Драбкин умоляюще посмотрел на Сорокина, но тот только развел руками:
— Ничего не понимаю…
Томсон аккуратно положил дымящуюся трубку на край стола и наклонился к Сорокину:
— Будем торговать вместе!
— Как — торговать? — удивился Сорокин. — Главная паша задача — открыть школу и начать обучение грамоте. Для этого нам нужны тетради и карандаши. Мы приехали сюда, чтобы купить…
— Значит, не хотите со мной сотрудничать? — прервал его Томсон. — Между прочим, Россия с Америкой заключила конвенцию по закупке пушнины на побережье Чукотки. Исключительное право на эти торговые операции от мыса Чаплина до Энурмина принадлежит нашему торговому дому. — Томсон сказал это довольно жестко, потом помолчал немного и вновь широко улыбнулся: — Друзья мои, рад сообщить, что ваши дела почти улажены. Осталось только оценить пушнину…
— Ну что ж, не будем откладывать, — сказал Сорокин. — Мы бы хотели сегодня отплыть домой.
— О'кей! Пойдемте со мной.
Склад торгового дома находился на соседней улице. Там и повстречали улакцев. Все они, кроме Тэгрына, были заметно навеселе, тут же на ящике стояла бутылка виски, и каждый, кто хотел, время от времени прикладывался к ней.
Омрылькот встретил русских радостно.
— Вот друг! — сказал он, показывая на огромного рыжего мужчину в синем комбинезоне. — Карпентер. Революция его выселила с нашего берега, разлучила с семьей, но он хранит верность нашему народу…
«Огненная жидкость» явно развязала язык Омрылькоту, но договорить он не успел: Млеткын, зло сверкнув глазами, что-то крикнул ему по-чукотски, и старик умолк, запив виски, неожиданно вырвавшиеся слова.
Карандаши были отличного качества, но самое удивительное: сделаны они были в России на фабрике американского предпринимателя Хаммера.
— Карандашики-то наши, — шепнул Драбкин Сорокину.
С тетрадями дело обстояло хуже — вместо них пришлось взять блокноты, записные книжки и даже несколько десятков толстенных амбарных книг с графами для доходов и расходов.
— Есть несколько коробок стальных перьев, — сообщил Карпентер, — и четыре бутыли чернил.
— И это возьмем! — решительно заявил Сорокин.
Когда подсчитали расходы, оказалось, что пушнины привезли слишком много. И Драбкин передал Томсону столько шкурок, сколько требовалось, чтобы оплатить покупку письменных принадлежностей.
— Вы что — хотите все это везти обратно на Чукотку? — с удивлением спросил Томсон.
— Да, — ответил Драбкин.
Торговец с недоумением посмотрел на него.
— Но это же нелепо: вы можете взять другие товары… Насколько я знаю — шкурки будут лежать без движения по крайней мере до начала навигации. А может случиться и так, что пароход не зайдет в Улак. Лучше…
— Нет, — решительно заявил Драбкин. — Пушнина — достояние Советской республики.
Не только мистер Томсон, но и все остальные удивились такому странному решению милиционера.
К отходу вельбота на берег приехал мистер Томсон. Каждому он вручил подарки: аккуратно запакованные картонные коробки.
— Желаем вам приятного и благополучного путешествия, — сказал на прощание Томсон.
Карпентер передал через Омрылькота подарки своей семье. Пожилой торговец был угрюм и неразговорчив. Видно, его что-то мучило.
Наконец вельбот отошел от берега и взял курс на выход из залива Нортон.
К полудню берега Америки остались призрачной синей полосой, и, глядя на них, Сорокин думал о том, что вся эта поездка — странное и неправдоподобное приключение, которое может только присниться. Разве мог он предположить, что его деятельность на ниве просвещения начнется с этих полузаконных торговых операций?
Рифы у нуукэнских берегов с кипящим белым прибоем напоминали сказочных морских зверей, купающихся в холодной воде.
Сорокин всматривался в унылые берега, в жилища, вбитые в каменный склон.
— Давай посмотрим, что нам подарил капиталист, — предложил Драбкин.
В картонной коробке оказались аккуратно уложенные банки со сгущенным молоком, хорошо помолотый кофе, чай, пачка сахару, жестяная банка трубочного табаку «Принц Альберт» и жевательная резинка.
— Отдадим это Леночке, — сказал Сорокин.
— Само собой, — согласился Драбкин.
В пестрой толпе встречающих Сорокин легко различил Леночку Островскую. Она стояла в окружении ребят.
— Петя! Семен! — кричала она. Сорокин поднялся и замахал руками.
— Ленка-а! Это мы! Из Америки плывем!
Вельбот, осторожно лавируя меж подводных камней, причалил к берегу. Десятки рук подхватили причальный канат и вытянули судно.
— Ох, какие вы молодцы!
Лена здоровалась с Сорокиным, с Драбкиным, вглядывалась в их лица и без умолку говорила.
— Я так соскучилась! Написала вам три письма, послала с оказией в Улак, а оттуда кто-то пришел через горы и сказал, что вы махнули в Америку… Перепугалась я, ребята… Потом объяснили, что вы поехали за пачкающим камнем и бумагой.
Крутая тропа вела наверх, к ярангам, к маленькому домику.
— Ну как ты тут? — спросил Петр.
— Привыкаю понемногу, учу эскимосский язык. Начала занятия в школе, — деловито ответила Лена.
Новость поразила Сорокина.
— Как — ты уже открыла школу?
— Да. Первого сентября, как полагается.
— Как же так, Леночка? — растерянно пробормотал он. — У тебя же нет письменных принадлежностей…