Целительница качает головой, словно она наедине с собой, и работник ее не слышит. Бормочет себе под нос:
- Идиоты. Нельзя надевать на голые ноги рабочие сапоги больших размеров...
Ее пальцы касаются кожи вокруг раны. Он морщится в ожидании боли, но прикосновение оказывается умелым, мягким и совершенно безболезненным.
- Хм. Могло быть и хуже, - приговаривает она, окуная белый тампон в какую-то жидкость. - Предупреждаю, это щиплется.
Женщина начинает стирать влажной тканью с его стопы гной и кровь.
Жидкость оказалась не просто щиплющей, а прямо-таки огненной. Юноша стиснул зубы, но не дернулся.
- Раз уж ты здесь, дай-ка я проверю кое-что еще, - произносит целительница.
Мягкие пальцы касаются его висков. В первое мгновение в голове разливается странное тепло. Но это ощущение исчезает даже раньше, чем стихает жжение в ране. Целительница отступает на пару локтей и смотрит на безымянного из-под опущенных темных ресниц, неуверенно качая головой.
- Посиди там. Пусть подсохнет.
Юноша пересаживается со скамьи на указанный ею табурет.
- Целительница! - слышится чей-то голос.
Оба поднимают глаза. У входа в палатку стоит дорожный страж, позади него - двое каторжников с носилками.
Одного из них по имени Редрик безымянный знает. Они соседи по бараку.
- Раздробленная нога, - безучастно произносит дорожный страж.
- Положите его на стол. Осторожно.
На глазах безымянного Редрик и другой каторжник кладут раненого на длинный щербатый стол. Осмотрев поврежденную ногу, целительница говорит:
- Я могу наложить лубок, но для верности его не мешало бы направить в Борлен, к мастеру-целителю.
- Тьма! - ругается дорожный страж.
- Решать тебе. Две кости раздроблены. Я, конечно, попытаюсь спасти ногу, но мои возможности ограничены. Он сможет передвигаться без посторонней помощи не раньше, чем через полгода, а прежней его нога не станет никогда.
- Ладно, - ворчит страж. - Помоги ему чем сможешь, а как быть дальше, я спрошу у командира. Вы двое, - страж обращается к каторжникам, принесшим раненого, - хватит здесь прохлаждаться, живо за работу. А этот, - он указывает на безымянного, - скоро придет в порядок?
- Достаточно скоро. На сей раз ты отправил человека ко мне раньше, чем тот успел окончательно загубить ногу.
Страж поджимает губы, но не произносит ни слова и поворачивается. Редрик и второй каторжник уходят следом за ним.
- Моя нога?.. - спрашивает раненый рабочий. Это немолодой мужчина с проседью в клочковатой бороде и редких волосах.
- Тебя отправят к Клеррису. Им это не по нраву, но придется, - женщина роется в длинном сундуке, а потом, достав какое-то устройство из парусины и деревянных планок, подзывает юношу:
- Ты, серебряная голова. Помоги-ка мне.
- Что вы собираетесь делать? - бормочет раненый бородач.
- Наложим тебе временную шину. Чтобы обломки костей не впились в ногу, особенно когда тебя зашвырнут в фургон.
Безымянный человек встает и делает несколько шагов по направлению к столу. Боль в его ноге уже стихла и теперь там тупо пульсирует.
Целительница растолковывает помощнику, как следует держать раненую ногу, и под конец спрашивает его:
- Ты понял?
Он молча кивает.
Она берет в руки свое устройство. Раненый стонет, но не бьется, сознавая, что ему хотят помочь. Целительница действует уверенно.
Юноша с серебряными волосами стискивает от напряжения зубы, но руки его не дрожат, а в сознании крепнет ощущение, будто у него есть и иная цель, помимо помощи в лечении ноги. Какая именно - он не понимает, но, кажется, это имеет отношение к его прошлому. ЗАБЫТОМУ ПРОШЛОМУ.
Когда шина наложена и целительница вытирает губкой пот со лба совершенно обессилевшего бородача, взгляд ее снова падает на безымянного:
- А ведь ты не здешний.
- Я не знаю, откуда я. А ты?
Она отводит глаза, качает головой и предлагает заняться его ногой. На рану, откуда уже удален гной, накладывается пластырь. Женщина опять роется в своем сундуке, но тут несчастный на столе издает громкий стон.
- Не бойся, с тобой все будет в порядке, - произносит она, положив одну руку на лоб раненого, а другой извлекая две какие-то тряпицы. Следующие ее слова снова обращены к безымянному:
- Носи одну из этих тряпиц на раненой ноге каждый день. Сегодня надень прямо на пластырь. Завтра вымоешь ногу и пластырь снимешь. Надевай только чистую! Стирай хорошенько и меняй каждый день, пока рана не заживет. А станет хуже - сразу ко мне. Надзирателям скажешь - я так велела. Они понимают: если ты загубишь ногу, то не сможешь работать вовсе.
Безымянный садится на табурет и наматывает тряпицу на раненую ногу, стараясь не сдвинуть пластырь. Потом, потянувшись за тяжелым сапогом, снова смотрит на целительницу. Похожа ли она на тень, которую он должен вспомнить?
Юноша в растерянности опускает глаза.
Едва заметно улыбнувшись, женщина отворачивается к бородачу на столе.
Безымянный медленно натягивает сапог. Целительница не смотрит в его сторону. Подняв пустую корзину, он направляется к горе дробленого гранита.
XXXVII
- На данный момент они чтят Равновесие лишь на словах, а Преданием и вовсе пренебрегают.
- А можно ли верить Преданию? - спрашивает целительница.
- Взгляни, как оборачиваются дела в Фэрхэвене. И в Сарроннине. А потом скажи мне сама.
- А как насчет Западного Оплота? - целительница поджимает губы.
- По мне, так маршал ничуть не лучше Высшего Мага. Как вообще Верлинн это выдержал... Он любил ее! - человек в черном качает головой. - Любил, хотя отправился туда лишь затем, чтобы исполнить свой долг. Его сын подлинное чудо, и мы многим ему обязаны... - он пристально смотрит на целительницу. - Ты хочешь попробовать снять блокировку памяти? Но если они обнаружат твои усилия, это может обернуться катастрофой.