Эйне сидела на корточках на подоконнике, упираясь в него одним коленом и костяшками пальцев. Её нечёсаные волосы падали ей на лицо, седая прядь странно выделялась.
— Проникать в сердце теней — так это называется, — сказала она.
Трудно сказать, что это значило. По-птичьи склонив голову набок, она смотрела на меня — то ли с усмешкой, то ли серьёзно. Склонив голову в другую сторону — что за нелепая, птичья манера! — она молчала, а её губы были приоткрыты, как у слабоумной. Могу заверить: лицо у неё в этот момент было совершенно чокнутое.
— Придёшь? — спросила она.
— В полночь? — спросила я.
— В полночь, — повторила она.
Её губы раздвинулись, зубы желтовато заблестели: она улыбалась. Клыки выступали только чуть-чуть, но мне в жизни не забыть, как они в один момент выросли.
— Не придёшь — принесу его голову прямо сюда.
В окно веяло прохладой. Странно было видеть на фоне привычного пейзажа это жутковатое существо. Что ему было от меня нужно?
— Я не смогу вам заплатить, — сказала я.
Она глуховато засмеялась, и от этого звука меня пробрал по коже мороз.
— Мне не нужны деньги. Я обхожусь без них.