Стул, на котором я сидела, стоял посередине сумрачной квадратной комнаты. На полу горела свеча. Со мной в комнате находились ещё двое. Лиц их было не видно: пламя свечи освещало их со спины.
— Ты попалась, Аврора, — сказал один. — Теперь ты наша.
— И ты получишь за всё, — сказал второй.
Зажужжала машинка — маленькая, на батарейках, и с моей головы посыпались пряди волос. Мои руки были связаны за спинкой стула, но это оказалось излишней мерой: я и так была слишком слаба, чтобы сопротивляться.
— Сейчас мы тебя приведём в надлежащий вид…
Машинка двигалась от лба вверх, а тот, кто орудовал ею, стоял у меня за спиной. Он грубо взял меня за нижнюю челюсть и наклонил мне голову набок, и машинка зажужжала вверх по виску.
— Вспоминаешь? Ты пять лет ходила с такой причёской.
Машинка переместилась на второй висок, а потом защекотала мне шею и затылок. По моей голове прошлась чья-то ладонь.
— Так-то лучше! Как здесь и положено. Ну вот, можно приступить и к основной процедуре.
Первый удар опрокинул меня вместе со стулом на пол. Я стукнулась затылком о каменный пол. Мне не дали подняться: удары посыпались на меня со всех сторон. Били в живот, по почкам, по голове. Били, пока не запыхались. А потом, выгнув мне спину, меня ударили в поясницу. Помимо моей воли у меня за спиной раскрылись крылья. Меня опрокинули на спину и стали топтаться сапогами на белоснежных перьях. Слышался хруст.
С меня сорвали одежду. Один держал под мышки моё избитое, полупарализованное тело, а другой, торопливо работая пальцами, стал расстёгивать свои брюки. Свеча горела, потрескивая, а я думала только о том, как бы лежавшая в кармане моей куртки косынка Карины не выпала оттуда. Потом расстегнул брюки второй надзиратель, а первый держал меня. Натешившись, они потащили меня куда-то.