- Как ты мог так поступить с этими людьми?
- А при чем здесь я? Стечение обстоятельств.
- Разве не ты создаешь эти обстоятельства?
- Что ты, док! Ты слишком высокого мнения обо мне. Я лишь скромный слуга их. Тебе налить?
- Хлебай сам!
- Пить в одиночку - неблагодарное дело, - заметил я, стараясь, чтоб моя фраза не звучала слишком нравоучительно.
Доктор проигнорировал мои слова.
- Где мы сейчас?
- А почему тебя это интересует?
- Я хочу вернуться на эту планету.
- Не советую, док.
- Я не боюсь этих людей. Они не желали мне вреда. Они хотели мира.
- А я вовсе и не думаю, что марагасцы захотят отомстить тебе.
- Тогда почему?
Я сладко чмокнул губами, втягивая в себя спирт. Он создавал иллюзию легкого опьянения.
- Жаль, док, что тебе не приходилось бывать в Японии, когда цветет сакура. Это незабываемое зрелище, достойное пера поэта. Но я подарю тебе другое. Ты увидишь, как распускается планета.
Олем вздрогнул.
- Что ты задумал, чудовище?
- Сейчас мы будем наслаждаться зрелищем цветущей планеты.
- Неужели ты осмелишься...
Я засмеялся, чувствуя, что мне приятен собственный цинизм.
- В чем дело, док? Относись к подобным вещам философски. Есть планета, нет... Одной больше, одной меньше. Какая разница! Если бы это хоть что-то меняло!
Доктор закипел от благородного негодования.
- Как ты можешь так рассуждать?!
- Как - так? Все просто, док. Иногда я испытываю желание полюбоваться распускающейся планетой. Наверно, это патология. В таком случае ты прав, у меня есть патология. Быть может, тебе следует заняться моим лечением?
- Если б у меня был нож, я бы тебя вылечил!
В голосе Олема звучала восхитительная ненависть.
- Спокойней, док, - посоветовал я, - иначе, неровен час, уподобишься своим пациентам. Ты готов?
- Я не буду на это смотреть.
- Будешь! - уверенно сказал я. - От такого зрелища невозможно отвернуться.
Коснувшись одной из вделанных в панель кнопок, я раздвинул защитные створки, открыв иллюминатор, о существовании которого доктор Олем и не подозревал.
- Смотри, док, какое красивое голубое яблочко. Сейчас я сдеру с него кожуру.
- Мерзавец! - заорал доктор и попытался броситься на меня. Я взглядом пригвоздил его к полу и заставил повернуться лицом к иллюминатору.
- Я убью тебя, подонок! Не хочу жить! Отпусти меня на планету!
Крики Олема начали раздражать меня, и я взглядом заткнул доктору рот.
- Я не потакаю самоубийцам, док. Если захочешь умереть, тебе придется подождать до Земли. Я хочу показать тебе свою Землю.
Доктор Олем не смог ответить, но его глаза говорили куда красноречивее слов. Не думаю, что у кого-нибудь хватило бы сил долго смотреть в эти глаза.
Я отвернулся. И представил неподвижные зрачки сотен и сотен тумаитов, нетерпеливо ожидающих у иллюминаторов обещанного им зрелища. Я был не вправе обманывать их ожидания. Они заслужили эту маленькую награду. Подняв с пола лежавший тут же шлем, я связался со старшим офицером Уртусом.
- Уртус?
- Да, капитан.
- Можешь начинать.
- Слушаюсь.
И смерть устремилась к планете. Накануне она забрала Гумия, сегодня ее ожидала невиданно богатая жатва. Столь обильная, что она даже не смела и мечтать о подобной. Смерть вырвалась из огромных жерл четырех дезинтеграторов и прыгнула на яркую обертку Марагаса.
И начался отсчет двадцати семи мгновений.
Первое... - Синий кружочек на черном грунте холста подернулся легкой дымкой. Она светлее тумана и выглядит вполне безобидно, не страшнее утренней влаги, оседающей в заболоченных низинах. И лишь я знаю всю бездонную глубину пришедшего ужаса. В это мгновение смертоносные лучи достигли поверхности планеты и пропели первый аккорд гимна смерти.
Второе... - Синее наливается, зеленью. Это исчезает влага, заполнявшая русла рек и впадины озер. В это мгновение рыбы вдруг осознают, что есть смерть, и начинают плакать скользкими слезами. Они плачут недолго, миг рыбьей смерти краток.
Третье... - Синее исчезает совершенно, уступая зеленому. И тут же появляются красные проплешины. Это начинают умирать трава и деревья. Но люди еще живы. Они невероятно живучи, эти люди.
Четвертое... - Красное расползается подобно пролитой крови. Оболочка планеты спекается и начинает рассыпаться на мелкие шестиугольные кусочки. Люди вдруг чувствуют, что их тела становятся легкими, почти невесомыми. А через мгновение им предстоит осознать, что в их легких больше нет воздуха.
Пятое... - Люди умерли, растворились ничем, не оставив и следа. Ажурные города опустели, превращаясь в сплетение мертворожденных конструкций.