Мы приземлились на крышу моего дома. Эйне сказала:
— Подожди, я сейчас.
Я осталась на крыше одна. Начал накрапывать дождь, и я подставила ему лицо. Мне было уже не холодно, и физически я чувствовала себя отлично. Мучительный голод унялся, моя сытая утроба не причиняла мне никакого беспокойства. Я сидела на крыше, ничего не делала и ждала Эйне. Почти все окна в округе погасли.
Её посадка была, как всегда, точной — прямо на конёк крыши. Я всегда поражалась, как фантастически она держала равновесие, и у меня поджилки вздрагивали, когда она преспокойно расхаживала по самому краешку на большой высоте. В руках у Эйне был целый ворох роз.
— На, возьми.
Я с удивлением приняла цветы. Эйне пояснила:
— Это для отмазки, если дома будут спрашивать, где ты была. Сочинишь что-нибудь. Типа, свидание. Ну, в общем, сама придумаешь.
Так как ушла я сегодня через дверь, то и возвращаться следовало тем же способом. На крыльце горел свет. Эйне сказала:
— Постой-ка. Ты испачкалась, надо тебя немножко умыть.
Она принялась вылизывать меня вокруг рта. Это было щекотно. Поднимаясь по ступенькам, я рассматривала букет. Роскошные, кроваво-алые розы поблёскивали капельками дождя на бархатных лепестках, и стоить такой букетик мог… Впрочем, Эйне не пользовалась деньгами, она брала всё даром. Неужто ограбила цветочный магазин?
— Ты знаешь, который час? — встретил меня отец.
Был уже час ночи. Отец хмуро поглядел и на меня, и на розы, зато Алла была от букета в восторге. Выяснив количество цветов и что-то подсчитав в уме, она вздохнула, улыбнулась и сказала:
— Ой, я тебе прямо завидую!
Она решила, что у меня появился богатый поклонник.
В ванной я столкнулась лицом к лицу с бледной особой, глаза которой плотоядно горели. Я шарахнулась от неё, но уже в следующий миг поняла, что это было зеркало.