Хорошо, когда всё идет хорошо. К сожалению, в перерыве перед решающим третьим периодом, врач сборной Олег Белаковский заявил, что Саша Мальцев на сегодня не игрок. Шайба попала в незащищённую щитками область спины и нормально двигаться наш нападающий временно не может. Поэтому Сева Бобров снова внёс в игру коррективы.
— Валера, — сказал он Харламову. — Остаёшься в тройке Тафгаева на правом фланге. Игорь Шалимов, ты, возвращаешься в свою пятёрку. Преимущество в три шайбы значительное, но оно даже в футболе отыгрывается. Помню на Олимпиаде 52-го года мы югославам горели 5: 1, но свели матч вничью.
— То, что отыгрались молодцы, — усмехнулся я. — А вот почему до пяти один вы довели, расскажи Михалыч?
— Мы же лёгких путей не ищем, — засмеялся неунывающий Валера Харламов. — Сначала нужно поглубже залезть, чтобы потом уже героически выползти наружу. Правильно я говорю, товарищ главный тренер?
— Да ясно, почему югославам летели, — добавил друг Харламова Саша Мальцев. — Просто кое-кто в защите не дорабатывал, ждал, когда ему мяч под удар выкатят.
Народ в раздевалке захихикал, так как многие знали, что Сева Бобров в защиту возвращаться не любил, как в принципе и играть в обороне. Тонкий намёк понял и сам главный тренер, поэтому громко прокашлявшись нас осадил:
— Здесь и сейчас находится всего два олимпийских чемпиона, я и Виктор Сергеич Коноваленко. Вы сначала дорастите до нас, а потом уже ха-ха-ха, хохочите. Если растеряем преимущество, сыграем вничью, то некоторые из вас на Олимпиаду вовсе не попадут. Я всё сказал.
***
Соседа болельщика, который уже выпил несколько таблеток валидола, в перерыве матча журналисту Эдику Беркутову удалось уговорить остановиться и на такси отправить домой. Правда, дорогу пришлось оплатить из своего кармана, ведь интеллигентный дедушка кошелёк оставил дома и при себе имел лишь десять копеек. «Главное, что совесть чиста», — подумал Беркутов, с нетерпением ожидая последней части хоккейного спектакля. И надо сказать, спектакль начался с первых же минут нервной игры, в которой на первый план вышел судья из Финляндии Ульф Витола.
Финский рефери на ровном месте выписал две минуты штрафа нападающему из Горького Алексею Мишину. Да, наш игрок немного прихватывал своего оппонента Богуслава Штясны, так все друг друга немного прихватывали. И хорошо, что две тяжелейшие минуты наша четвёрка, защитники Фёдоров и Куликов плюс нападающие Свистухин и Тафгаев, удачно отбились в обороне, практически ничего опасного не позволив создать у ворот Коноваленко.
И когда трибуны проводили наших хоккеистов аплодисментами, буквально через полминуты малый штраф выписали Саше Якушеву. Весь зал оглушительно засвистел и заулюлюкал. Но судья из Финляндии уверенно показал Якушеву дорогу в бокс для штрафников.
— Судью на мыло! — Загорланил другой сосед слева. — Вот сволочь режет же нас без ножа! — Сказал Беркутову плечистый, но коренастый мужчина с круглым и красным лицом. — Суука!
— Странно, зачем финскому судье подсуживать в товарищеской игре? — Спросил Эдик соседа.
— Да я этих финнов знаю, ходил в кругосветку видел, пьяницы они все, — выпалил мордатый болельщик. — На мыло! — Вновь заорал он в сторону хоккейной площадки, где играть в численном меньшинстве выкатились защитники Васильев и Гусев, а так же нападающие горьковчане Мишин и Федотов.
Насколько спокойно отбилась наша первая «бригада меньшинства», настолько неудачно стали оборонятся эти игроки. Сначала Саша Федотов проиграл вбрасывание Вацлаву Недомански, затем опасно бросил по воротам от синей линии защитник гостей Франтишек Поспишил. И когда шайба звонко брякнула в перекладину ворот весь народ на трибунах тревожно замер, к счастью резиновый кругляш улетел в поле.
— Васька выноси! — Заблажил мордатый сосед, требуя чтобы Валера Васильев выбросил шайбу из зоны защиты. — Выноси, б…ь!
Но Васильев в борьбе с Йозефом Черны неудачно ковырнул шайбу и она вновь вернулась к чехословацким хоккеистам. Поспишил перевёл вдоль синей линии на Вохралика и тот несильно, но точно бросил по воротам Коноваленко. И наш прославленный голкипер, закрытый своими и чужими игроками на бросок среагировать не успел. Печальный красный фонарь зажегся за нашими воротами.
— Суука! — Заорал не интеллигентный сосед слева.
***
— Ой, девушки помираю, — схватился за сердце Трофим Данилыч, когда по телевизору в профкомовском кабинете показали повтор первой ответной шайбы сборной Чехословакии.
— Домой тебя отнести? — Спросил Казимир Петрович друга.
— Здесь пока отлежусь, — просипел Данилыч.
— Ванечку надо было выпускать, с ним в обороне спокойно было! — Взвизгнула, сжав свои миниатюрные кулачки, дочка физорга Самсонова, Светка.
— Куда нашего Ивана выпускать, когда он только что две минуты в меньшинстве отпахал? — Резонно возразил какой-то юный инженер.
«Дело пахнет керосином, — подумал сам физорг. — Неужели кто-то умудрился подкупить финского судью? И главное зачем, это же простая товарищеская игра? Ой-ё-ёй».
— Много ты в хоккее понимаешь?! — Накинулась Светка на инженера. — Ваня у нас двужильный!
— Да, Иван сильный мужчина, — согласилась с девушкой врачиха Ольга Борисовна. — А вдруг у него травма?
— Вон он поехал, что ему будет амбалу? — Обиделся инженер, кивнув на экран телевизора, где в игру вступила пятёрка Ивана Тафгаева.
Наши хоккеисты сразу же, после пропущенной шайбы, взвинтили темп и прижали чехов к воротам Дзуриллы. Однако почти минутная осада гостей не дала ничего, кроме ещё одного нарушение правил, которое выписали самому Ивану Тафгаеву.
— Да что же там такое происходит?! — Вскрикнул физорг Самсонов. — Силовая борьба на пятачке, где все друг друга толкают и бьют, какие там могут быть свистки?!
— Помираю, — вновь просипел Данилыч.
— Идите Трофим Данилыч помирать домой! — Не выдержала стонов больного врачиха Ольга Борисовна. — Мы все здесь помираем, но терпим! Кстати, давление у вас хорошее.
Фрезеровщик после того как был послан домой, стонать сразу же перестал.
***
Я хотел было сунуть в рыло товарищу судье, за его художества, но вовремя опомнился и медленно покатил в бокс для штрафников. «Думай! Думай! Иван! — буквально кричал я про себя. — Судейство — это последний козырь невидимого всесильного соперника. Кто он, что он, сейчас не важно. Сначала в драке необходимо выжить и выстоять. Шайбу нужно больше контролировать и катать её в средней и в своей зоне. Хрен с ними голами и чужими воротами».
— Мужики терпеть! — Крикнул я своим партнёрам по сборной, второй «бригаде меньшинства», Васильеву, Гусеву, Федотову и Мишину, которые опять проиграли вбрасывание и прижались к воротам.
Но на этот раз разыгрывать лишнего у чехословаков вышла пятёрка Ивана Глинки с крайними нападающими Мартинецом и Штясны, а также с защитниками Бублой и Хорешовски. Гости по-хозяйски расположились в нашей зоне и секунд десять покатали шайбу, передавая её друг другу по периметру. И вот Богуслав Штясны сильно выстрелил из правого круга вбрасывания. Позиция убойнейшая, но Коноваленко чётко сев в «баттерфляй» шайбу отбил. А Валерка Васильев, двинув плечом Ивана Глинку, выбросил резиновый диск под облегчённый выдох трибун на противоположную сторону площадки.
— Федотов, Мишин на смену! — Заорал я. — Двигай булками! Да что вы творите?!
Оба наших нападающих почему-то застряли в зоне защиты и, когда чехолсоваки покатили в новую атаку, им снова пришлось выстроиться вдоль своей синей линии. А все две минуты играть в меньшинстве — физически сложно, но раз не заменился, теперь терпи «до победного». В зону гости из Чехословакии вошли со второй попытки, но всё равно уверенно расставились и опять стали передавать шайбу друг другу, выискивая удачный момент для решающего броска. На этот раз «разрядил свою пушку» здоровенный Йозеф Хорешовски, шайбы пулей понеслась в ворота Коноваленко, но внезапно под неё бросился Валера Васильев.
Что дальше произошло я со своего места на лавке для оштрафованных плохо разглядел, но судя по всему шайба отрекошетила от защитника, затем чиркнула по плечу нашего голкипера и звякнула об штангу. Ещё чуть-чуть и Иван Глинка добил бы её в сетку, но защитник Сашка Гусев в падении выбил шайбу с пятачка. К сожалению, она вылетела прямо на клюшку Иржи Бубле. Бросок по практически пустым воротам, и фонарь за ними зажегся красным светом, 3: 2. Чехословацкие хоккеисты кинулись обнимать друг друга, а я, покинув бокс для оштрафованных, печально покатил на свою скамейку запасных.
— Мужики, нужно постараться как можно дольше контролировать шайбу, пусть даже без атаки. — Сказал я, когда подъехал к своим загрустившим партнёрам. — Надо за котов, и за весь Советский спорт.
— Вот ты и покажи, как это делается, — криво усмехнулся Сева Бобров. — Б…ь, — тихо выругался наш рулевой, осознавая свою беспомощность.
***
После того как счёт на табло стал 3: 2 в пользу пока ещё нашей команды, картина игры на поле резко поменялась. Юный журналист Эдик Беркутов от волнения даже расчесал до крови руку, наблюдая за действиями сборной СССР, которые на удивление хладнокровно передавали шайбу друг другу то в средней зоне, то в зоне защиты. А иногда врываясь в зону чехословаков, даже не глядя на ворота Дзуриллы, вновь пасовали назад в защиту.
— Время тянут, молодцы! — Гаркнул с места сосед слева. — Моряк спит, а корабль идёт. Так держать!
— Молодцы! Молодцы! — Вдруг включились другие болельщики на трибунах, пока наши мастера хоккея, гоняли в пустую, лишив шайбы чехословацких гостей.
«Как ловко придумали черти, — усмехнулся про себя Беркутов. — И самое главное на все вбрасывания стал выходить верзила Иван Тафгаев. Выиграет шайбу и сразу бежит на смену, хитрец. Купили судью гады, теперь плачьте в своей бессмысленной злобе! Кстати, хорошо сказал, нужно будет запомнить и записать».
***
— Да что там у них в Москве управы нет на этого финского судью?! — Зычно заревел физорг Самсонов, когда за четыре минуты до конца матча удалили защитника Васильева, якобы за блокировку. — Куда смотрит ЦК и наша коммунистическая партия?!
— Мальчики держитесь, осталось немного! — Заверещали Светка и Ольга Борисовна.
— Ивана выпускай Бобёр! Бросай в бой Тафгая! — Хором выкрикнули Данилыч и Казимир Петрович и это законное требование поддержали и молодые инженеры, и бывалые работяги.
А когда на лёд выехала четвёрка игроков во главе с Тафгаевым, Трофим Данилыч усмехнулся и заметил:
— Вот до чего телевизионная техника дошла, даже там нас слышно, о как! — Фрезеровщик многозначительно поднял указательный палец вверх.
— Да, — согласился Самсонов. — Придёт время, и мы ещё через телевизор разговаривать будем со всем Миром.
***
На пятьдесят шестой минуте, когда я уже катил на точку вбрасывания, у меня вдруг родилась неожиданная мысль. Я резко притормозил и поехал обратно к своей скамейке запасных.
— Михалыч, помнишь как с «Крыльями» бились? Может, рискнём? — Я кивнул в сторону Бори Александрова, намекая, что можно и в меньшинстве шайбы забрасывать.
Сева Бобров почесал затылок, примерно секунды две подумал и, махнув рукой, отозвал со льда Колю Свитухина и отправил в мою «бригаду меньшинства» резкого и быстрого «Малыша».
— Надо Коля, надо, — похлопал я по плечу Свистухина, который недоумённо покатил на смену.
— За котов что ли? — Искривился он.
— За премию и за тринадцатую зарплату, как в Горький приедем первым делом к директору пойду. — Улыбнулся я.
Объяснять куда бежать, кому и зачем, в таком привычном наигранном сочетании: защитники Фёдоров и Куликов, и нападающие я и Александров, было не нужно. Наставник гостей Владимир Костка против нас выпустил сегодня более удачливую пятёрку Ивана Глинки. «Хорошо, что нет интернета и видео сыгранных матчей, — зло подумал я, ставя клюшку на точку напротив чехословацкого тёзки. — Ну, товарищ Костка теперь смотри».
Шайба уже привычно, вылетела из-под моей клюшки на своего же защитника и я, сделав небольшой вираж, получил обратный пас. А дальше по высокой дуге навесом, точнёхонько по левому флангу в район красной линии полетела пущенная мной шайба. Боря Александров выдал, наверное, самый быстрый свой рывок, вложив в него всю злость на судейскую несправедливость, и на полных парах полетел на ворота прекрасного голкипера Дзуриллы. Где были чехословацкие защитники, теперь уже не имело никакого значения, ведь отыграть четыре метра форы у «Малыша» было нереально.
Народ на трибунах встал и заголосил: «Шайбу» Шайбу!», а Борька просто парил надо льдом. Вот она настоящая красота хоккея, стремительный рывок, хлёсткий с кистей бросок и шайба как бабочка, попавшая в сачок, заколыхалась в сетке ворот чехословацкого вратаря, 4: 2.
— Гооол! — Загремели трибуны.
И вся наша сборная разом, как будто выиграв Олимпийские игры, высыпала на лёд поздравить ликующего Борю Александрова.
— Не раздави «Малыша»! — Смеялся я. — Не напирай, не на базаре!
***
— Вот это игра! — Ревел сосед слева от Эдика Беркутова.
А потом он внезапно вскочил, приподнял с места юного и пока хлипкого телом журналиста и, крепко обняв, заорал:
— Победа! Победа, б…ь!
***
— Молодцы! Молодцы! — Скандировали все, кто сегодня набился в тесный кабинет профкома, облепив телевизор физорга Самсонова.
— Наша игра — заводская! — Гаркнул под всеобщий радостный хохот Трофим Данилыч, который помирать уже передумал.
— Какие наши мальчики молодцы, — смахнула маленькую слезинку со щеки врачиха Ольга Борисовна и обнялась со Светкой.
***
Традиционное послематчевое рукопожатие, когда счастливые мы жали ладони расстроенных чехословаков, закончилось для меня неожиданно. Вацлав Недомански ехал последним в ряду, так же как и я, и когда мы поравнялись, он меня притормозил и тихо сказал на ломаном русском:
— Ты играть хорошо, но я вас проклятых комуняк ненавижу за танки в моей Праге.
— Вацлав, ответь, если ваш тренер Костка сам, без совета с лучшими игроками, волевым решением скажет, как действовать, и вы проиграете, виноват будет он? — Я дождался, пока Недомански мне кивнул и продолжил. — А если Костка посоветуется с лучшими хоккеистами, и вы всё равно проиграете, то виноваты будут уже все? — Чех снова кивнул головой. — Я танки в Прагу не вводил, своего согласия на это не давал и писем поддержки спецоперации не подписывал.
— Ты не протестовать, — упрямо повторил чехословацкий центральный нападающий.
— А то, что ты бьёшь исподтишка своих коллег хоккеистов — это смелый протест? — Я посмотрел по сторонам, вокруг напряжённо застыли игроки и нашей сборной, и чехословаки, и оба главных тренера таращились на нас во все глаза. Поэтому я, грустно усмехнувшись, покатил в раздевалку, чтобы дело не закончилось международным скандалом.
***
В среду 22 декабря в здании Спортивного комитета на Лужнецкой набережной состоялось уже второе в этом месяце заседание Федерации хоккея СССР. Я и Сева Бобров, как и в первый раз, заняли скромное место не за общим длинным столом, а на стульях поближе к выходу вместе с представителями всесоюзной прессы. Первым спортивные чиновники заслушали отчёт о выступлении второй сборной команды Анатолия Владимировича Тарасова. Мятежный тренер целых два дня отказывался руководить второй командой, но после разговора с Аркадием Чернышёвым в Финляндию и Швеция соблаговоли поехать.
Но результаты в заграничном турне сборной СССР-2, честно говоря, не впечатляли. Сначала наши заслуженные мастера, среди которых было много олимпийских чемпионов, дважды обыграли молодёжную сборную Финляндии 5: 1 и 7: 0, а вот затем дважды проиграли основной сборной Швеции, оба раза по 3: 5. Завтра в Финляндии предстоял ещё один товарищеский матч команде руководимой Чернышёвым и Тарасовым, поэтому сегодня на заседание приехал лишь Анатолий Владимирович. Выслушав его доклад, сколько шайб забросили, сколько пропустили, сколько часов тяжелейших тренировок провели, чиновники решили поставить за проведённую работу оценку хорошо.
Затем, встав с места, зачитал свой отчёт и Всеволод Михайлович Бобров. И оказалось, что тренировались мы гораздо меньше, зато отыграли гораздо лучше против более сильного и мотивированного соперника.
— Кончено, отдали всех лучших Севке, вот и результат, — небрежно бросил Анатолий Тарасов, когда Всеволод Михалыч свой доклад закончил.
— Толя, — не выдержал нахальства Бобров. — У тебя в сборной под рукой были Фирсов, Викулов, Мишаков, Старшинов, Зимин, Кузькин, Давыдов, Ромишевский, восемь олимпийских чемпионов! Лучший вратарь прошлого года — Третьяк. Самая перспективная тройка нападения из «Крыльев» Лебедев, Анисин, Бодунов. Неужели нельзя было хотя бы один раз вничью со шведами сыграть?
— А вы что лучше? — Вскочил со стула Тарасов. — Вчера еле-еле от «никаких» чехов отскочили!
— Вы на чемпионате мира весной этого года, этим как ты выразился «никаким» чехам проиграли титул чемпионов Европы! — Вспылил Сева Бобров.
— Двенадцатого января встретимся на льду, и там посмотрим кто кого! — Погрозил кулаком Анатолий Тарасов. — Разговор ещё не окончен!
— Три раза вас обули и ещё раз обуем! — Гаркнул Бобров.
— Прекратите балаган! — Осадил спорщиков глава советского спорта Сергей Павлов. — Предлагаю поставить за работу Всеволода Михалыча оценку — отлично, кто «за» прошу голосовать. Единогласно, — удовлетворённо сказал Павлов, быстро пробежав взглядом по всем своим подчинённым. — Есть ещё желающие выступить?
Я поднял руку и встал, и хоть Сева усиленно меня тыкал кулаком в ногу, дескать, не лезь на рожон, я всё равно полез.
— Что у тебя Иван? — Откинувшись на стуле, как барин перед холопами, снисходительно спросил Павлов.
— У меня поздравительное обращение от имени всей команды для руководителей нашего спорта, — улыбнулся я тупо, как деревенский дурачок. — Можно своими словами, а то я текст где-то посеял?
— Давай, Ваня, а то нам уже закругляться пора, — хмыкнул заместитель Павлова горластый Виталий Смирнов.
— Мы хоккеисты, — начал я как пионер отличник в школе, — все как один готовимся встретить пятьдесят лет нашему Союзу Советских и Социалистических республик.
— Иван давай короче, — сморщился Сергей Павлов.
— Буду краток. — Я поднял одну руку как вождь индейского племени. — В 72-ом году нас ждут Олимпийские игры и чемпионат мира, а с чем мы подходим к таким важнейшим соревнованием? Коньков нормальных нет, форма цвета нашего героического знамени, с которым отцы брали Берлин, старая и в дырах без фамилий игроков на спине, щитков нормальных нет, клюшек тоже нет. А сборная команда, я хочу напомнить — это лицо нашего великого государства. Кто ответит за бюрократизм, разгильдяйство и бездорожье? И если бы здесь был сам Феликс Дзержинский, он бы прямо тут вывел нас во дворик за вредительство и политический оппортунизм и был бы прав!
— Ты чего Иван? — Спросил, теряя улыбку на лице, глава советского спорта Сергей Павлов.
— Если наша промышленность в год пятидесятилетия не в состоянии одеть хотя бы сборную СССР, то мы просто обязаны писать коммерческое предложение мировым брендам хоккейной экипировки, чтобы не иметь во время Олимпиады бледный вид.
— А кто вас товарищ Тафгаев уполномочивал делать такие заявления? — Официальным канцелярским тоном перебил меня ещё один заместитель главы спорта Валентин Сыч.
— Я представляю главную команду страны, у которой сто миллионов болельщиков, — я стал загибать пальцы. — А народ и партия у нас — едины, значит, я представляю и коммунистическую партию, и ЦК и даже нашего дорогого товарища Брежнева. У кого из вас есть претензии к ЦК и персонально к Леониду Ильичу? — Я сделал небольшую паузу и внимательно посмотрел на взмокших от холодного пота спортивных чиновников. — Могу продолжать?
— Только покороче, — взмолился Сергей Павлов.
— Итак, как писать коммерческое предложение, по которому, кстати, можно получить в бюджет федерации кроме экипировки и хорошие деньги, вопросы имеются? — Спросил я. — Нет? Хорошо. Теперь внутренний чемпионат — это что у нас за розыгрыш водокачки, где нет никакой системности? Кто ответит перед партией, народом и правительством за уродство календаря внутреннего чемпионата? Мы должны в январе взять себя в руки, собраться и провести четыре тура, затем уйти на олимпийскую паузу, а после Олимпиады устроить ещё восемь туров и закончить чемпионат до мирового первенства в Праге. А не доигрывать последние матчи после пражского чемпионата мира, когда все хоккеисты уже растеряют спортивную форму. Спасибо за внимание.
На улице, после заседания Федерации, где мне всё-таки пришлось показывать чиновникам, как пишутся деловые письма к ведущим фирмам производителей хоккейной экипировки, Сева Бобров около своей машины молчал почти минуту. Потом тридцать секунд кряхтел и покашливал и, наконец, спросил:
— Иван, а ты на самом деле такой идейный коммунист или притворяешься? Я всё понять не могу.
— В чужой монастырь, Михалыч, со своим уставом не лезут. — Улыбнулся я. — Если они других слов не понимают, вот и приходится их запугивать товарищем Брежневым и товарищем Дзержинским. Я с них ещё нормальные призовые выбью для команды перед олимпиадой. Да, Родину нужно любить бесплатно, но деньги-то тоже пока никто не отменял.
— Держи, с наступающим. — Всеволод Михалыч протянул мне ладонь, которую я тут же пожал. — И пожалуйста, передай всем, чтоб второго января на тренировку не опаздывали. Эх, ещё бы понять, кто под меня копает, и вообще было бы хорошо.
— Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным. — Я похлопал главного тренера по плечу. — Разберёмся, Михалыч.