- А твой отец?
- Мама его от себя и на шаг не отпустит.
Креслин усмехается. Что на востоке, что на западе - некоторые вещи повсюду одни и те же.
- Меня зовут Креслин... Я родился в Черной башне... хм... Испытания? Так вот... Наверное, они знали, - он отвечает на ее вопросы, но иногда несколько невпопад: его отвлекают собственные мысли. - Эмрис не хотела обучать меня искусству клинка, она всегда была против. А Хелдра - у той имелись собственные причины... Нравился ли мне кто-нибудь? Может быть, Фиера, но она была только стражем... прежде всего стражем, - поправляется юноша, вспомнив обжигающий поцелуй у башни.
Лоркас, теплая и нежная, сидит рядом и слушает исповедь его короткой жизни. На ней та же голубая туника, что была за обедом, только волосы теперь распущены.
Как-то само собой выходит, что они откинулись на подушки, и его рука удивительное открытие - обвивает ее талию. О некоторых вещах - таких, как Сарроннин или ночной визит Мегеры, - юноша предпочитает умолчать.
- Так ты, выходит, самый настоящий принц!
Креслин смеется: рядом с ней ему легко и спокойно.
- Не совсем. Только Ллиз может стать следующим маршалом, да и то должна подтвердить пригодность к правлению. Ей не обязательно быть лучшей среди бойцов, но она обязана владеть клинком не хуже любой из старших стражей и знать еще кучу всякой всячины... насчет торговли, политики... всего на свете.
- А ты любишь свою сестру?
- Иногда. А порой она становится совсем как маршал.
- Почему ты всегда говоришь "маршал", а не "мама"?
- Она никогда не позволяла мне назвать ее мамой.
- Но... как я понимаю, позволив тебе изучать боевые искусства, она пошла против обычая. Наверное, это далось ей непросто.
- Ну, можно, наверное, взглянуть на это и так... - Креслин прислоняется к щеке Лоркас, закрывает глаза, а когда заставляет себя открыть их, произносит:
- Все. Пожалуй, больше я рассказывать не могу.
- Вот как? - она поворачивается, обнимает его, он чувствует нежную сладость ее губ и сжимает ее в объятиях.
А потом понимает, что лучше поскорее отпустить ее. И отпускает. Лоркас мягко отстраняется и произносит:
- Если ты не обещал...
У юноши отвисает челюсть.
- Думаешь, мы не знаем, что у отца на уме? - весело, но без насмешки говорит она, а потом, одарив Креслина еще одним поцелуем, добавляет: Кроме того, тебе наверняка предназначена принцесса. И ты ее стоишь.
- Но...
- Вспоминай меня. Почаще...
Лоркас исчезает почти так же незаметно, как и пришла. Креслину кажется, что теперь он чуть лучше понимают, что же имеют в виду мужчины востока, когда произносят слово "женщины" и многозначительно покачивают головой. Вконец обессиленный, едва успев стянуть сапоги, раздеться и, послав язычок ветра затушить лампу, он проваливается в глубокий сон. Без сновидений.
XXVIII
Креслин берет свою котомку и закидывает за спину.
- Жаль, паренек, что я не могу оставить тебя при себе, - негромко бормочет Деррилд. - Но торговля вовсе не такое доходное дело, как думают некоторые.
Креслин кивает:
- Понимаю.
Он понимает, что Деррилд не может оставить его в своем доме по ряду причин, и одна из них - белокурая девушка, находящаяся сейчас в соседней комнате. Приладив мешок и убедившись, что может без труда дотянуться до вложенного в заплечные ножны меча, юноша еще раз спрашивает:
- Так, по-твоему, лучше Герхарда не найти?
- Только Герхард ездит в Фэрхэвен регулярно и только он зарабатывает на этих поездках деньги. Каким способом - ведомо разве что демонам, так что советую тебе держаться настороже. Но если он наймет тебя, ты поедешь верхом, а это быстрее, чем топать на своих двоих. И дешевле, чем платить за фургон, - Деррилд пожимает плечами, повторив еще раз: - Будь осторожен, приятель, - и направляется к двери.
Намек понят. Креслин делает шаг в том же направлении.
- Отец? - на лестнице из кухни появляется Лоркас. - Креслин нас покидает?
- Да, - отвечает юноша, хотя вопрос обращен не к нему. - Пора и честь знать; погостил - и в дорогу.
- Тогда мне нужно попрощаться.
Обойдя отца, она подходит к Креслину, обнимает его и целует прямо в губы, да так, что юноша отвечает на поцелуй, прежде чем успевает вспомнить о присутствии Деррилда.
Когда она отстраняется, Креслин моргает.
- До свидания... - голос ее нежен и печален: в интонации чувствуется уверенность - никакого свидания уже не будет.
- До свидания, - эхом откликается неожиданно охрипший Креслии. Девушка стоит неподвижно, но когда он упавшим голосом еще раз повторяет: "До свидания", она стрелой взлетает вверх по ступеням.
- Ну, пожалуй, тебе пора.
Креслин кивает, бредет к двери и едва не спотыкается о порог.
- Обратись к Герхарду.
- Непременно.
Дверь закрывается, едва он переступает порог. Креслин оглядывается на дом, но не видит в окнах ни одного лица.
Деррилд предложил обратиться к Герхарду, и Креслин, за отсутствием каких-либо иных идей, намерен последовать этому совету. Юноша прекрасно понимает: хотя торговец принял его хорошо, взбреди ему в голову задержаться, хозяйское радушие живо сойдет на нет.
Хайлин так и не вернулся, а оставлять записку не имеет смысла по причине неграмотности наемника.
И хотя завтрак прошел в такой же душевной обстановке, как и вчерашний обед, небо над головой ясное и голубое, а Лоркас на прощание одарила его поцелуем, столь же целомудренным, сколь и волнующим, шаг юноши невольно замедляется, а серебро насвистываемых им дрожащих в утреннем воздухе нот покрывается тяжелой медью. В конце первого квартала Креслин поворачивает налево и продолжает путь вниз по склону, припоминая все сказанное (и не высказанное вслух) Деррилдом о Герхарде.
Герхарда юноша находит неподалеку от впадения узкого извилистого ручья в реку. Если Деррилда можно назвать грузным, то Герхарда - просто пузатым: складки жира нависают над его широким кожаным поясом.