Я открыла дверь хранилища и взяла Карину за руку.
— Пойдём, куколка, не бойся.
Мы проходили между рядами ванн, в которых спали доноры. Карина смотрела в их лица со страхом.
— Они… живые?
— Да, детка, живые. Они погружены в глубокий сон. Все необходимые питательные вещества поступают им вот по этим трубкам, а они взамен дают нам свою кровь. Мы уже никого не убиваем ради утоления голода, в отличие от членов Ордена. Все эти люди — преступники, отбросы общества, подонки и мерзавцы. Своим собратьям, людям, они наносили только вред, и мы заставили их приносить пользу нам.
— Но они всё равно люди, — пробормотала Карина. — У них были семьи…
— Большинству из них было плевать на своих родных, — сказала я. — Да и близким этих людей родство с ними не приносило особого счастья. Полагаю, во всяком случае, это в какой-то мере лучше, чем убивать новых и новых людей, всех без разбора. Не намного, но всё же лучше. — Я взяла Карину за плечи и привлекла к себе. — Может быть, тебе это покажется весьма сомнительной гуманностью… Мы по-прежнему остаёмся хищниками, я этого не отрицаю. Но это всё, что мы можем сделать. Для чего? Прежде всего, для того чтобы противопоставить себя Ордену. Впрочем, суть у нас с ними одна и та же. Мы такие же чудовища, как они.
— Ты не такая, мама.
— Такая, малыш. Ничем не лучше.
И, чтобы окончательно убедить её, я нацедила стаканчик крови из трубки. Карина со страхом наблюдала за мной, смотрела на тонкую алую струйку, вытекавшую из тела донора, а когда я у неё на глазах выпила эту кровь, она увидела дьявольский огонь в моих зрачках и окровавленный оскал моих клыков.
— Я такая же, куколка. Видишь?
Она боялась — я чувствовала её страх. Дрожа, как осиновый лист, она всё-таки не бросилась бежать, а шагнула ко мне и — смелая девочка! — обняла меня за шею.
— Что я могу поделать, если у меня такая мама? Мне остаётся только любить тебя такую, какая ты есть.
— Кривишь душой, детка, — усмехнулась я. — Говоришь, что любишь, а сама дрожишь от страха.
Она зажмурилась и прильнула ко мне всем телом.
— Я тебя не боюсь, мамочка… Не боюсь! Ты не сделаешь мне ничего плохого, я это знаю. Потому что ты меня тоже любишь.
Мне не оставалось ничего, как только обнять её.
— Люблю, куколка. Я это повторяла пять лет, чтобы не сойти с ума, пока сидела в тюрьме Кэльдбеорг. Ты помогла мне там выжить, родная, хотя в то время ты понятия обо мне не имела. И благодаря тебе я выживаю и сейчас.