- Согласен, - сказал Мечетов.
- Так вот, - уверенно заговорил я дальше. - Я и определяю, что надо научить свою любовь переносить от конкретного, любимого человека и превращать эту любовь в устремленность к истине. Любовь - это энергия устремленности, ее очарование!
- Ну, хорошо! - вмешался Мечетов. - Ты отвел свою любовь от любимого человека, а он, этот человек - раз, и все, его нет, ушел, предположим, и навсегда!
- Я понимаю, что ты имеешь в виду, Паша, - сказал я - И сейчас постараюсь тебе объяснить, почему я так думаю... Да, конечно же, я согласен, что если любимого человека, словно куклу, отвергать и привлекать по своему желанию, то это мало к чему хорошему приведет... Но здесь необходим бумеранговый такт! Запустил бумеранг, а пока он возвращается, мало того, что он успеет сделать что-то важное - поразить необходимую цель, ты, ко всему прочему, имеешь полное ощущение, что этот бумеранг принадлежит лишь тебе, и он обязательно вернется, и ты даже знаешь когда, и все это радует тебя, но у тебя есть свободное от него время и восторг встречи - впереди!.. Ты меня понимаешь, Паша?
- Начинаю понимать, но как это будет выглядеть на практике, так сказать, в жизни?! Говорить-то хорошо и легко! У меня вон трое детей, и куда их и жену забумерангивать, и как?! - спросил Мечетов и, тяжело вздохнув, добавил, - писать не дают. Мы немного помолчали. Я посматривал на Пашу, а он на меня. Паша на два года был моложе меня, но, действительно, чудотворец, не иначе, - уже имел троих детей! Выглядел он измученно, но был подвижен в жестах и мимике... Сам невысокого роста, но широкоплечий. Вечно в старых одеждах, еще бы, зарплата у него сто рублей, - охранник на заводе: работа сутки на трое, "один к трем" - как любил шутить он. Глаза у Паши голубые, лицо острое, а лоб размашистый и высокий. Паша по-ляк по деду. Раздался телефонный звонок. Я извинился перед Мечетовым и поднял трубку.
- Алло... - услышал я тихий голос Ани. "С чего бы это вдруг она позвонила?.." - подумал я.
- Алло - отозвался я. - Здравствуй, Аня!
- Здравствуй, Сережа... - медленно проговорила она, что не было похоже на ее тон общения, и я немного насторожился.
- Давненько мы с тобою не разговаривали, - сказал я игриво.
- Сережа... - будто позвала меня Аня на том конце провода, и я отмахнул от себя шутливый тон.
- Мне надо с тобою встретиться, - сказала Аня. - Ты сегодня сможешь часов в шесть в том кафе, где мы с тобой как-то сидели прошлым летом, помнишь?
- Это возле автострады? - припомнил я.
- Да, - подтвердила Аня.
- Ну это же летнее кафе, насколько я помню! - возразил я.
- Там, рядом, его зимний зал, - все так же тихо, даже, как мне показалось, печально сказала Аня. - Ты сможешь прийти? - медленно проговаривая слова, спросила она.
- Хорошо! - согласился я вопреки всем наставлениям Ивана. - Я буду там в шесть, - сказал я, даже не успев пожалеть об этом. - А что случилось? - крикнул я, будто вдогонку, потому что мой вопрос повис в телефонном проводе, по которому уже звучали отрывистые сигналы: Аня положила трубку... Я тоже положил трубку на аппарат.
- Слушай, зачем ты ходишь в литобъединение? - спросил я Пашу, чтобы поскорее приглушить чувственную остроту и привязанность к отзвучавшему телефонному звонку.
- Я же тебе уже говорил: я хожу туда, чтобы заряжаться! Меня берет злость от того, как они погано пишут, эти его члены, и я начинаю работать, как бы отталкиваясь от них! - объяснял Мечетов.
- Что ж, может, ты и прав... - подчеркнул я.
Тревога от телефонного звонка улеглась. Предстоящий вечер в моих мыслях перевесил весь день. Я точно знал, по крайней мере, не было повода сомневаться в этом знании, что мне встреча с Аней худого принести ничего не могла, и поэтому на сердце у меня все-таки лежало относительное, но спокойствие. Но зато теперь я прямо начинал чуть ли не физически ощущать, как время дня потекло быстрее, оно ускорялось на глазах. Я давно уже сделал вывод: хочешь быстрее жить - поставь себе какую-нибудь цель и достигай ее. Хочешь жить долго - живи бесцельно! Только цель должна быть не ожидаема тобою, а достигаема! "Значит, я очень хочу этой встречи, - подумал я, - ибо не почувствовал бы я тогда устремление времени".
- Как пишется тебе? - спросил Мечетов, прервав мои размышления.
- Да как пишется... Пишется как пишется!.. По-разному... Когда как, - сказал я.
- Прочти что-нибудь, - попросил Мечетов.
Я полез в свой дипломат, лежавший на столе поодаль, достал оттуда свой походный блокнот в коричневом кожаном переплете, полистал немного его, остановился на одной из страничек.
- Вот, совсем коротенькое, - сказал я.
- Как называется? - спросил Мечетов.
- "Молитва", - ответил я и принялся читать:
Да поможет мне Господь
Выжить в этом мире!
Пусть здоровой будет плоть
И душа пошире!
Пусть не буду в нищете,
В гневе и простуде!
Пусть не буду в суете,
Но вокруг чтоб - люди!..
- Хорошо... - похвалил меня Мечетов, - что-нибудь еще прочти, - попросил он. И я прочел:
Я иду разведанной дорогою,
Подвожу я первый свой итог:
Может, за небесными порогами
Одинок на свете я и Бог!..
Наступило молчание...
- Сергей, - наконец, проговорил Паша, - зачем ты пишешь о Боге?
- Мне это становится все ближе, - ответил я.
- Не пиши о Боге, - попросил Паша.
- Почему? - возразил я.
- Ты знаешь, - сказал Паша, - у меня был один друг, очень близкий друг. Он погиб. Такой хороший был: прямо божественный человек. Все его хвалили, не могли нарадоваться ему!
- Ну и что? - спросил я. - К чему ты об этом заговорил?
- К тому, что я никогда не буду, пока живу здесь, на этой земле, стремиться к Богу!..
- Это почему же? - удивился я.