Креслин потирает лоб и, словно защищаясь от ее гневных мыслей, поднимает руку:
- Стоить-то стоило, но это был единственный, не считая "Грифона", корабль, вошедший в нашу гавань невесть за сколько восьмидневок. Вздумай я его тронуть, кому еще захотелось бы соваться сюда? Кому охота опасаться не только Белых магов, но еще и меня?
- Будь проклята дражайшая сестрица! Где ее обещанная поддержка?
То, что на Риессу рассчитывать не приходится, для Креслина столь очевидно, что он не находит нужным что-либо говорить.
- Да, я знаю... Но смириться с этим все равно трудно. Помню, когда мы играли в прятки во дворе, она уверяла, что останется моей сестрой, что бы ни случилось.
- Возможно, она ею и осталась. Но, будучи правительницей, делает не то, что ей хочется, а то, чего требуют интересы Сарроннина.
- Ну конечно! Можно подумать, отправь она нам черствого сыру или лежалого зерна, это нанесло бы ущерб государственным интересам. Ладно... Мегера пожимает плечами и садится рядом с ним. - Прежде, чем мы это сделаем...
Их губы встречаются, его руки гладят ее нежную кожу.
"...суженый..."
"...любимая..."
Нескоро, очень нескоро, после пылких объятий и нежных поцелуев, Мегера все же отстраняется. Креслин разжимает руки, но чувствами продолжает вбирать в себя ее всю: ее тело, ее дивный запах, пламя ее волос. Он упивается ею, опьяняется ею, не в силах унять восторга от одной мысли о том, что она рядом с ним.
- Ты невозможен, - произносит она хрипловатым шепотом.
Креслин с наслаждением вслушивается в каждую нотку ее голоса и лишь потом говорит:
- Я всегда чувствовал по отношению к тебе именно это.
- Так уж и всегда? А в Сарроннине?
- Твое чувство юмора восхищало меня, даже когда я не знал, кто ты такая.
- Это говорит в твою пользу, - улыбается Мегера и тянется за разбросанной одеждой. - Но, к сожалению, нас ждут дела.
"...почему?.."
- Потому что... ну, потому что...
Мегера краснеет.
"...я люблю тебя..."
- Я хотела, чтобы ты узнал это до того, как начнутся настоящие неприятности.
- Ты думаешь, наши дела так плохи?
- Нет, - отвечает она с неожиданной серьезностью. - Они будут куда как хуже.
Несмотря на жару, Креслин ежится и тянется за своим нижним бельем. Одеваются они молча.
- Мой топчан побольше, - замечает Мегера, когда Креслин натягивает штаны, и тут же заливается краской. - Я не ЭТО имела в виду...
- Я знаю.
Они идут в ее спальню и ложатся бок о бок.
- Возьми меня за руку, - говорит девушка. - Вот так... Если тебе понадобится помощь...
Его глаза вспыхивают.
- Не будь таким чувствительным, - предостерегает Мегера. Оттолкнув последнюю мысль, Креслин посылает сознание к высоким ветрам, к точкам пересечения воздушных потоков, туда, где формируется погода и рождаются дожди.
Высшие ветра, могучие, великие ветра, подобно стальным рекам, подхватывают его и относят к югу, сотрясая чувства, как водяной смерч сотрясает корабль. Креслин едва может сообразить, где находится.
"...небольшие изменения..."
Эта мысль успокаивает и как будто согревает. Он уже не стремится согнуть стальные потоки, а изучает их, скользит вдоль, старается прочувствовать и, где это возможно - то тут, то там, - слегка подправить.
Небольшие, совсем небольшие изменения накладываются одно на другое, и где-то в дали воздушные потоки невероятной мощи меняют направление и перемешиваются по-новому.
Наконец, совершенно обессилев, Креслин возвращается в свое тело и... то ли проваливается в сон, то ли оказывается на грани смерти. Очнуться юноше удается лишь в сумерках, почти ночью, но стоит ему приподнять голову, как он, задыхаясь, падает на подушку.
"...Креслин..."
Он молча пожимает ей руку, стараясь избегать лишних движении.
Мегера смотрит на него широко раскрытыми глазами.
- С тобой все в порядке?
- Да. Вроде бы да, - отвечает он, потирая лоб и чувствуя, как болит шея.
- У меня тоже болит, - говорит Мегера.
Несколько мгновений Креслин молчит, а потом произносит:
- Спасибо. Без тебя... у меня... ничего бы не вышло.
В ответ она берет его за руку, и они лежат рядом в темноте, прислушиваясь к отдаленному завыванию высоких ветров, порождающих бури. И страшась грядущих смертей.
CXI
- Он что-то предпринял, - заявляет Белый маг с молодым лицом. - Я это ощутил.
- А кто не ощутил? - задумчиво отзывается Хартор. - Но вот что странно: не очень-то это было на него похоже. Тут чувствовалась некоторая... я бы сказал - деликатность, а не та грубая сила, какую он обычно использует.
- Однако сила была приложена колоссальная, достаточная, чтобы изменить направление постоянных воздушных течений.