- Милостивый господин, ныне ты воплощаешь в себе все, что осталось от величия и славы Западного Оплота. Примешь ли ты свое наследие?
- Я принимаю предложенное, ибо не могу поступить иначе, - отвечает Креслин и, понизив голос, добавляет: - Принимаю, хотя никогда этого не желал. Даже давным-давно я желал иного.
Сказать на пристани больше он не решается, но то, что прозвучало, должно было прозвучать непременно.
- Мы все это знаем, милостивый господин регент, - говорит Фиера, глотая слезы. - Могу ли я удалиться?
- Цитадель и все, чем мы владеем, в твоем распоряжении, взводный Фиера. Мы в долгу перед тобой, как перед ангелами и Преданием.
- А мы перед тобой, регент, - по юному строгому лицу текут слезы, но голос девушки по-прежнему тверд.
- Сойти на пристань. Строиться. Становись! - рявкает Шиера так, что ее слышат на палубе.
Стражи цепочкой спускаются с мокрых досок палубы на такие же мокрые камни пристани. Креслин вытирает лоб и глаза тыльной стороной ладони и отходит в сторону, подальше от места, где сестры-воительницы руководят высадкой. Хайел следует за ним.
Некоторое время юноша молча смотрит на океан, силясь собраться с духом, но когда начинает говорить, голос его дрожит:
- Они... это все... все, что осталось.
- Осталось от чего? - спрашивает Хайел.
- От Западного Оплота, - с этими словами он поворачивается к кораблю, где уже началась разгрузка.
К пристани подкатывает несколько подвод, наверняка присланных Мегерой, которая понимает - должна понять! - сколь тяжкий груз лег на его сердце.
CXXVI
Сидя на деревянном стуле спиной к паре коек, Креслин рассматривает листы пергамента. Госсел смотрит на Креслина. Мегера не смотрит ни на кого.
Наконец регент поднимает глаза:
- Насколько я понимаю, тебе причитается десять золотых. В качестве компенсации неизбежных потерь.
- Это не так уж важно, - прокашлявшись, отзывается Госсел. - Мы ведь не ходим порожняком, трюмы почти всегда полны. Большую часть времени даже проходы в большом грузовом трюме наполовину заставлены.
Креслин задвигает стул, выпрямляется, но в последний миг успевает нагнуться и не приложиться макушкой к потолочной перекладине каюты.
- Ты привез больше, чем ожидалось. А уж эти саженцы дуба... вот Лидии-то будет радость!
- А я радуюсь кобальту, он мне позарез нужен, - добавляет Мегера.
Госсел опускает глаза на инкрустированную столешницу с гербом герцогства, существующего ныне лишь в его памяти, и бормочет:
- Так дело не пойдет. Прошу прощения, но не пойдет. Пока обстоятельства не изменятся, - он отпивает из немытого бокала, потом наливает себе еще из дымчатой стеклянной бутыли, изготовленной в мастерской Мегеры.
- А в чем дело? - мягко спрашивает Мегера. - Почему ты так думаешь?
- Дело в том, милостивая госпожа, что купцов вроде Руциозиса я знаю как облупленных. Мы с Клайеном работали на его дядюшку, покуда герцог не заговорил о постройке настоящего торгового флота и Фрейгр не сманил меня на место помощника капитана. Ну а на сей раз Клайен имел со мной дело в Ренклааре. Мы успели погрузить все, кроме саженцев, прежде чем Белые выпустили свой указ. Деревца уж пришлось затаскивать самим, потому как указ о воровстве...
- О воровстве? - Мегера, кажется, не верит собственным ушам.
Госсел поднимает на нее глаза.
- Только шевельни рукой, чтобы помочь Отшельничьему, - и ты ее лишишься. По указу это приравнивается к воровству. И чтобы такие купцы, как Клайен, про этот указ ни думали, сотрудничать с нами (во всяком случае, в Ренклааре, да и любом другом месте к востоку от Закатных Отрогов) они поостерегутся. Что же до Нолдры, то хотя "Грифон" и хорошее судно, он маловат для плавания через весь Восточный Океан, и...
- Можем ли мы обеспечить какую-нибудь защиту?
Госсел молча отпивает из своего бокала.
- Выходит... выходит, чтобы вести торговлю, мы должны добираться до самого Южного Оплота или Сутии? - уточняет Мегера. - Так?
- Именно так, милостивая госпожа. Не знаю только, как это получится. Может быть, "Звезда Рассвета"... Трюмы у Фрейгра вместительные, но вот ведь еще в чем загвоздка... - моряк снова отпивает глоток. - Дорогие товары идут хорошо, пока их немного. Если на продажу предлагается сразу большая партия, цена падает. Крупные торговые дома такого не допускают - они придерживают товары на складах и продают помалу, не давая им подешеветь. Но после этих указов во многих землях наши товары смогут покупать только контрабандисты, а они платят столько, что...
- Что мы едва ли покроем расходы?
- Да, и скоро такое положение дел станет совсем разорительным. Контрабандисты не смогут платить столько, сколько нам требуется, а мы, при наших накладных расходах, не сможем подавать по их ценам. Ведь нам придется платить команде за риск, да еще и держать на борту какую-нибудь охрану. Без этого иметь дело с контрабандистами нельзя: они попросту захватят содержимое трюмов вместе с самим кораблем.
- Умно придумали эти Белые, - качает головой Креслин. - Легальную торговлю они запрещают указом, а контрабанда отмирает сама собой, становясь экономически невыгодной.
- И все-таки я не понимаю, как это может быть, - возражает Мегера. Контрабандой занимаются испокон века.
- Истинная правда, милостивая госпожа, но что перевозят контрабандой? Оружие, наркотики, драгоценности. Ну, может быть, редкостные изделия да бочонок-другой бренди или виски - особо крепких напитков, если вы понимаете. Оружие мы покупаем сами, а драгоценностей, не говоря уж о каких-либо редкостных поделках, у нас нет. Разве что... - Госсел снова поднимает бокал. - Разве что вы научитесь гнать бренди из здешнего зеленого сока. А так у нас плоховато с товарами, подходящими для контрабанды.
- Понятно, - задумчиво говорит Мегера.
- Тут есть над чем поразмыслить, - произносит Креслин и, встав, тянется за своим довольно-таки тощим кошельком.
- Нет, милостивый господин, - возражает Госсел. - Ты сделал меня капитаном, а это куда дороже нескольких золотых.
- Так, стало быть, вот что не дает тебе покоя? - мягко спрашивает Мегера.
- Да, милостивая госпожа. "Грифон", он хоть и маленький...
- Мы посмотрим, что можно сделать.
Вставая, Мегера встречается глазами с Креслином, но лишь на миг, поскольку на нее изливаются его гнев и раздражение.
Госсел остается сидеть. Он не поднимает глаз от стола и, кажется, даже не замечает, что регенты собрались уходить.
- Мы обязательно что-нибудь предпримем, Госсел, - заверяет Креслин и, помолчав, добавляет: - Спасибо тебе за честность и за предупреждение.
С этими словами регенты покидают каюту. Госсел закупоривает бутыль, ставит ее на полку и допивает свой кубок.
Уже на палубе Мегера пристально смотрит на мужа и спрашивает:
- Почему ты так злишься и переживаешь? У нас есть урожай, будет даже шерсть, а Авлари начинает производить превосходную стеклянную утварь. Если мы найдем - а мы должны найти! - способ окрашивать стекло, эта посуда пойдет нарасхват. Разумеется, не везде, но в Сутии или даже в Южном Кифриене - непременно. Там никому нет дела до указов Белых.