Креслин чувствует, что в этой фразе присутствуют и правда, и ложь, но в чем здесь ложь, а в чем правда, не знает. И выяснять не собирается.
- Ладно, - говорит он. - Ты хотел бы иметь лишнего стража, а я попасть в Фэрхэвен. Ты платишь мне символическую плату - скажем, один медяк в день! - и я отправляюсь с тобой.
- Все равно накладно. Лошади у тебя нет, а сам ты наверняка ешь как лошадь. Вы, тощие, на один лад: все обжоры.
Креслин пожимает плечами и поворачивается.
- Ну ладно. Бери вон ту мышастую кобылу. Тебе надо будет погрузить мешки в большой фургон. Но имей в виду: разобьешь что-нибудь - вычту из платы.
Креслин кивает. Он полностью отдает себе отчет в том, что прижимистый торговец наверняка отыщет предлог не заплатить, но цель Креслина состоит в том, чтобы добраться до Фэрхэвена и присмотреться к тамошним хваленым магам. Кто знает, возможно, там найдется место и для него. Ну а поденная плата не так уж важна для человека, имеющего при себе дюжину золотых из кошелька убитого разбойника. Их было больше, но, уходя от Деррилда, Креслин сунул пару монет в торбу Хайлина: худощавому охраннику деньги всяко не помешают.
Мысли Креслина вновь обращаются к Фэрхэвену. Удастся ли там выяснить, кто он таков и какая судьба его ждет? Или же, бежав из Западного Оплота вслепую, он так и останется слепым? Юноша качает головой. Ну а если ему не найдется места в Фэрхэвене, куда еще можно податься? Уж конечно, не назад, в Сарроннин! А вот герцог Монтгренский, вполне возможно, не откажется от лишнего воина.
Когда Креслин снимает лишние вьюки с мышастой кобылы, появляется еще один толстяк. Такой же жирный, как Герхард, и еще более неряшливый: в нечищеных сапогах и заляпанной жиром кожаной безрукавке поверх такой линялой рубахи, что установить ее первоначальный цвет решительно невозможно.
- Ты нанялся в охрану? Как тебя звать?
Юноша поворачивается к нему:
- Креслин. А тебя?
- Зерн меня звать. Ты у меня под началом. Зачем вьюки снимаешь?
- Герхард велел перегрузить их на фургон. А лошадь он отдал мне под седло.
- Ладно. Заканчивай поскорее. Мы уже опаздываем.
Креслин окидывает два перегруженных фургона, двух вьючных мулов и двух других охранников оценивающим взглядом.
XXIX
Бледно-серый гранит дороги только что не блестит: при ярком солнечном свете под определенным углом зрения гладкий камень кажется чуть ли не белым. При этом массивные плиты подогнаны одна к другой почти без зазоров, ровнее, чем мраморная облицовка многих дворцов. Достаточно широкая, чтобы пропустить в ряд более двух фургонов, полоса дороги тянется строго с запада на восток, так, что в полдень никакие тени не падают на ее поверхность.
После уплаты пошлины дорожным стражам на таможенном посту фургоны Герхарда с утрамбованной глины Кертанского тракта перекатились на гладкий гранит.
Деррилд о пошлинах не упоминал, но для Креслина связь экономики и военной политики чародеев достаточно очевидна. Такая ровная, прямая дорога сама является своего рода оружием, ибо позволяет перебрасывать кавалерию через горы и холмистые равнины несравненно быстрее, чем по беспутью или по извилистым, размываемым большакам Кертиса и Галлоса. И хотя эта дорога не пересекла еще Рассветные Отроги, поговаривают, будто маги упорно продвигаются вперед. Ходят слухи, что настанет - и скоро! - тот день, когда даже неприступные Закатные Отроги, и те покорятся им.
Но почему власти Кертиса позволили магам проложить дорогу по своей земле? С этим вопросом Креслин обращается к Зерну.
- Кто знает? Герхард вроде говорил, да я запамятовал. Что-то насчет десятины; будто бы тутошняя казна имеет доход со сборов. Ну и возможность прохода войск... - Зерн кривится и подозрительно осведомляется: - А тебе-то, красавчик, какое дело?
- В общем-то, никакого. Просто я впервые в жизни вижу, чтобы за проезд по дороге брали деньги.
- Ручаюсь, в том захолустье, откуда ты родом, таких дорог нет.
- Ты прав, - соглашается Креслин. - Таких я действительно не видал.
А сейчас видит и невольно отмечает не только совершенство замысла и воплощения, но и наличие уже знакомой ему белой порчи. Правда, не везде и не в самом мощении: ею пронизаны низкие каменные стены на тех участках, где дорога проходит через холмы.
- Там небось вообще приличного большака не сыщешь?
- Ну... может, и так, - рассеянно откликается юноша.
- А той игрушкой, что у тебя на спине, ты пользоваться умеешь?
- Вроде как умею. Пару раз случалось, - все внимание Креслина по-прежнему обращено к дороге: он отмечает не бросающиеся в глаза детали. В частности то, что полотно дороги проложено ниже окружающих холмов, видимо, на надежной каменной основе.
- Случалось, говоришь? А на кого ты работал?
- На купца по имени Деррилд.
- Да? А с кем?
- С Хайлином.
- А... постой! Это такой тощий, носатый малый, недавно вернувшийся из Сутии?
- Ну. Я присоединился к ним на обратной дороге.
- Дерьмо!.. Слушай, я тебя ни о чем не спрашивал. Ладно?
- Как хочешь, - Креслин все еще сосредоточен на дороге и белой порче.
Зерн отстает. Он придерживает коня до тех пор, пока не оказывается рядом с ведущим фургоном, где рядом с возницей восседает Герхард.
Креслин, до которого наконец, доходит странность случившейся перемены, касается ветров, и легкие воздушные потоки даже сквозь белый туман доносят до него обрывки разговора:
"...знаешь, кто он такой? Убийца!.. Я о нем рассказывал. Тот самый малый, что в одиночку разделался с шайкой Фрози..."
"...думал... может быть..."
"...опасен..."
"...навряд ли... Скорее опасен для любого, кто вздумает на нас напасть. Охрана надежная и... - Герхард гогочет, - дешевая..."
"...как это - нападет? Ведь..."
"...все, забудь!.."
Креслин рассеянно увеличивает расстояние, отделяющее его от фургона. Поля юго-восточного Кертиса уже уступили место лесистым холмам, теснящимся теперь по обе стороны дороги. Она проложена по холмам пониже, а в некоторых местах кажется просто прорубленной сквозь утесы. Почувствовав на себе взгляд, Креслин вскидывает глаза, но птиц не видит: ни белых, ни каких других.
Цокают копыта, стучат колеса, фургоны, груженные мешками и ящиками невесть с чем, катятся по гладкому граниту на восток, к белому городу. Спустя некоторое время охранник по имени Питлик подъезжает к Креслину и предлагает поменяться местами. Юноша соглашается, но и следуя за фургонами, в хвосте каравана, он продолжает чувствовать над собой пристальный надзор невидимых наблюдателей.
XXX
Своим чередом фургоны подкатывают к очередному повороту и очередному таможенному посту: разница лишь в том, что дорога, на которую предстоит свернуть, тоже вымощена гранитными плитами.