнул. «Как удачно вмешался Сергеич, — подумал я, так как уже хотел Володю Петрова начать учить любить Родину прямо здесь, не выходя из раздевалки. — Отвёл Витя грех, спасибо ему».
***
Последняя игра турнира на приз «Известий» 1971 года закончилась традиционным награждением всех участников соревнований. В первом матче сегодня днём сборная Чехословакии в сложнейшей борьбе одолела неуступчивых финнов 1: 0, и заняла второе место. Мы же разгромив сборную Швецию с литерой «Б» 12: 1, заняли высшую строчку пьедестала почёта. Поэтому когда все команды выстроились на льду организаторы, выкатив красную ковровую дорожку, приступили к поздравительным речам, «раздаче слонов» и объявлению лучших игроков приза «Известий».
Андрей Васильевич Старовойтов секретарь Федерации хоккея огласил, что лучшим вратарём признали Йорму Валтонена из Финляндии, лучшим защитником стал Франтишек Поспишил из Чехословакии и лучшим нападающим неожиданно для всех оказался наш юный гений прорыва Боря Александров. Получилось так, что сегодня в третьем периоде он, забросив две шайбы и присовокупив их к трём заброшенным ранее, стал лучшим бомбардиром. И хоть Мальцев с Харламовым рядом со мной недовольно бурчали, но объективно прикопаться было не к чему. Да, слишком молодой, да, заслуга в высокой результативности не только его, но факты — вещь упрямая. Парень пять шайб забросил, четыре передачи отдал — результат великолепный.
А затем, мне как капитану команды вручили матрёшку в виде снеговика, которую я должен был показать ребятам, с ней для прессы сфотографироваться и передать сувенир на вечное хранение в Федерацию хоккея. Наконец, последним аккордом зазвучал величественный гимн Советского союза, и под потолок ледового дворца подняли красный флаг с серпом и молотом в уголке.
— Молодцы мужики! — Гремел в нашей раздевалке зычным голосом Андрей Старовойтов, глава Федерации хоккея. — Сейчас садимся на автобус и едем на общий фуршет. 23 шайбы забили! Рекорд, молодцы! Всем сегодня можно водки!
— Куда едем? — Спросил я, показывая на часы. — Уже одиннадцать часов вечера, нас даже в пирожковую не пустят. Да и по поводу водки, давайте её перенесём на завтра. Сейчас бы пожрать как следует.
— Не мути водку капитан, — засмеялся Старовойтов. — Сейчас и пожрём, и попьём. Завтра игра не важнецкая. Ерунда. Десять минут на сборы!
На выходе из служебных дверей, не смотря на поздний час, неожиданно нас встретила гулом огромная торжественная толпа народа. Автобус стоял в метрах двадцати и все эти двадцать метров мы по одному пробирались вдоль живого человеческого коридора. Лично я, пока шел, пожал руки наверно не меньше пятидесяти человек. А несколько смелых барышень умудрились меня не только задержать, но и под хохот народа вокруг поцеловать. И ещё, где-то около автобуса мне сунул маленькую записку какой-то странный худой парень. Я из вежливости не выбросил её сразу, взял и сунул в карман. А когда автобус тронулся, чисто автоматически эту записочку я развернул. «Умоляю вас, — писал незнакомец, — не вздумайте сыграть в ничьи и уж тем более проиграть завтрашнюю товарищескую игру Чехословакии. Из-за этого Всеволода Боброва могут убрать из сборной СССР». Подписи странная записка не имела.
— Боря привстань, я с Михалычем перекинусь парой слов. — Я с трудом вылез со своего места и прошёлся вдоль салона к первым рядам, где ехал весь наш тренерский штаб. — Михалыч смотри, что мне сунули в руки.
— Что, девочки уже на свидание приглашают? — Сева Бобров развернул записку, и улыбка тут же пропала с его лица. — Нормальный заход. Кто дал?
— Парень какой-то лет двадцати, не представился, — я пожал плечами.
***
На заключительный очень поздний, практически ночной ужин нас привезли в ресторан гостиницы «Россия». Там для всех команд составили единый стол большой буквой «п» как это делают на свадьбах, закусона выставили более чем достаточно, а выпивки ещё больше. Если бы мои коллеги с завода, увидели такой натюрморт, то я бы за их душевное здоровье не поручился.
— Смотри, чехи не пьют? — Удивлённо толкнул меня в плечо Боря Александров.
— Слух прошёл, что им премию пообещали, если они нас завтра разделают, — шепнул на ухо Саша Мальцев. — Странно всё это.
— Я тебе больше скажу, есть такая сплетня, что Севу Боброва снимут, если мы проиграем. — Шепнул и я в ответ, больше налегая на минералку, красную икру и рыбную нарезку.
— Да быть такого не может? — Не поверил мне Мальцев. — У нас же команда теперь огонь!
— Ты думаешь, сегодня в раздевалке я просто так чуть лицо Вове Петрову не испортил? — Хмыкнул я. — Вон сидит, на меня дуется. И «копают» под нашего Севу основательно. Только непонятно кто и зачем?
— Ты Иван не думай, я за тебя. Я Михалыча очень уважаю. — Улыбнулся Саша Мальцев. — Тем более идут разговоры, что со следующего сезона в моё «Динамо» и Сева Бобров и ты, и этот шмыкодяк мелкий, все вы переходите.
— Сам ты, шмыкодяк, — огрызнулся Борька Александров. — Лично мне ещё никто и ничего не говорил. Я может быть, из Горького уезжать ещё не захочу.
— Вот когда тебе скажут, либо ты переходишь в Москву, либо про сборную СССР забудь, посмотрю, как ты запоёшь, — резонно заметил Мальцев.
— Поговорите пока без меня кто, куда переходить собрался, — сказал я, встав из-за стола. — С Франтишеком Поспишилым пообщаюсь, на счёт премии, он русский хорошо понимает. Да и просто парень хороший.
Я пересёк танцпол, на котором никто не танцевал, хоть и для нас старались, играли какие-то неизвестные музыканты. Ведь какие могут быть танцы, когда вокруг около сотни одних мужиков? Хотя, хорошо уже поддавшие финны и шведы вроде как дозрели, но пока ещё стеснялись.
— Самба, румба, ча ча ча, рок-н-ролл! — Крикнул я скандинавам и потомки разных конунгов потянулись танцевать.
Чехи и словаки же сидели на противоположном от нас конце пэ-образного стола и, увидев меня, заметно напряглись. Особенно братья Холики, которым я по одному подзатыльнику всё же сунул в прошлый раз.
— Ахой! — Кивнул я всей команде. — Франтишек пойдём, покурим.
— Я не курить Иван, — пробубнил капитан сборной Чехословакии.
— Чё тебя силой тащить? — Не выдержал я. — Бить не буду. Поговорим минуту и всё.
За Поспишилым встал и Вацлав Недомански. А я подумал: «Если им так спокойней, то пусть идут вдвоём», поэтому криво усмехнувшись, спустился по лестнице на первый этаж гостиницы, где кучковались все курильщики.
— Една отазка, то есть один вопрос. — Я посмотрел на нахохлившихся гостей из Чехословакии. — Кдо вам цену эээ слибил? Кто премию пообещал?
Поспишил с Недомански что-то слишком быстро затараторили друг другу, есть такая плохая привычка у чехов и словаков, и я их перестал понимать. Помедленней бы частили, то разобрал, всё же часто бывал в Праге, ещё тогда, в будущем. И мне показалось, что Вацлав предлагал сказать правду, а вот Франтишек почему-то испугался это делать.
— Некдо з влады? Из правительства кто-то? — Спросил я напрямую.
— Лучше Иван не спрашивать, — упрямо пробормотал Франтишек Поспишил.
— Меньше знаешь, чаще спишь, — усмехнулся я, получив исчерпывающую информацию.