- Мегера... весьма примечательная особа.
- Да, господин, - и хотя слова служанки звучат искренне, создается впечатление, что за ними сокрыто больше, чем высказано вслух.
- Добрый день, Креслин.
Сегодня в хрипловатом голосе Мегеры звучат нотки, памятные ему с той ночи, которая то ли была, то ли нет. Да и могла ли она быть? Теперь Креслин знает, как относится к нему Мегера.
Мегера скользит к окну. Незажженная лампа стоит на подоконнике, а на середину небольшого восьмиугольного столика помещено маленькое зеркало. Креслин следит за женщиной взглядом. Как стройна и изящна ее фигура!
- Садись. Тебе необходимо кое-что узнать... Алдония, можешь идти, - со служанкой она обращается мягко, едва ли не нежно, и это особенно бросается в глаза, когда Мегера заговаривает с Креслином. Ее тон сразу делается холодным и суровым.
Он подходит к столику и садится. За ушедшей служанкой закрывается дверь.
Мегера усаживается напротив Креслина, спиной к полуоткрытому окну.
- Прошу прощения за несдержанность, но ты мне по-прежнему не нравишься.
- А я по-прежнему не могу сказать "понимаю", поскольку ты не говоришь правды ни мне, ни себе, - отзывается Креслин и поспешно добавляет: - Но, если тебе от этого легче, признаю, что на мой счет ты, пожалуй, права. Я о многом не подумал.
- Я, можно сказать, пытаюсь извиниться, а ты нападаешь, - ее взгляд падает на стоящее на столе зеркало. - Оставим это. Итак, Маг-Буреносец, скажи, что я чувствую, - она роняет слова, словно льдинки.
- Я не собирался нападать. А ты не знаешь, что чувствуешь в отношении меня, - высказывает он догадку и ждет ее ответа.
Мегера молчит. Зеленые глубины ее глаз полны холода.
- Ты ненавидишь свою сестру, - продолжает он, - и ненавидишь свою связь со мной. Тебе кажется, что по этой причине ты должна ненавидеть и меня, и ищешь эту ненависть в глубине души, но не находишь. И этот факт тебе тоже ненавистен.
Он поднимает руку на тот случай, если ей вновь вздумается залепить ему пощечину.
- Я кое-чем тебе обязана, Креслин. Ненависть не вписывается в общую картину.
- Я не говорил, что нравлюсь тебе. Не говорил, что ты в меня тайно влюблена. Я только сказал, что ты не испытываешь ко мне ненависти.
- Я запросто могла бы возненавидеть тебя, особенно за твое вызывающее поведение...
- Как угодно... - вздыхает он. - Но ты, кажется, хотела что-то мне рассказать?
- Только потому, что я хочу жить, а это, увы, невозможно без аналогичного желания с твоей стороны. Меня не восхищает возможность впасть в безумие или лишиться части своего "я".
- А почему бы нам не найти сведущего мага, который сможет избавить нас от жизненной связи, не повредив ни одному из нас?
- Слишком поздно. Моя дражайшая сестрица умна и коварна. Я была заточена в темнице до твоего возвращения в Оплот, а теперь - да что там "теперь", уже ко времени обручения - связь укрепилась так, что ее разрыв убил бы меня. Должна сказать, что сестрица не знала, что именно ты в действительности собой представляешь. Ты ей был нужен ради войск твоей матери. Нужен живым. Как тебе это нравится? По-моему, лучше не придумаешь!..
Креслин ежится, но напряжение между ними ослабло.
- Ты помнишь, как чувствовал себя в дорожном лагере? - в голосе Мегеры вновь появляется хрипотца.
- Нет. У меня две памяти; одна из них без прошлого.
- Они называют это Белой Тьмой. Так говорится в книгах. Во всяком случае, в тех, какие я нашла у Корвейла, а у него хорошая библиотека, женщина хмурится. - Способ эффективный, но лишь по отношению к людям, не знающим, что это такое и как действует... А также раненым, больным или уязвленным как-либо иначе.
- Я был наивен, - отзывается Креслин, с опаской поглядывая на маленькое зеркало.
Мегера качает головой, всколыхнув волну рыжих волос, зачесанных за уши и скрепленных сверху гребнями. Его признание она встречает быстрой, едва коснувшейся губ улыбкой.
Креслин смотрит на кремовую шею кожи и тонкие ключицы над глубоким вырезом светло-зеленого платья. Он впервые видит ее не в тунике с высоким воротом, куртке для верховой езды или дорожном плаще. Сердце его бьется все сильнее.
- Прекрати!
Все ледяные ветры Крыши Мира не заморозили бы его на месте так, как одно это слово.
Румянец ее щек передается ему.
- Ты ощущаешь все, что я чувствую и думаю?
Она отворачивается к свинцовому оконному переплету.
- Нет. Только... когда ты близко и испытываешь сильное чувство. Когда ты работал на дороге... как раз худшее...
Она смотрит в сторону, но ее изуродованные шрамами руки остаются на столе.
Креслин ждет, старясь не кусать губы и не сжимать кулаки. Мегера молчит. Она больше не избегает его взгляда.
- Ты написала, что нам следует обсудить наши дела, - решается наконец он.
- Да. Как ты думаешь, что нам делать?
- Понятия не имею. Я и в Фэрхэвен-то отправился в надежде хоть что-нибудь разузнать.
- Полагаю, кое-что ты все-таки выяснил, - голос Мегеры сух.
- Немало, - он выдавливает смешок. - Но не совсем то, на что рассчитывал. - Креслин выдерживает паузу. - Вернуться в Западный Оплот я не могу. Значит... куда мы можем отправиться?
- Не мы, а ты.
- Ты не совсем права. Полагаю, мы могли бы вернуться в Сарроннин. Или остаться здесь. Герцогу, надо думать, не помешает любая поддержка, какую только можно найти. Пусть даже он в этом не признается.
- Ты вправду думаешь, будто мы сможем найти безопасное пристанище в Сарроннине или здесь?
- А почему не здесь?
- У герцога нет наследников. Он в молодости перенес пятнистую лихорадку. Герцогиня умерла четыре года назад, и у нее не было единокровных братьев или сестер.
Креслин кивает:
- Значит, маги могут спокойно ждать его смерти. Но если ты останешься здесь, тебя сочтут претенденткой, и тогда...