Ареопаг объявил, что это останки Тесея, и они были торжественно погребены в центре города.
Был ли это в самом деле Тесей или какой-то безвестный богатырь, но Аид так никогда и не обнаружил тени героя на асфоделевых лугах. А тень Пирифоя загадочно улыбалась.
2. АФИНЫ. АТТИКА
Круг плавно вращался, подгоняемый мерными ударами ноги. Влажная глиняная лепешка постепенно принимала коническую форму, пока не превратилась в изящный лекиф [древнегреческий сосуд для масла цилиндрической формы]. Лиофар смочил в плошке с водой чуть липкие пальцы и сгладил стенки так, что они жирно заблестели в тусклом свете скупо проникающих в мастерскую полуденных лучей. Затем он умело скатал тонкую глиняную колбаску, чуть расплющил ее края и соединил ею горлышко и тулово лекифа.
Сосуд был готов. Лиофар подозвал к себе раба-финикийца Тердека и знаком показал ему, что изделие следует отправить в печь. Раб поклонился, ножом аккуратно срезал лекиф с гончарного круга и установил его на медную доску, где красовались еще два сосуда. При этом он мычал какую-то грустную мелодию - наверно тосковал по родине. Тердек попал к нему совсем недавно. Лиофар купил его на распродаже пленных с двух захваченных афинскими триерами купеческих судов, Болван никак не мог выучиться хотя бы азам эллинского языка, объясняться с ним приходилось жестами.
Второй раб, Врасим, жил у Лиофара уже давно. Он был куплен еще мальчиком и долгие годы пользовался особой благосклонностью хозяина. Сейчас он уже не интересовал Лиофара, но тот сохранил к рабу доброе отношение. Врасим был занят тем, что расписывал вазы и покрывал их лаком. Получалось это у него очень здорово. Недаром многие мастера завидовали Лиофару и предлагали за умелого раба большие деньги. Но горшечник не соглашался продать своего помощника, понимая, что в этом случае ему придется разрисовывать лекифы самому, а глаза его были уже не те.
Лиофар подошел к столику, за которым сидел Врасим и взял в руки уже готовый сосуд. Тонкими кистями раб изобразил на нем сцену битвы. Пять гоплитов в шлемах с гребнем бились над телом смертельно раненного воина. Ослабев от боли, тот пал на одно колено, а из бока его обильно текли струйки крови, мастерски изображенные Врасимом киноварью. Покупатели любят подобные сцены, и лекифы не залеживались на прилавке.
Лиофар пощелкал по стенке сосуда пальцем, а затем провел ладонью. Ни трещинки, ни неровности. Добрая работа. Прослужит лет десять, не меньше. А если он попадет в кенотаф [надгробный памятник или могила умершего, останки которого захоронены на чужбине] павшего на чужбине воина, то будет служить вечно. Хорошая работа!
- Молодец, Врасим! - похвалил Лиофар своего помощника. - Закончишь работу, можешь отправляться на агору щупать девок. Проследи только, чтобы лентяй Тердек прибрал мастерскую.
- Хорошо, хозяин.
Теперь Лиофар мог без волнения оставить мастерскую. Врасим очень добросовестный раб и сделает все как нужно. Через небольшой внутренний дворик горшечник прошел в свой дом. Это скромное по афинским меркам жилище состояло из четырех комнат. В одной из них, самой большой, жил Лиофар, другую занимали подмастерья-рабы, а третью - кухарка Фиминта, к которой прежде Лиофар был не прочь залезть под подол. Эллин прошел в четвертую комнату, служившую сразу кухней и столовой.
Фиминта, толстая и крикливая баба, колдовала над жаровней. Та нещадно чадила, клубы дыма собирались под потолком и улетали в специально проделанную щель. "Опять опрокинула горшок с водой на угли", неприязненно подумал Лиофар. Фиминта славилась своей безалаберностью. И вообще, она была никудышней хозяйкой, и Лиофар время от времени подумывал о том, чтобы избавиться от нее, но все не решался это сделать. Она досталась ему в качестве приданого жены, которая умерла несколько лет назад при родах. Терпеливое отношение к неряшливой кухарке было своего рода данью памяти ушедшей в царство мертвых Полимнии.
Подавив зевоту, Лиофар бросил:
- Дай чего-нибудь пожрать!
- Успеешь! - буркнула в ответ кухарка.
Как уже имел возможность не единожды убедиться Лиофар, спорить было бесполезно. Фиминта давно свыклась с мыслью, что хозяин позволяет помыкать над собой. Она по-прежнему неторопливо шевелилась у жаровни и, наконец, швырнула на стол две миски. В одной была рыба, в другой оливки и кусочек ячменной лепешки.
- А вино? - спросил Лиофар, подозрительно принюхиваясь к рыбе.
- Сейчас.
Фиминта подала ему вместительный килик. Горшечник немедленно продегустировал вино. Как и обычно, оно было разбавлено сильнее, нежели следовало. Но такой уж скверный характер был у Фиминты. Она старалась выгадать на всем, а прежде всего на своем хозяине. В очередной раз вздохнув, Лиофар принялся за еду. Рыба была пересоленной. Наверняка скупердяйка купила дешевую кефаль, что привозят в бочках из Боспора, и забыла вымочить ее. "Что б тебя в Тартаре всю жизнь кормили только этой рыбой!" - подумал Лиофар, торопливо сглатывая последний кусок. Затем он допил вино, отставил от себя килик и не говоря ни слова, вышел из столовой.
Очутившись в своей комнате, он стал рыться в сундуке, пытаясь найти новый хитон. Но под руку попадались лишь старые, в которых перед любимым было стыдно показаться. Отчаявшись обнаружить нужную вещь, Лиофар заорал:
- Фиминта!
Ему пришлось подождать, прежде чем кухарка явилась на зов.
- Что тебе?
- Где мой новый пурпурный хитон, что я купил у торговца-милетянина?
- С золотой каймой по подолу?
- Да! Да! - заорал горшечник, досадуя на тупоумие рабыни. Как будто у него десять пурпурных хитонов!
Фиминта хмыкнула.
- Он еще спрашивает! Да ты же сам его изгваздал на симпосионе [симпосион, симпосий - попойка, организуемая после совместной трапезы]. Залил вином и финиковым соком. Мне пришлось выстирать его, сейчас он сушится на улице.
Лиофар помянул Лернейскую гидру и прочие порождения Ехидны. Затем вновь заорал:
- Что же мне делать?!
- Надень что-нибудь другое.
Горшечник расстроился.
- Я не могу пойти к Педариту в старом хитоне.
- Ничего, сойдешь и так. Тебе на нем не жениться!
Отмахнувшись от злоязыкой бабы, Лиофар выбрал хитон поприличнее и переоблачился. Он побрызгал волосы благовониями и тщательно вычистил грязь из-под ногтей. После этого горшечник придирчиво осмотрел себя. Жаль конечно, что на нем не пурпурный хитон, но смотрелся он вполне прилично. Велев Фиминте приготовить нормальный - он подчеркнул - нормальный! - ужин, Лиофар отправился на свидание.
Педарит должен был ждать в гимнасионе [гимнасион, гимнасий первоначально помещение для физического воспитания, позднее высшее учебное заведение] на Киносарге [Киносарг - холм близ Афин, где находился гимнасион, посещать который могли люди, не имеющие афинского гражданства]. В последнее время гимнасионы вошли в моду и их стали посещать не только аристократы, но и простые граждане, и даже незаконнорожденные. Юноши развивали здесь свою силу, граждане постарше беседовали да любовались стройными телами своих молодых друзей.
Чинно здороваясь с знакомыми, Лиофар направился вокруг окруженного колоннами двора для занятий. Находившиеся здесь юноши бегали, метали копье и диск, боролись друг с другом. Обнаженные тела, увлажненные потом, жирно блестели на солнце. Педарита здесь не было. Горшечник отправился дальше к бассейнам с ключевой водой.
Его любимец стоял у перевитой плющом беседки и разговаривал с каким-то мужчиной. Незнакомец был высок и плечист, тело его облегал дорогой белый хитон, на плечи был небрежно наброшен пурпурный фарос [парадный плащ]. Он что-то, горячась, доказывал Педариту, нежно держа его за локоть.
С трудом сдерживая раздражение, Лиофар подошел к беседующим. Мужчина бросил на него недобрый взгляд. Педарит подарил улыбку, невинную, как у ребенка.
- Здравствуй, Педарит, - ласково сказал Лиофар своему любимцу.
- Здравствуй, Лиофар. - Юноша обвел чуть лукавым взглядом вызывающе разглядывающих друг друга мужчин. - Позволь тебе представить - Клеодул, гость из Абдеры. А это Лиофар, афинский гражданин.
Лиофар и Клеодул дружно кивнули.
- О чем вы здесь с таким живым интересом разговариваете? полюбопытствовал горшечник.
- Да вот Клеодул рассказывает мне о тех бедах, которые постигли его в последнее время.
- И что же произошло с уважаемым абдеритом?
- Представлять, к их городу подошли мидяне, переправившиеся через Геллеспонт. Это так ужасно, так ужасно!
- Точно так, мой мальчик, - подтвердил Клеодул. - Мне пришлось спешно собрать все свое добро и бежать прочь, чтобы не попасть в руки этих варваров.
Лиофар, которого очень раздражал покровительственный тон чужеземца и особенно то, что он назвал Педарита "Мой мальчик" с ехидцей спросил:
- И много было добра?