Меня бросили на пол в моей камере, рядом швырнули мою скомканную одежду. Хрустнуло крыло, Виктория вскрикнула.
— Ну, кто хочет поиметь её?
Молчание.
— Вы мужчины или импотенты?!
Молчание.
— Да, конечно, на таком рационе у них хозяйство уже давно не заводится! Альберт, принеси-ка стаканчик крови! Человеческой!
Белобрысый Альберт ушёл. Слышно было, как всхлипывала Виктория. Альберт вернулся.
— Ну, кто хочет кровушки? — осклабился он.
Молчание.
— Как, неужели никто не хочет? Просто невероятно! Ну, тогда поставим вопрос по-другому… Если никто её не трахнет, то придётся её убить! Эй вы, тараканы полудохлые! Если вам дорога жизнь вашей Авроры, то давайте, вставляйте ей! Вот вам допинг для вашего атрофированного хозяйства, ха-ха! Чтобы оно заработало! Считаю да трёх. Если никто не выйдет, мы отрубим ей голову таким большим-пребольшим топориком, как последней скотине. Раз… Два…
— Я! — раздался неуверенный, дрожащий голос.
Смех.
— Ну, наконец-то нашёлся хоть один мужик! Давай, парень, иди сюда. Вот тебе, пей… Поднимет твоего малыша лучше всякой виагры, ха-ха-ха!
Надо мной стоял узкоплечий тщедушный Гайус. Алекс крикнул:
— Гайус, не смей! Они её не убьют, просто хотят взять тебя на понт!
Гайус часто-часто заморгал.
— Так надо, Алекс, так надо, — пробормотал он, принимая из рук надзирателя стакан с кровью. — Так надо, так надо, — продолжал он бормотать между глотками.
Выпив, он икнул и уставился на меня своими сомнамбулическими глазами. Надзиратель Альберт хлопнул его по плечу.
— Давай, мачо ты наш! Смелее! Это всего лишь баба! Наверно, у тебя давно не было женщины, а, приятель? Смотри, смотри, какая она хорошая! На воле она тебе точно бы не дала — гордая! Ничего, мы ей гордости-то поубавили… Мы даём тебе шанс, пользуйся!
Гайус не сводил с меня осоловевшего от стакана крови взгляда и всё проглатывал что-то.
— Тебе не жить, Гайус, — пообещал Алекс.
— Ну, как — готов? — спросил Альберт, щупая Гайуса. — О, да он в полной боевой готовности! Его солдатик встал по стойке «смирно»!
И оба надзирателя заржали, скаля ухоженные зубы. Альберт разбросал сапогами мои ноги в стороны.
— Ну, давай, гигант!
Гайус сглотнул и стал расстёгивать штаны. Алекс вскочил и бросился на него. Электрошок. Тело Алекса дёрнулось и упало на пол.
— Не подходить, а то получите разряд в рёбра!
Гайус трясущимися руками никак не мог справиться с застёжкой. Второй надзиратель сам расстегнул ему штаны и толкнул на меня. Падая, он навалился на моё сломанное крыло.
У меня вырвался сдавленный вскрик.
— Прости меня, Аврора, — пробормотал Гайус. — Так надо…
Суетливо и беспорядочно копошась, он всё повторял: «Так надо». И, гладя меня по щекам, шептал: «Прости, прости, прости меня, Аврора, прости». Он целовал моё лицо мягкими, безвольными, вялыми и влажными губами, между поцелуями шепча «прости» и опять добавлял своё «так надо». Надзиратели ржали и подбадривали его похабными словами.
— Молодец, так её! Вот, смотрите все, как это надо делать!
Вдруг надо мной склонилась белобрысая арийская морда Альберта.
— А ты что не кричишь, сука? Не нравится? А если вот так?
И он схватил меня за крыло. Я закричала от адской боли, а он засмеялся, и зубы на его лице блестели — ровные, ухоженные. Пока Гайус судорожно елозил на мне, он выворачивал мне крыло и упивался звуками моего крика. А Гайус всё бормотал, задыхаясь: «Так надо… Прости… Так надо…»
Второй надзиратель снова ударил электрошоком очнувшегося Алекса. Виктория захлёбывалась рыданиями на груди у Лавинии.
Альберт оттащил от меня Гайуса.
— Всё, хватит, натешился… Убирай своего щекотунчика.