- Именно так. Хотя, я думаю, мы можем выбрать лучший вход, чем пещеры у скалы. Не забудьте, принц Джошуа: Асу'а некогда принадлежал нам и многие из нас были живы, когда это все еще был великий дом зидайя. Мы знаем его тайные тропы.
- Меч. - Камарис тер рукоять Торна. - Он хочет войти внутрь. Он был... Старик не договорил и замолчал. Рыцарь был странно подавленным весь этот день, но Изгримнур не мог не заметить, что он был меньше поражен появлением ситхи, чем любой другой смертный из собравшихся в шатре Ликимейи. Даже Тиамак и Стренгъярд, изучавшие старые предания, сидели молча, широко раскрыв глаза, и открывали рот только при крайней необходимости.
Ветер снаружи становился громче.
- Это другая и, вероятно, самая важная тайна, - сказал Джирики. - У вашего брата один Великий Меч, принц Джошуа, у этого смертного рыцаря, сира Камариса, другой. Где третий?
Джошуа покачал головой:
- Как я сказал вам, он исчез из могилы отца.
- И как они будут служить нам, если мы соберем их вместе? - закончил Джирики. - Тем не менее кажется, что Камарис должен быть одним из тех, кого мы пошлем под стены. Мы не можем допустить, чтобы два других меча собрались, а этот черный клинок остался снаружи. - Он сложил домиком длинные пальцы. Более чем когда-либо я сожалею о том, что мы с Эолером не смогли найти тинукедайя из Мезуту'а - тех, кого вы зовете дворрами. Они больше других знают о мечах и кузнечном деле; именно они и выковали Миннеяр. Не сомневаюсь, что они о многом смогли бы рассказать нам.
- Пошлем Камариса? В подземные пещеры? - Джошуа, казалось, скептически отнесся к этой идее. В его словах был оттенок едва ли не отчаяния. - Нам предстоит, возможно, величайшая битва из всех когда-либо виденных в Светлом Арде и, конечно, важнейшая из них. А вы говорите, что мы должны отослать нашего величайшего воина?
Когда Джошуа посмотрел на старого рыцаря, Изгримнур снова заметил смущение во взгляде принца, уже виденное им раньше. Что ему рассказал Камарис?
- Вы должны понять моего брата, принц Джошуа, - вступила Адиту, уважительно молчавшая в течение всей беседы. - Если все знаки, все сны, слухи и тайные предания верны, значит, это Великие Мечи должны разрушить план Инелуки. Не люди - и не бессмертные, сражающиеся у ворот замка. Такова мудрость.
- И стало быть, поскольку Торн принадлежит Камарису, он и только он может внести меч внутрь? Не через ворота или через стены с армией за спиной, а тайно, по-воровски?
- Торн не принадлежит мне! - Камарису, по-видимому, трудно было говорить медленно и спокойно. - Мне кажется, это и есть другой путь. Милостивый Эйдон, отпусти меня, Джошуа! Я сомневаюсь, что пройдет много времени, прежде чем этот меч сведет меня с ума.
Джошуа долго смотрел на старого рыцаря; что-то невысказанное прошло между ними.
- Может быть, и есть какой-то смысл в том, что вы все говорите, согласился наконец принц. - Но мне будет тяжело потерять Камариса... - Он помолчал. - Потерять для грядущей битвы. Это не понравится людям. С ним они чувствуют себя непобедимыми.
- Возможно, им не следует знать, что его нет, - сказала Адиту.
Удивленный Джошуа повернулся к ней:
- Что? Как мы можем скрыть это?
- Я думаю, моя сестра говорит разумные вещи, - сказал Джирики. - Если мы надеемся получить возможность отослать сира Камариса в замок вашего брата - а он не будет один, Джошуа, с ним будут зидайя, которые знают эти места, - то незачем трубить в трубы, оповещая всех, что мы сделали это. Пусть кажется, что Камарис все еще здесь, даже когда начнется осада.
- Осада? Но если наша единственная надежда - это мечи, и нашим истинным ударом будет маленький отряд, который мы пошлем внутрь по вашим тайным путям, какой смысл играть жизнью остальных? - сердито поинтересовался принц. - Вы хотите сказать, что мы должны заставить людей жертвовать жизнью в кровавой осаде, которая, как мы все знаем, начнется в любом случае слишком поздно, чтобы к чему-нибудь привести.
Ликимейя наклонилась вперед:
- Нам придется жертвовать и людьми, и зидайя. - (Изгримнур заметил в ее янтарном взгляде искру чего-то, что казалось почти сожалением или болью, но отбросил эту мысль. Он не мог поверить, что такое чуждое и непреклонное существо может чувствовать что-либо, кроме холодной решимости.) - Иначе нашим врагам станет ясно, что у нас есть и другие планы Мы прокричим им, что ожидаем результата какой-то другой хитрости.
- Почему? - Изгримнур видел, что Джошуа совершенно измучен. - Любой разумный командующий знает, что лучше уморить врага голодом, чем тратить жизнь людей на толстые каменные стены.
- Ваш лагерь стоит рядом с лагерем зидайя. Те, кто сейчас наблюдает из-за этих каменных стен, заключили договор с Инелуки. Некоторые из них - наши родственники. Они знают, что Дети Восхода видят красную звезду в небе над головой. Звезда завоевателя, как вы ее называете, говорит, что у нас осталось всего-навсего несколько дней и то, что собирается делать ваш смертный колдун ради Инелуки, должно скоро случиться. Если мы продемонстрируем полное равнодушие к этому, то никого не одурачим. Мы должны начать осаду немедленно, и ваши люди, и наш народ должны сражаться, как будто это наша последняя надежда. И возможно, так оно и есть. Не у всех сказок счастливый конец, принц Джошуа. Мы, Рожденные в Саду, знаем это слишком хорошо.
Джошуа повернулся к герцогу Изгримнуру как бы за поддержкой:
- Значит, мы посылаем нашего лучшего воина, который к тому же наш величайший вдохновитель, вниз, под землю. И бросаем людей на осаду, которая, как мы знаем, не может увенчаться успехом. Герцог Изгримнур, я сошел с ума или это действительно все, что нам осталось?
Риммер беспомощно пожал плечами. Невыносимо было видеть искренние мучения Джошуа.
- То, что говорят эти ситхи, похоже на правду. Прости, Джошуа. Мне это тоже не нравится.
Принц поднял руку, сдаваясь:
- Тогда придется поступить так, как все вы говорите. С тех пор как мой брат получил трон, я прошел сквозь череду ужасов. По-видимому, как говорил когда-то один из моих учителей, "Бог ваяет нас Молотом Боли на Наковальне Долга". Я не могу вообразить себе, какую форму мы примем, когда Он закончит. Он снова сел, махнув рукой остальным, чтобы они продолжали. - Только, пожалуйста, следите за безопасностью Камариса. У него в руках единственная вещь, которой не было у нас в то время, когда мой брат и Король Бурь разбили Наглимунд. С тех пор мы очень много потеряли, но почти ничего не приобрели.
Изгримнур смотрел на старого рыцаря. Камарис погрузился в собственные мысли, глаза его были устремлены в никуда, губы беззвучно шевелились.
Король крался по проходу над входом в литейную. Солдаты, и без того напуганные, совершенно потеряли присутствие духа, увидев выходящую из тьмы закутанную в плащ фигуру. Один из них зашел так далеко, что вытащил свой меч, прежде чем Прейратс успел рявкнуть на него, чтобы он не трогал оружия; Элиас, однако, казалось, не заметил того, что могло бы стать роковой ошибкой юного стражника.
- Прейратс, - проскрежетал король, - я искал и искал. Где мой виночерпий? У меня так пересохло в горле...
- Я помогу вам, ваше величество. - Священник перевел взгляд угольно-черных глаз на ошалевших солдат, поспешно отводивших глаза. - Капитан отведет этих людей назад, на стены. Мы закончили здесь. - Он взмахнул развевающимся красным рукавом, отсылая их.
Когда звук шагов стражников затих в коридоре, Прейратс бережно взял руку короля так, чтобы Элиас мог опереться на него.
Лицо короля было белым, как пергамент, он все время облизывал губы.
- Ты сказал, что видел моего виночерпия?
- Я позабочусь о вас, ваше величество. Я думаю, мы не увидим больше Хенгфиска.
- Он... он убежал... к ним? - Элиас склонил голову набок, прислушиваясь, словно предательство может издавать звуки. - Они все стоят под стенами. Ты должен знать. Я чувствую их. Мой брат и эти светлоглазые существа... - Он прижал руку к губам. - Ведь ты сказал, что они будут уничтожены, Прейратс! Ты не уставал повторять, что все, кто противится мне, будут уничтожены.
- И они будут уничтожены, мой король. - Прейратс подталкивал Элиаса, ведя его по лабиринту коридоров в королевские покои. Они прошли мимо открытого окна, откуда нанесло снега, и он таял на полу, образуя лужицы; из него была видна Башня Зеленого ангела - стройный силуэт на фоне грозовых туч. - Вы сами уничтожите их и возвестите приход Золотого века.
- Тогда боль уйдет, - прохрипел Элиас. - Я бы не ненавидел Джошуа так сильно, если бы он не принес мне такую боль. И если бы он не украл мою дочь. Он действительно мой брат, в конце концов. - Король сжал зубы, как будто что-то пронзило его. - Потому что семья - это кровь...
- А кровь - это могущественная магия, - сказал Прейратс в большой степени сам себе. - Я знаю, мой король. Но они повернулись против вас, и вот почему я нашел вам новых друзей - могущественных друзей.
- Но они не могут заменить семью, - с грустью сказал Элиас. Он вздрогнул: - Ах, Боже, Прейратс, я весь горю. Где этот виночерпий?
- Немного дальше, ваше величество. Еще немного.
- Я чувствую ее, знаешь ли. - Элиас тяжело дышал. Он лежал на спине на рваном матрасе, из многочисленных дырок в котором торчал конский волос. В руке у него был зажат грязный пустой кубок.
Прейратс задержался в дверях:
- Что чувствуете, ваше величество?
- Звезду, красную звезду. - Элиас показал на затянутый паутиной потолок. Она висит над головой, смотрит на меня, как глаз. Я все время слышу пение.
- Пение?
- Песню, которую меч поет звезде - или звезда мечу, я не могу сказать точно. - Его рука упала и, как белый паук, забралась на длинные ножны. - Она поет в моей голове. Пора! Пора! - голоса все время повторяют это. - Он засмеялся надтреснутым, дребезжащим смехом. - Иногда, просыпаясь, я обнаруживаю себя в одной из комнат замка и не могу вспомнить, как я туда попал. Но я слышу песню и чувствую, как звезда горит во мне, равно днем и ночью. У нее огненный хвост, как у дракона. - Он помолчал. - Я выйду к ним.